1
Скрип мягкой, но плотной кожи знаменует очередную подготовку к выступлению — к выступлению, которое через два часа начнётся, но нужна прогонка некоторых сцен. Чевик довольно требовательна, несмотря на то, что они играют «Орлова» уже больше двух недель. Но что для хорошей игры две недели, если учитывать перемену мест играющих? Чевик тоже можно понять. Саша сидит поодаль от Игоря, наводит марафет и накручивает усики, глядя на себя в зеркало. Испачканные в тональном креме пальцы замирают возле носогубных морщинок, а взгляд падает за спину своего отражения. Зеркало — отражение души, кажется, так говорят? Поэтому Саша не удивляется, когда находит в гладкой поверхности Игоря, натягивающего кожаные брюки. Его светлые волосы, пока ещё не скрытые под париком, прячут большую часть красивого лица — видны лишь приоткрытые, слегка влажные губы, более яркого цвета, чем обычно. Волнуется? Игорь оправляет нижние манжеты на щиколотках, чтобы удобнее было надевать сапоги. Саша нервно сглатывает. Тоже волнуется. Сапоги. Они стоят возле дивана. Верхняя часть из-за мягкой кожи неустойчива, потому голенище свёрнуто в клубок, они как бесхозные сапоги казачков — красные, мягкие, притягательные. Саша думает, что не сапоги казачков доконают его, а именно эти. Думает, что нужно бы отвести взгляд от них — как от Медузы Горгоны, — но упрямо смотрит. Если Игорь заметит, ему станет неловко. Так ведь должно быть? Он не может намекать и не должен. Нет. Как некстати вспоминается ария Фролло. И воздух становится влажным, грузным. Только кажется или правда? В паху тяжелеет. — Что ты там увидел, Саш? — Игорь проводит пальцами сквозь волосы и смотрит в гладкую поверхность его зеркала; через несколько секунд Саша встречает этот взгляд. Он вновь сглатывает и улыбается. Игорь тоже улыбается. Его улыбка как трепетный отзвук шёпота в тишине гримёрки. Она принадлежит Игорю, но Саше кажется, что она вся для него и только для него, и вовсе не как жест дружелюбия. — Пыльные клубки возле дивана, — невпопад отвечает Саша и мотает головой, вновь увлекаясь усами. Взгляд, застывший на серых сапогах, он не замечает.2
Саша любит появляться вовремя. Любит чёткость и правила, ценит людей, которые не отходят от привычного уже положения дел, и уважает тех, кто может дать ему совет без оглядки на собственное упрямство. Чтобы сказать ему об ошибках, нужно и самому быть не менее упрямым, а этим славится не каждый в труппе актёр. Глаза немного слепит из-за ярких огней; Саша стоит перед оркестровой ямой возле Чевик — смотрит без устали на ноги Игоря и сапоги Орлова, что на них натянуты. Чуть выше колена, будто девичьи игривые чулки с бортиком, с намёком на продолжение, но таким совсем неявным намёком, что додумывать приходится слишком много. Чевик что-то говорит Игорю, Игорь что-то отвечает Чевик, а Саша продолжает смотреть. Плотная кожа сапог едва не сливается с такой же плотной кожей брюк, оставляя Саше чуть меньше места для фантазии. Игорь опускается на колени — Саша облизывает губы не в силах отвести взгляда. Скажи ему кто-нибудь лет пять назад, что он будет заниматься подобным, он бы ответил, что это очередные фанатские мечтания. Фанатские мечтания обычно слишком близки к правде, разве не так? Голос разума слышится через толщу грязных мыслей. Игорь слишком хорош в этой белой влажной рубашке, рельеф его рук, грудной клетки и живота запоминается очень легко. Саша любит и ценит правила игры. Он никогда не уступает своим привычкам, если дело не касается Игоря, Орлова и его проклятых сапог, но сейчас он готов подвинуть всё, что только собирал всю свою жизнь, чтобы добраться до дня, в котором он сейчас. Саша моргает, Чевик трясёт его за плечо. — Саш, твой выход, — говорит она. — А? А… — Саша кивает, бросает взгляд на сцену и встречает ответное внимание Игоря. В глазах его отражается недоумение, но и кое-что ещё. Кое-что, что Саша пока не понимает.3
После двухсотого выхода на сцену Саша и Игорь оказываются в гримёрке. Шампанское бурлит не только внутри желудка и внутри головы, но и в высоких фужерах. Они их достают по праздникам, как настоящие ценители времён совдепа. — Это было как всегда… — Игорь замирает на стуле, поднимая руку и улыбаясь. — Невероятно, — завершает за него Саша, делая тот же жест. Тонкостенные фужеры встречаются меж собой, помещение гримёрной озаряет блик, и Саша усмехается, смотря на колени Игоря. В груди всё сжимается сомнением. Нравится ли ему сам Игорь или сапоги Орлова на Игоре? Саша уверен, что Игорь весь целиком — не только его желание позаботиться обо всех и обо всём, не только улыбка и открытое настежь сердце, не только невероятный талант и