Год спустя
Мощная струя воды ополоснула последнюю тарелку, и посуда отправилась в сушилку. Реджина погасила свет на кухне, а затем и в гостиной. Мысли тяготили её: всё слишком сложно. Она не теряет надежды, что однажды всё станет проще, всё встанет на свои места, и закончится её маленький персональный Ад. — Реджина, — голос мужчины прозвучал со второго этажа, и Миллс метнула взгляд вверх по лестнице. — Всё в порядке? — озадачился Робин. — Да, — вбегая по ступеням, она улыбнулась как можно искренней. — Точно? — переспросил, заключая тонкие пальчики в свою ладонь, и в качестве ответа получил от неё кивок головы. — Пойдём, у меня для тебя сюрприз, — переплетая пальцы, повёл в сторону её спальни. Реджина следовала за Локсли, трепеща душой и сердцем, предвкушая что-то, о чём догадаться не могла. Любопытство играло яркими красками, и Миллс закусила нижнюю губу, выглядывая из-за плеча мужчины. В спальне не было ничего необычного, по крайней мере, её взгляд, бегающий из стороны в сторону, не уловил ничего нового. Робин распахнул дверь ванной комнаты и жестом руки пригласил девушку войти. Реджина устремила в голубые глаза свой вопросительный взгляд, а Локсли загадочно улыбнулся, опуская ладонь на женскую талию, и подтолкнул её вперёд. Лепестки красных роз были рассыпаны по кафельной плитке, на тумбочке стоял букет, отражаясь в зеркале, ванна была наполнена водой, а пышная пена практически переваливала за края. Повсюду расставлены маленькие свечки, а на бортике ванны — мисочка с клубникой и два бокала игристого шампанского. — Робин… — полушёпот сорвался с разомкнувшихся губ очарованной женщины, а карий взор восхищённо разглядывал обстановку. — Я понимаю, много всего происходит. Ты в постоянной опасности, на тебя давит твой отец, из-за твоего замужества мы не можем нормально выбраться в свет. Ты говоришь, что всё в порядке, но я не слепой, Реджина, и вижу, что это не так. Тебе до жути надоел такой образ жизни и… — поймал слегка растерянный взгляд карих глаз, — может быть, это не самый подходящий момент для романтики, но… — вздохнул Робин. — Я подумал, тебе сейчас это необходимо: отвлечься, развеяться и хотя бы один день не думать ни о чём. — Спасибо, — искренне улыбнулась, ныряя в объятия мужчины. — Ты — лучший, — она была приятно удивлена, от чего слёзы радости заблестели в уголках глаз.***
Два обнаженных тела теплом окутывала вода, а густая пена накрывала, словно одеяло. Реджина прижалась спиной к мужской груди, а голову уложила на его плечо. В руках обоих по бокалу с шампанским — напиток медленно исчезал, смачивая горло и оставляя на языке специфическое послевкусие. Робин, одну за другой, хватал клубнику из миски и отправлял сочную ягоду в рот любимой женщины. Женский смех заполнял ванную комнату, звонкой трелью отражаясь от стен, когда Локсли шутил на разные темы. Он хотел, чтобы она отдохнула, отвлеклась от проблем, хотел вдохнуть в неё новую порцию счастья, и у него отлично это выходило. Повернув голову набок, Реджина вздёрнула подбородок и подняла взгляд в его глаза. То, с какой нежностью и любовью, с каким восхищением он смотрел на неё, было само по себе чудом. — Спасибо за этот вечер, — тихо произнесла она. — Все что угодно ради твоей улыбки, — его губы изогнулись в улыбке, и он нежным касанием провёл по влажной щеке женщины, заправляя за ушко мокрую прядку волос. — Знаешь, меня иногда пугает твоя способность читать меня, как открытую книгу, — призналась Реджина, не отводя взгляда от его глаз. — Что бы я не сказала, ты всегда чувствуешь, что происходит со мной на самом деле. Ты всегда знаешь, что сказать и что сделать… Как тебе это удаётся? — Просто я л… — запнулся Робин, растягивая неловкую улыбку на лице. — Просто я очень хорошо тебя знаю и внимателен к деталям. Реджина прикоснулась к щеке мужчины, и ладонь почувствовала покалывание лёгкой щетины. Женщина, чьи глаза загорелись счастьем, потянулась за поцелуем, и Робин тут же принял инициативу на себя. Языки сплелись в страстном танце, ощущая вкус клубники и малую дольку спиртного. С каждой секундой кровь закипала в жилах. Робин, действуя наощупь, отставил бокал на бортик ванны и опустил руку на плоский живот. Его пальцы стремительно поползли вверх, ладонь обхватила манящую грудь, и Локсли сжал её, ощущая набухший сосок. Реджина почувствовала возбуждение мужчины, упирающееся ей в поясницу, и тугой узел завязался внизу живота. Тонкая ножка бокала коснулась краешка ванны, и хрупкое стекло полетело на пол, вдребезги разбиваясь о кафель. Никто из них не обратил внимания на этот маленький казус, они, ведомые желанием, захлебнулись