#summertime_sadness

      Когда Бокуто приезжает в гости, Акааши всегда включает авиарежим — негласная традиция, многолетняя традиция, почти семейная. Бокуто включает тоже. Это удобнее, чем выключать телефон полностью, потому что можно смотреть время, показывать друг другу фотографии и делать новые, а связь выключается. Остаются только они, отрезанные от звонков, смс, почты, ста сорока трёх — это у Бокуто, он сосчитал, пока Акааши в театральном ужасе прикрывал рот рукой — чатов в Лайне, спам-рассылки, Твиттера, навигатора. Свободные. Счастливые. Вдвоём и только. Хотя навигатор, может, и не помешал бы, потому что иногда они всё-таки теряются, плутают кругами во время вечерней прогулки, и кому-то приходится включать вайфай, чтобы найтись обратно. Иногда Акааши не хочется находиться. Иногда можно, нужно заблудиться, чтобы они никого не нашли, не нашлись, и их никто не нашёл тоже. У Акааши галерея забита рабочими скриншотами, фотками местного дворового кота и совместными селфи, а у Бокуто ещё и катастрофически много мемов, целая папка. Часто он, издавая отвратительно громкие и невежливые смешки, протягивает экран с открытой картинкой, чтобы Кейджи тоже посмеялся. Он, конечно, смеётся. Смеётся тихонько и деликатно, но иногда всё-таки не может сдержаться и хохочет во весь голос.       Вечера перед отъездом всегда какие-то неправильные, странные, искусственные. Этот отдаётся тёплым воздухом через открытую форточку и шумом густой июльской листвы. — Мы глупые и дурацкие, — говорит Акааши, утыкаясь носом Бокуто в шею. Они валяются в кровати, Бокуто обнимает его за плечи, закидывает на него ногу, и сжимает крепче. Они выглядят, наверное, дико нелепо, глупо и дурацко, но кому какое дело. У Котаро самолёт через три с половиной часа, и если они пролежат так ещё минут десять, он опоздает на посадку. — Ага, — смеётся он как-то совсем нерадостно. — Очень глупые и очень дурацкие. Где-то в складках одеяла надрывается ненужный — они всё равно не спят, не уснули бы даже — будильник. Акааши тянется к Бокуто за коротким, отрывистым поцелуем, а потом спихивает его с себя, сам выпутывается из объятий. Это как отрывать пластырь — чем быстрее, тем безболезненнее. — Тебе пора одеваться. Бокуто тяжело вздыхает, кивает, встаёт нехотя. В темноте ищет на ощупь свою футболку. Акааши варит им кофе, и Бокуто залпом пьёт до дна, обжигает язык и ворчит себе под нос. Одной рукой пытается залить обожженный язык водой из холодильника, другой споласкивает чашку. Кейджи смотрит на это всё с некоторым умилением. Ловит взглядом струйку воды, стекающую по подбородку к шее и за ворот майки. Улыбается. — Всё, пока, я побегу. Бокуто машет ему рукой, целует в щеку, смешно возвращается к двери, ступая аккуратно, на цыпочках — он уже в кроссовках, а полы чистые, вчера вымытые, неловко как-то пачкать. Теперь, после нескольких лет такой жизни, они всегда прощаются, как будто увидятся вечером после работы, завтра, максимум через пару дней. В общем, как будто расстаются ненадолго, не всерьёз. — Напиши, как доберёшься! — громко добавляет вслед Акааши, чтобы его было слышно в прихожей. — Обязательно! — так же громко отвечает Бокуто, ковыряясь своим ключом в замке входной двери. Замок заедает, надо бы поставить новый. Слышно, как он сбегает по лестнице первые пару этажей, а потом и этот звук затихает, и квартира погружается в странно-очаровательную ночную тишину. Акааши допивает кофе, выключает свет и ложится спать, потому что завтра утром рано вставать, а усталость, вся усталось мира по ощущениям, резко наваливается, словно груда камней.       Бывают такие месяцы, когда всего слишком много: у Акааши кипа работы и дедлайны, которые все, кроме него, похоже, игнорируют; у Бокуто — матчи чаще обычного, разъезды, постоянные перелёты из города в город и настоящий авиарежим. Тот, что по делу, что отрубает его от всего внешнего мира, и от Акааши в том числе. В такие месяцы они не видятся толком, потому что ни у кого нет времени на поездки, совместные выходные и тем более будни. Времени друг на друга тоже почти нет, физически нет, но это старательно игнорируется. Бокуто заваливает его сообщениями, Акааши отвечает тем же. Скайп в полночь — ты такой смешной, когда зеваешь, иди-ка спать, до завтра, да, я тебя тоже. Звонки между делом — хочу услышать твой голос, я так скучаю, расскажи какую-нибудь историю. Десятки фотографий в чате — смотри, какая хорошая кошка; смотри, какой закат желто-розовый; смотри, какой я у тебя красивый; как думаешь, это молоко вкусное или лучше взять другое? В такие месяцы, когда всего слишком много, Акааши постоянно заносит, утаскивает в водоворот тяжёлых размышлений и тревоги, и решение жить вот так — в двух разных городах, в нерегулярных встречах, в переписках и видеозвонках; в невозможности коснуться, когда хочется; в странной, крепкой, но одновременно эфемерной, связи — кажется глупым и необдуманным. Решению уже третий год, их отношениям — пятый. Но в такие месяцы накрывает всё равно, и, похоже, стоит просто привыкнуть.       «Мне не нужно, чтобы ты был постоянно рядом» пишет Кейджи, пишет правду, но. Стирает.       «Мне не обязательно жить в одном городе, знаешь, меня в целом все устраивает» Стирает.       «Я, конечно, иногда очень тоскую, скучаю, но я могу с этим справиться» Стирает.       «Но я устал слушать, как мне говорят, что мои это ненормально или не по-настоящему. Я иногда чувствую, что начинаю поддаваться» Стирает.       «Ты же так не считаешь?» Стирает и гасит экран. Вот и поговорили, думает Акааши, стыдливо вертя телефон в руках. Слишком много думать и не делиться — это его слабость. Он пока только учится делать по-другому. Бокуто легко доверить свою хуйню, потому что у Бокуто очень много своей. Он всё понимает. Слушает задумчиво и молча. Когда нужно — отвечает и говорит правильные, отрезвляющие вещи. Чувствует, когда ничего говорить не нужно, и тогда обнимает, берет за руку, гладит по волосам. На расстоянии этого сделать нельзя, и тогда он просто молчит в трубку и дышит спокойно. Или сморит понимающе с экрана, дарит ему абсолютно особенную я-знаю-что-ты-справишься улыбку. — Я рядом, — говорит он в один из таких разов. — Если тебе это нужно, я сразу приеду, ты же знаешь? Он, конечно, знает. Их отношения, думает Акааши, строятся на взаимном уважении, принятии, обожании и хуйне. И его всё устраивает.       Ему очень сложно сопротивляться иррациональному желанию включить авиарежим. Как будто в обратном порядке традиция тоже сработает, и если Акааши поковыряется в настройках, то Бокуто тоже появится, войдёт в комнату. Настоящий, из плоти и крови. Просмеется, притащит чай и что-то приторное, расскажет шутку, включит музыку и начнёт танцевать, утягивая Кейджи за собой, прижмёт к стене, целуя, приготовит неумелый, но вкусный завтрак, что-нибудь ещё сделает. Будет просто здесь, будет собой. Этого, конечно, не происходит. Акааши периодически смотрит как меняются цифры на дисплее. Его любимый момент — когда 23:59 за одно мгновение превращается в 00:00. Когда цифры сменяются с 00:59 на 01:00, Акааши достаёт ноутбук. В 01:06 нервно бьет пальцами по корпусу, пока подгружается сайт Jetstar. В 01:15 закатывает глаза, кликая на опции «Без багажа» и «Мне всё равно, где сидеть». В 01:31 проверяет, правильно ли ввёл данные банковской карточки. В 01:40 включает телефон обратно, и он жужжит уведомлениями: почта, чат с друзьями, напоминание о ежедневной награде в расслабляющей инди-игрушке.       «Как дела, мой хороший?» от Бокуто, час назад. Вместо ответа Акааши скидывает ему скриншот электронного письма с подтвержденной оплатой билетов. Через три дня, утренний рейс, полтора часа в полёте. Токио — Осака. Нарита — Кансай. Котаро просматривает тут же, через полминуты звонит. И голос у него сонный, но веселый и до ужаса радостный, как будто он только что выиграл важный матч, выиграл в лотерею и выиграл в целом по жизни. И всё в один момент. — Ты чего творишь? — Не знаю, захотелось, — спокойно отвечает Акааши. Выходка и правда больше в стиле Бокуто, но у Акааши тоже дурных идей в голове куча, веселых и не очень, просто на фоне не так заметно. — Хорошо, — смеётся он. — А работа? Очень серьёзный ответ: — Делегирую, выпрошу отгул, возьму неоплачиваемый больничный и притворюсь мертвым. — Я так рад, пойду прыгать по комнате! — Ночь, разбудишь соседей. — Серьезно. Очень сильно рад, очень-очень. Очень-очень-очень. — Ещё бы ты не был рад, Бокуто-сан, — усмехается Акааши. — Спокойной ночи, сладких снов, я пойду. Вставать завтра рано, нужно же подготовиться к инсценировке. — Ну ты даёшь, Кейджи! Он сбрасывает быстрее, чем Бокуто успевает ответить что-то ещё. Выдыхает, решает, что обдумывать события прошедших часов будет завтра утром, убирает ноутбук подальше и поправляет постель.       «Номер рейса заранее скинь, пж!! Встречу тебя!» приходит от Бокуто. Когда 01:59 меняется на 02:00, Акааши уже спит — довольный, предвкушающий.