сносящая с ног внутренняя сила, но и абсолютное безразличие к своему здоровью, невообразимое упрямство и тяжёлые взгляды, иногда отдающие осуждением за детские выпады и поступки. Сапоги Орлова на нём — это приятное дополнение ко всем тем годам, что они находятся плечом к плечу, даже если приходится расставаться. Как целый комплект, костюм тройка, что-то совсем уже нерушимое. Вроде снимешь жилетку — всё равно хорошо, но, как оно на самом деле, знают все без исключения. Ещё Саша знает, что именно сапоги Орлова помогли ему взглянуть правде в глаза. — Невероятно, — повторяет Игорь и проскальзывает языком по губам. Саша замирает, подбирается, улыбка медленно сходит с его губ, но остаётся в лице. Он отставляет фужер на стол и поворачивается на стуле к зеркалу. Первый раз он увидел Игоря в этих сапогах так давно, что все эти сотни раз кажутся целой историей, книгой, что можно было бы исписать самому, если бы было время. Пока что такой книгой ему служит собственная голова, разложенные по полкам-листам дни. Тоска касается его сердца, и пузырьки шампанского больше не выглядят такими весёлыми. — Скоро начнётся новый сезон, нет нужды печалиться, Саш, — говорит Игорь, чуть подвинувшись к нему вместе со своим стулом на колёсиках. Саша может почувствовать аромат его тела. Слабый запах пота, тяжёлых пряностей и сладкой корицы. Скакать в шубе по сцене в тридцатиградусную жару не каждый сможет, но ему нравится этот запах — слишком настоящий, пьянящий ещё больше. — Дел полно, думаю, что я и соскучиться не успею. — А я успею. Игорь отставляет опустевший фужер на свой столик и вытягивает ноги, поддевая удлинённый ворот голенища и снимая один сапог. Саша не понимает, как это у него так быстро и легко получается. Удивительно, как талантливый человек может быть талантлив во всём, даже в таких, казалось бы, мелочах. — По тебе и я буду скучать, — как бы между делом говорит Саша и отводит взгляд от отражения в зеркале: видеть, как Игорь снимает второй сапог, он не хочет, даже если на деле как раз-таки очень сильно хочет.4
Отпуск Саша проводит на даче. Он отыграл несколько концертов и спектаклей, замена заранее найдена, пути свободны. Свежий воздух даёт время обдумать происходящее с самим собой, настроиться на будущую встречу с Игорем и Орловым в сапогах, а ещё отдохнуть и полениться, что может позволить себе любой взрослый человек. Он попивает холодный чай, ёрзая в кресле на веранде, разглядывает грядки с клубникой и покачивает ступнёй, напевая себе под нос «Ради державы», когда лежащий на плетёном столе телефон издаёт неприятное треньканье. Саша вздрагивает и поводит плечами, чуть кривя губы. Сколько раз он говорил себе, что телефон нужно отключать, чтобы никто и ничто не имело власти над ним в его честные отпускные дни? Роптать на судьбу и собственную глупость уже нет смысла. Он отставляет опустевшую на половину кружку на стол и берёт в руки телефон. Открытое сообщение оповещает о загрузке. Взгляд на контакт — и сердце пропускает удар. Игорь. Глубокий вдох отрезвляет сознание. Он же не школьница, что задыхается при мысли о своей маленькой тайне, получая внимание. Вопреки, конечно, голосу своего никогда ещё не подводившего разума, ему сложно поверить в то, что он видит на экране. Это просто… смешно. Фырканье срывается с губ, и он прикрывает глаза ненадолго, раздумывая с подходящим ответом, чтобы и Игорю стало так же паршиво, как и ему. Хорошо и паршиво одновременно. Пальцы бегут по экрану, набирают сообщение, а взгляд так и норовит подняться выше — к фото, которое Игорь отправил. Может, тот взгляд на репетиции был как раз об этом? Саша сдаётся и смотрит на фото. Игорь снимал сверху, и это — слишком хорошо, чтобы быть правдой. На фотографии видно крепкие, выделяющиеся формой мышц бедра, обтянутые складками серой кожи, и, собственно, самих виновников торжества — сапоги Орлова, обтянувшие ноги чуть выше колена и до самых стоп. В паху слабо тянет от самого факта наличия этой фотографии. Наличия этой фотографии в его телефоне. Сделанной и отправленной Игорем. Для него и ему. На ироничный ответ остаётся всё меньше времени из-за неверия, но Саша очень не любит тянуть, если дело, опять же, не касается Игоря. Скоро увидимся, граф.5