волной накатившего возбуждения, и ничего сейчас не имело более важного значения, чем яростный порыв слиться в единое целое. Губы мужчины нашли чувствительное место на точёной шее, оставляя там поцелуй. — Боже, любимый… Как же хорошо. Поцелуй Робина застыл на её шее, а она замерла, перестав дышать и боясь пошевелиться. Мужчина медленно поднял голову, мысленно соображая, послышалось ему или нет. Сердце в груди женщины принялось отплясывать чечётку, она глубоко вдохнула и судорожно выдохнула. — Я… Я… — отстранилась от мужчины, широко распахнутыми глазами бегая по стенам ванной комнаты. — Я вовсе не это хотела сказать… — ухватилась за бортики ванны, желая подняться и сбежать, но была остановлена мужчиной. — Не убежишь, — Робин поймал Реджину за талию и усадил обратно, прижимая к себе. — Успокойся, — словно приказал он, ощущая её сбивчивое тяжёлое дыхание и ритм быстро бьющегося сердце. — Посмотри на меня, — прозвучало над её ухом. Её сковал страх. Она чувствовала себя глупо, считая, что поступила по-идиотски, потеряв контроль над тем, что говорит. — Слушай, я идиотка, ясно? — повернула голову, встречаясь с глазами мужчины. — Мне не следовало этого говорить… Я… Я не люблю тебя и… Мы можем просто забыть об этом? Ладно? Чего ты улыбаешься? — Ты такая милая, когда волнуешься, — ласково прощебетал Робин, прикладывая ладонь к её полыхающей от стыда щеке. — Не смешно! И если… — Я тоже люблю тебя! — …ты думаешь, что… Что? Что ты сказал? — Я люблю тебя, Реджина. — Ты… — опешила она, всматриваясь в глаза мужчины, будто выискивая в его зрачках подтверждение слов. — Нет… Ты… Робин… Ты говоришь это, чтобы я не чувствовала себя полной дурой? — Я люблю тебя, Реджина, слышишь? — на полном серьёзе громко заявил Робин. — Я люблю тебя! Я не говорил этого раньше, потому что отлично знаю тебя: ты бы испугалась этих слов и начала меня избегать. Но раз уж признание сорвалось с твоих губ, я больше не собираюсь делать вид, что ничего к тебе не чувствую, и что нас связывает лишь невероятно крутой секс. — Всё ещё не могу до конца поверить в то, что ты здесь, со мной… жив, — выпуская наружу слезу, тихо, почти шёпотом, сказала она. — Я не рассказывала тебе, но… Я просидела возле тебя 30 дней, пока трубки и провода поддерживали в тебе жизнь. Врачи говорили, что твой случай безнадёжен, и ты, скорее всего, не очнёшься. Та авария — худший кошмар в моей жизни, потому что когда я увидела тебя в реанимации… Моё сердце остановилось. Буквально остановилось. Меня не пускали к тебе, потому что я не член семьи, но я прорвалась… Увидев тебя таким, я буквально упала замертво — у меня была остановка сердца. Когда я пришла в себя и поняла, что жива, какой-то весьма грубый доктор прямым текстом сказал мне, что у тебя нет шансов выкарабкаться! Именно в тот момент я поняла, что не смогу жить без тебя… Что я люблю тебя. Да, я люблю тебя, Робин Локсли, и я боялась сказать тебе об этом, потому что… — сделала глубокий вдох, переводя дыхание. Озвучивать свои мысли и выставлять чувства на показ — далеко не обыденное для Реджины занятие, скорее, редкое явление. — Когда человек впервые слышит от кого-то или говорит сам «я тебя люблю», всё меняется. Он начинает смотреть по-другому, вести себя по-другому… Эта влюбленность становится заметной для окружающих. Понимаешь, о чём я? Пока эти слова были не озвучены, это было чем-то… нереальным… таким невесомым… будто мои чувства к тебе есть, но в то же время их нет. А теперь это стало явью, и мне страшно. Я боюсь не того, что ты можешь разлюбить меня или бросить… Это я переживу. — Ты боишься, что я умру, — перебил её Робин. — Именно… — подтвердила Реджина. — Все, кто находится рядом со мной, в опасности. Теперь ты — моё слабое место, рычаг давления на меня… И если ты пострадаешь из-за меня… Если ты умрёшь из-за меня… Я этого не переживу, — отрицательно замотала головой, дав полную свободу эмоциям, и слёзы градом побежали по её щекам. — Ну тише, тише, иди ко мне, — прижал к своей груди, успокаивающим жестом поглаживая по влажным волосам, — всё будет хорошо, Реджина, я никуда не денусь. Я не умру, — пытался донести до неё Робин, но слова совсем не помогали успокоить её. Локсли терпеливо молчал, понимая, что эти слёзы она копила месяцами, и теперь этому огромному кому отрицательных эмоций просто необходимо распутаться. — Знаешь, я бы сотню раз пережил весь этот маразм, если бы знал, что в конце пути меня ждёт встреча с тобой. Ты словно подарок судьбы. Я считаю, что мне очень повезло с тобой, и хочу, чтобы ты это знала и никогда не забывала о том, что я люблю тебя. Может, иногда я веду себя, как эгоист, а иногда совсем не похож на любящего мужчину, но я не хочу, чтобы однажды ты усомнилась к моих к тебе чувствах. Стук в дверь заставил встрепенуться обоих. Реджина резко подняла голову с плеча Робина и недоуменно посмотрела в его глаза. — Реджина, ты там? — двойной стук повторился. — Ле… Леопольд? — запнулась от охватившей её секундной растерянности. — Что… — прочистила горло. