смотритель маяка.

Море любит Луку — этому спору нет, безоговорочно все знали об этом. А если поближе подобраться к Луке и взглянуть в его душу с глубиной марианской впадины, осознаешь аккуратно написанными чернилами на скомканной бумаге, почему бесконечное обожание Пагуро моря становится до предельного простым и понятным, даже детям. Лука каждый день долго всматривается в морской пейзаж и приветствует его небрежным взмахом руки, когда меняет освещение на своём маяке. Он работает смотрителем, его маяк находится в красивом приморском городке, расположенном на итальянской Ривьере. Свет уже почти стал автоматическим — работает от электричества и солнечных батарей, — но переключать режимы всё ещё должен человек, как и следить за порядком. Море никогда не отпустит Луку — этот факт легко вплетается в его мироздание, но не жителей итальянской Ривьере, а Пагуро не против. Он счастлив. — Эй, Пагуро, спускайся! — кричит кто-то снизу. Названный выглядывает из окна своей башни и приветливо машет рукой. Люди его любят не меньше, чем море, но любовь среди жителей итальянской Ривьере заправлена, словно специей, страхом перед Лукой как перед чем-то недосягаемым и мистическим, поэтому с морем, легко адаптируемый к любым изменениям и которое ничего не боится, по правде говоря, оставаться приятнее. Джулия — его прекрасная подруга, погодите, не девушка, а именно прекрасная подруга со смешно вздернутым гордым носиком и задорным блеском в зелёных глазах. Она чаще остальных выполняет роль курьера до маяка, потому что в её отношении к смотрителю маяка ложится безграничное уважение и проявление заботы. Все в городе Джулию лелеют и обожают от головы до пяток, но это само собой разумеющееся, потому что она никогда не отказывает людям в помощи и всегда отвечает на глупые вопросы детей, не отказываясь с ними поиграть в нелепый черепаший футбол, не отмазывается от того, чтобы с ними поделиться знаниями об огромном мире, преподнося информацию куда неординарнее и интереснее, чем их учителя и учительницы. Одним словом, душа города. Пагуро пишут дети, которых взяла под своё крыло Джулия, так она думает, что поможет Луке скрасить одиночество за вечерним чтением и даст детям научиться выводить буквы в осмысленные предложение прежде, чем они уйдут в первый класс. Иногда она приводит их ради веселья к нему, вот тогда-то Лука отвлекается от работы, спускается по длинной винтажной лестнице к ним и складывает из своих уст легенды про морских чудовищ. Сам, правда, не верит в морских чудовищ, а дети верят. Джулия привозит еду, новости и сигары с собой, местные газеты и книги. — Спасибо, — Пагуро особенно рад последнему: книги всегда оставались неотъемлемыми друзьями для смотрителя маяка, ведь в них кроется сокровище мудрости, богатый внутренний запас слов и мир. Это интересно. Лука, вообще-то, предпочитает учиться на чужих ошибках, смотря на различных книжных героев и находя в них что-то особенное от жителей итальянской Ривьеры. Думает, что, читая их, он становится чуточку интереснее если не для самого себя, то для маленьких чад, ведь книги были для него своего рода способом принятия правильных решений во многих ситуациях. — Спасибо, — благодарит снова и уточняет, — какие новости в городе? — Ничего особенного, — говорит Джулия, — ты же знаешь, все как всегда: учусь делать браслеты из бисера, хожу на рыболовлю, что ещё? Пагуро пожимает плечами, закуривая сигару, ему больше нечего сказать. Джулия не из тех, кто будет на пробу веселья пробовать сигары, поэтому они сидят на камнях и следят за тем, как волны нежно перешептываются между собой. Пагуро замечает, вглядываясь в горизонт, что сегодня тихо, а ветра особого нет. — Завтра здесь будет ловля рыб, — зачем-то говорит Джулия о том, что знает Лука. — Я за морем не слежу постоянно, ты знаешь об этом? — вздыхает Пагуро, туша сигару об ближний и почти что мокрый камень. — Понятно, — кивает Джулия, сложив ладони в замок. Они говорят ещё о повседневном, как дела протекают у жителей города и об общих знакомых: ясно одно — маленький город продолжает жить своей жизнью, даже если его будут постепенно сносить кирпичом за кирпичом. — И как будто готовится какая-то…буря, — вздыхает Джулия, вставая с нагретого места, и хмуро сдвигает брови к переносице: оба они знают, что у девушки хорошее чутьё и она очень редко ошибается, — не знаю, какая, но она надвигается. — Будь осторожна, — говорит Пагуро, вставая следом за ней, хотя буря, скорее всего, заденет его первым, чем кого-либо, — и передавай привет моей матери. — Иди к чёрту, — беззлобно говорит Джулия и весело кивает головой, уходит прочь от башни маяка, а Пагуро лишь ленивым взмахом прощается с ней и оборачивается к морю, — такое забудешь? Пагуро хочется сказать Джулии, что у него ощущение, что кто-то или что-то с моря следит за ним, от этого пробегают мурашки по коже, но