#summertime_sadness

      Тренер очень часто напоминает, что наедаться прямо перед тренировкой не стоит. «Не стоит» с тренерского — это «не надо, господи, заниматься этой дурью, они сначала наедятся, а потом ещё и прыгать-бегать, никакой головы на плечах нет у вас, ироды». Правило стараются соблюдать, но периодически случаются, ну, знаете, исключения. С кем не бывает. — Ива-чан, а пошли поедим, м? — невинным, трогательным голосом кроткого, вежливого ребёнка спрашивает Ойкава. Ещё бы ресничками похлопал, вообще чудесно было бы. — А ты раньше никак не мог? — Но мне не хотелось раньше, — отвечает он, разводя руками. — Десять минут до тренировки, Ойкава. — Ты не понимаешь! Я упаду в голодный обморок и умру, если сейчас не поем. И не смогу сделать ни одной подачи, ни одного паса. Совсем. Интонация у него поистине трагическая, выдать подобную ещё постараться надо, но Ойкава и не на такое способен. Выглядит разве что он и правда как-то бледненько и замучено, поэтому Иваизуми окидывает его строгим взглядом и говорит: — Ладно, пошли. Быстрее только.       Иваизуми за компанию съедает половину протеинового батончика, аккуратно засовывает его остаток в обертке обратно в кармашек сумки; стоит, оперевшись о стену и скрестив руки на груди, периодически смотрит на дверь столовой. Он одновременно похож и на магазинного охранника, и на магазинного же вора, который следит за успехом операции и вот-вот заорёт «Шухер!». Ойкава с какой-то ужасной, невыносимой, особо бесящей его, Иваизуми, медлительностью кладёт в рот кусочек умэ. — Ты издеваешься?! — Иваизуми смотрит на часы, до тренировки пять минут. Тоору поднимает на него взгляд, легким, изящным жестом откидывает со лба прядь челки, выбившуюся и лезущую в глаза. — Ива-чан, нужно жевать медленно, есть быстро очень неполезно, ты знаешь? — Дурокава, блин, — рычит на него Иваизуми, — если ты вице-капитан, это не значит, что тебе можно пропускать начало тренировки из-за того, что ты не можешь поесть вовремя! Даже наоборот! Ойкава неторопливо разжёвывает еще один кусочек умэ, любит он почему-то сливы, и Иваизуми просто надеется, что ему не станет из-за них плохо. — Не ворчи. Знаешь, вот когда-нибудь у меня будет столько денег, да, столько денег, что я буду есть в лучших ресторанах, и никто не будет меня торопить, — Ойкава улыбается ослепительно, слащаво, отвлечённый от реальности фантазиями.       Иваизуми смотрит, как он держит палочки в руке, и вмиг понимает, почему Ойкава так популярен. Всё в нем такое очаровательно-привлекательное, что странно было, если бы он не был. Но на Иваизуми такие трюки не работают, он знает Ойкаву сколько себя помнит, и он неоднократно представал перед ним в своей истинной, абсолютно гремлинской, форме. Ну, в инопланетянской, может, раз уж Тоору так прется по всей этой космической теме. — Рибай стейк, vino tinto, все дела, — продолжает он мечтательно.       Одна из последних навязчивых идей Тоору — выучить испанский. Иваизуми, конечно, его во всем поддерживает и лишний раз не возникает, но почему-то уверен, что Ойкава пока остановился только на запоминании словосочетания «красное вино» и покупке разговорника. И Иваизуми в общем-то всё равно, лишь бы Ойкаве нравилось и было весело. — Ага-ага, жуй давай, vino tinto. Пока что твой максимум — виноградная жвачка, — отвечает Иваизуми совершенно беззлобно. С тем, что придётся опоздать, он покорно смиряется. Такова, видимо, плата за лучшего друга в виде Ойкавы Тоору. — Пока что! Ты сам это сказал!       Минуты через полторы Ойкава всё-таки расправляется с обедом, поднимается из-за скамьи и с патетичным «Ах! Ива-чан, как же мы опаздываем!» выбегает из столовой. — Боже мой… — тяжело выдыхает Иваизуми себе под нос. — Меня-то хоть подожди, а, ты, блин! А это уже вслед коварно убегающему Ойкаве.