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в Германии? — Я закончил все свои дела и прилетел раньше. Через два часа мероприятие, на котором ты мне нужна. Если были планы, отложи, пожалуйста. Я уезжаю, встретимся на месте, адрес скину по смс. И да, будь во всей красе, дорогая.***
Было противно и тошно улыбаться всем этим самодовольным лицам, общаться и флиртовать с обладателями огромных банковских счетов и делать вид, будто тебе в радость слушать их якобы забавные истории. Реджина выжидала подходящего момента, и он настал, когда у Леопольда бокал с шампанским опустел, а официанта поблизости не оказалось. Выпив взахлёб остатки алкоголя в своём фужере, Миллс улетучилась на поиски наполненных бокалов. Отойдя как можно дальше, она поймала официанта и с благодарной улыбкой схватила пальчиками две тоненькие хрустальные ножки. Поставив бокалы на круглый столик в углу помещения, Реджина оглянулась, буквально всматриваясь в спину каждого. Убедившись, что ничьего внимания не привлекает, Миллс достала крохотный пакетик из маленькой сумочки и вытряхнула в один из бокалов белый порошок. Натянув широкую, искреннюю, ослепительную улыбку, Миллс направилась к мужу и, как ни в чём ни бывало, всучила ему шампанское. Убедившись, что Леопольд выпил всё до последней капли, Реджина растворилась в толпе, затерявшись среди толстосумов, смотрящих на неё, как кот не сметану. Спустя двадцать минут она изображала искреннее отчаяние и горе, придерживая голову задыхающегося мужа на своих руках, и никто из присутствующих даже не подозревал, как на самом деле ликовало её сердце.***
— Ты сказал, что это сюрприз, обещал, что мне понравится, и привёз меня на кладбище, — пробираясь среди могил, Реджина покорно следовала за отцом, ничего не понимая. — Может, объяснишь? — Ни капли терпения, — вздохнул Голд. — Вся в мать, — буркнул он, закатывая глаза. — Пришли. Уставившись на надгробие, Реджина не поверила своим глазам — её имя красовалось на куске аккуратного камня. По спине пробежался холодок, а конечности буквально онемели. Она хотела что-то сказать или спросить, но дар речи словно отняли, лишив способности говорить. Прикрыв веки на пару секунд, Миллс широко распахнула глаза, надеясь увидеть там другое имя, но тщетно. Потребовались минуты на осознание и принятие жестокой действительности, и лишь потом она смогла заговорить. — Это… Что, чёрт возьми, это? — уставилась на отца. — Что за идиотские шутки?! — взорвалась она. — Твой способ сказать, что я для тебя умерла? Или запугать меня? — Реджина… — Я же твоя дочь, твой ребёнок, твоя кровь, неужели в тебе не осталось ни капли человечности? — кричала Миллс. — Реджина! — Знаешь, да, я убила Леопольда, я сделала это, можешь пойти и протрубить об этом на весь мир! Можешь посадить меня за решётку! Но это… — ткнула пальцем на могилу, не желая туда смотреть. — Это откровенный перебор! Неужели разлучить меня с Робином тебе в разы важнее моего счастья?! Я люблю его! Я люблю его сына, он потрясающий мальчик! И я счастлива, как никогда в жизни! Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? — Да заткнись ты, наконец! — влепил дочери пощёчину, чтобы остановить её истерику. Схватившись за лицо, Реджина округлёнными глазами посмотрела на отца. — Угомонилась? — прокричал на эмоциях. — Прости… Не хотел… В общем… Теперь слушай и не смей перебивать, поняла? Я взорвал наш загородный дом пару недель назад. — Что ты сделал? — удивилась она. — Заткнись и не перебивай! Неужели так сложно просто дослушать до конца? — злился Голд. — Твоё обгорелое до неузнаваемости тело нашли среди кучи того, что осталось от особняка. Официальная версия: утечка газа. Это твоя могила. В гробу лежит обгоревший муляж. Я устроил пышные похороны, и посочувствовать мне пришли даже мои самые заклятые враги. Понимаешь, к чему я клоню? — Я свободна… — тихо сказала Реджина, смакуя на вкус каждую букву.— Все думают, что твоя дочь мертва. Я свободна, — как же приятно было это осознавать. — Забирай своего Робина, его сына, и уезжайте, куда глаза глядят. Купите дом или постройте сами. Я дам тебе столько денег, сколько попросишь. Уезжай и будь счастлива, дочка. Ты это заслужила. — Папа… Спасибо.