не скажет, потому что боится, что это спишут на одиночество и отсутствие общества Луки, переведут куда-нибудь, а этого больше всего не хотелось. «Это оно следит за мной пристально», — мог бы сказать ей Пагуро. Но не скажет. Поэтому возвращается к себе разбирать привезенные вещи. Письма от возивших детей вокруг Джулии ему не то, чтобы нравились, к ним он привык, дети, скорее всего, из года в год повторяют чаще всего одни и те же мысли, а вот рисунки-каракули их всегда интересно рассматривать. Иногда, впрочем каракули и слова — всё вместе — заставляют Пагуро почувствовать себя живым, даже простые, даже знакомые и криво выведенные слова, и это странное, но интересное чувство. С чувствами Пагуро мало дружит, поэтому они всегда его удивляют. Да и зачем чувства, когда есть морская стихия — бесчувственная, точнее — у неё другой уровень эмпатии. Чувства бурь, штиля и солнечного блеска на водной глади. Пагуро изучает его лучше тогда, чем человеческий. Зато через письма вспоминается и проносится перед глазами вся его жизнь, что о нём там, на суше, куда Пагуро возвращается в редкий отпуск, переживает мама, до сих пор, наверное, не унявшая дрожь в руках, когда сын сообщил, что собирается работать смотрителем маяка, заменив старика-смотрителя. Это было само собой разумеющимся, казалось, вся жизнь вела его только к этому, потому что Лука никогда не сомневался в своём желании, что ему всегда нравилось море, а, учась в школе, с удивлением осознал, что ненавидит людей. Бесконечно, подсознательно, никак не выражая внешне — многие считают его добрым, и это правда так, просто за добротой скрывается неприязнь, — какая-то вечная усталость от того, что люди просто живут вокруг. То ли Пагуро пропустил важный момент в понимании жизни, то ли они, но, казалось, что между ними всегда была какая-то трещина, которую ни перешагнуть и ни уничтожить рукопожатием. Люди казались странными и жестокими. Потом ближе к выпускному, когда он имел привычку гулять вдоль берега, собирая красивые ракушки, осознал в чём проблема: у них всех была какая-то цель в жизни, они все хотели чего-то стоящего и вот это стремление — некая упорядоченность, заглядывание в будущее — до боли не нравились Пагуро. Он не боялся своего будущего: а чего бояться? правильно, бояться было нечего, потому что всегда жил и будет жить с чувством, что рано или поздно всему придет конец, что они попадут во временную петлю, застынут в вечности, изо дня в день повторяя одно и то же, оставаясь единственным бьющимся сердцем этого мира, единственным подающим сигналы маяком для голодных чудовищ из космоса. Возможно, что такое случалось. Как бы не было грустно это признавать, но мир Пагуро — руины, и жить надо на руинах, нельзя выстраивать на них новые дома, а просто ждать, когда тебя разнесут в руины. Пагуро кривит губы в неприятную улыбку, замечая людей, которые хотят заменить руины яркой жизнью. Он не понимает их. Зачем? У них, дураков, ведь ничего не получится. Это словно…как разбрасывать цветы на могилах? Ты ведь так не превратишь кладбище в сад, правильно? И всё же о людях Пагуро ворчливо заботится, возможно, обращая внимание на то, что ничего хорошего из их затеи не выйдет, и надо быть проще, ещё раз, проще. Чуточку мертвее. Тогда можно слиться с окружающим миром в гармонии. Вот почему Лука перебивался различными подработками после выпускного, пока не увидел в местной газете небольшую статью о том, что маяк не будет работать недели две, потому что его старый смотритель попал в больницу, а заменить некем. Уже через три дня Пагуро получает официальное звание смотрителя — облегчение, которое он видит в поблескивающих глазах напротив, старика, который чувствовал, что из больницы больше никогда не выберется. Нельзя не упомянуть доброту Джулии: она предложила работать на главного крупного рыболова в городе — на Массимо, её отца. Однако работать на Массимо — это всегда делать какой-то выбор внутри. А этого совершенно не хочется, ведь у Пагуро никогда не бывает внутренних конфликтов и он отказывается от предложения, потому что знает, что в его жизни хорошо, а что плохо; точнее, знает, что всё одновременно хорошо и плохо, и грань так стёрлась, что эти понятия не имеют смысла. Быть убийцей даже глупых водных созданий совершенно не хотелось. Мама безусловно была разочарована, ведь она, будто складывая красивые ракушки за ракушкой, мечтала, что её горячо любимый сын останется в городе и найдет самую красивую любовь и женится, никуда не уезжая. Переживала, расстраивалась. Но Пагуро отчего-то таинственно улыбался, а улыбался он весьма редко и это не могло не заставить маму всполошиться, поэтому ей пришлось смириться и с напутствием пообещать всячески поддерживать своего сына, что бы ни произошло и что бы ни случилось. Вдали от людей Лука по-новому знакомится с морем, и оно любит его больше, чем люди.