«Скоро» наступает слишком скоро. Они оба вновь в гримёрке, теперь по части подготовки к возобновлению сезона с Орловым. Оба немного напряжены, но Саше удаётся сдать назад и расслабить Игоря глуповатыми шутками и рассказами о дачных посиделках с друзьями. Сознание его, правда, так и норовит рассечь их недолгий разговор по средствам современной связи. Игорь в свою очередь делится планами на будущий отпуск, — ведь в этот раз ему не удалось отдохнуть, он был занят озвучиванием, — отвлекая Сашу от тяжёлых дум, против воли лезущих буквально в глаза. Атмосфера, несмотря на это всё, потихоньку теряет напряжение, оба готовы приступить к работе и порадовать Чевик, но Игорь неожиданно говорит: — Я смотрел на тебя так же, когда ты играл Вильфора. Саша замирает, в его пальцах зажат мягкий спонжик для тонального крема и тюбик с ним же. «Что значит, смотрел так же?» — прокручивает он встречный вопрос и хмурит брови. Спрашивать, почему Игорь не смотрит на него так сейчас, — глупо, но хочется. Однако, внимая голосу разума, Саша в кои-то веки уступает желанию лезть на рожон — они здесь не одни, и выяснять подобного рода вещи перед прогонкой… — Конечно, ведь я чертовски хорош в его роли, — всё, с чем находится Саша, лишь бы не продолжать эту тему. Он замечает, как Игорь поджимает губы. Его красивые черты лица теряют весь свет в одну секунду, а хмурая складка меж бровей становится слишком глубокой, чтобы обозначать лишь сосредоточенность. Саша жалеет, что вообще ответил. В этот день они пересекаются только по рабочим вопросам и взглядами, когда Саша с ноткой голода смотрит на сапоги Орлова в свете ярких огней.+1
Очередные поклоны, улыбки и крепко сжатые пальцы. Саше сегодня удаётся оказаться рядом с Игорем, поймать его в плен своей ладони и не отпускать до того момента, пока не опустится занавес. Ему нечем дышать — духота собирается на сцене из-за танцевавшего и тяжело двигающегося ансамбля танцоров, — но до того момента, как направиться в их общую гримёрку, он старательно пытается это делать, пусть и шумно. Влажная тёплая рука служит проводником в тихую гавань, где изредка на берег находят тяжёлые волны рефлексии и желания дёрнуть Игоря за грудки и сказать наконец, как всё на самом деле и насколько это «дело» кажется ему плохим. Они оказываются в кулисах. Темнота старого театра оперетты давит узкими коридорами, в них не развернуться и вновь не вдохнуть. Остальные участники мюзикла как-то быстро разбегаются по своим местам, только Саша с Игорем медленно плетутся к себе. Оба молчат, оба сосредоточены. Саша касается пальцами своих усов. — Перестань, — говорит Игорь и поворачивается к нему, склоняя голову. — Что перестать? — в недоумении спрашивает Саша. — Думать, Саш. Я слышу, как твой мозг закипает. Саша поджимает губы и приоткрывает дверь перед Игорем, пропуская того вперёд. Игорь тут же опускается на диван и тянет молнию сапог у каждого по очереди под тяжёлым взглядом Саши. Отвести его слишком трудно, потому он сразу начинает избавляться от обмундирования Радзивилла, стягивая с плеч узкий расшитый контуш. Оставшись в одной белой майке, он отлепляет усы и укладывает их в коробочку до следующего раза. Напряжение вновь чувствуется слишком сильно, как если бы его заставили танцевать пару часов подряд. Так дрожат внутренности от предстоящего разговора. Если уж Игорь замечает, как работает его мозг, то он за столько лет точно научился замечать работу мозга Игоря; и то, как он смотрит на него, всё ещё оставаясь в образе Орлова, вызывает неконтролируемую слабость в паху. Очень серьёзно. Не дай боже улыбнуться. Дать ошибиться, показать, что тоже чувствует это. Саша улыбается. Игорь приподнимает брови и вытягивает одну ногу, быстрым движением проводя пальцами по пуговицам белой распахнутой рубашки. Его колени широко разведены, и Саша принимает эту провокацию на свой счёт. Оно и понятно, перед кем ещё тут изгаляться? — Помоги разобраться с ними, — Игорь кивает и снова поднимает взгляд. Саша думает, что ему показалось. Он изгибает бровь в недоверии, вновь думая об арии Фролло, и медленно, словно пробираясь через густой кисель, подходит к Игорю и опускается перед ним, касаясь ладонью широкого отворота сапога над коленом. — Ты всё это время знал, да? — спрашивает он, оглаживая плотную тёплую кожу, обводя обеими ладонями изгиб щиколотки — слишком жадно, слишком нетерпеливо. Одной рукой он поддевает ступню под каблуком, второй помогает сверху. В глазах на мгновение замирает весь мир, только одно он видит чётко — ноги Игоря. — Конечно, я ведь чертовски хорош в его роли, — припоминает Игорь и усмехается. Саша пускает смешок и жмётся щекой к колену, с которого ещё не стянул широкий отворот плотной тёплой кожи, потом глубоко вдыхает, тянет ненасытно и прикрывает глаза. Всё-таки иногда уступать своим правилам и ждать — это хорошо. Смятению подобраться ближе не даёт Игорь, он давит ему на затылок и тянет к себе. Их взгляды пересекаются, Саша тянется выше — глаза к глазам, дыхание на губах. Близко, безобразно близко. — В следующий раз я помогу тебе их надеть.