Тебе не страшно только потому, что тебя пока ещё не пугали. «Думай позитивно», гр. Кровосток
Декабрь, 15, 2020 г. Настоящее время. От бледно-зелёного света болела голова. Чонин перебирал в руках белые и красные бусины браслета на запястье. Это был подарок очень близкого ему человека, и эта пёстрая безделушка периодически напоминала ему, что он не один. Теперь было сложно в это поверить — казалось, каждый был против него. — Получается, в последний раз ты видел Уджина на соревнованиях? Потом вы нигде не пересекались? — Нет, — говорит Чонин. — Мы с Чаном и Хёнджином пошли домой тогда. — После игры между Чаном и Уджином произошла драка. Ты не находишь странным то, что Уджин исчез прямо после того, как повздорил с Чаном? — Я так не думаю. Они с Уджином и раньше спорили. — Значит, это был не первый конфликт? Чонин отводит взгляд. Он понимает, что сморозил лишнее. Хотя, может, оно и к лучшему. В любом случае полицейские бы это выяснили, а теперь они будут думать, что Чонин не пытается что-то скрыть. Честный мальчик-отличник, кому ещё верить, как не ему? — Чонин, я понимаю, что ты прикрываешь хёна, но ты должен всё рассказать. Ты ещё несовершеннолетний, тебе ничего не будет, но он должен понести ответственность. Если Чан совершил преступление и ты его покрываешь… — Чан никогда бы так не поступил, он дружил с братом Уджина, и для него Уджин был как младший брат. Он никогда бы не причинил ему зла. Тем более, вы говорите об этом так, будто Уджин уже мёртв. Его ведь ещё не нашли? Может, он сам сбежал. — За год в новой школе Чонин стал немного увереннее в себе и смелее, поэтому теперь мог постоять за себя и за своих друзей. — Он всегда был таким, я не удивлюсь, если ему просто захотелось взбунтоваться. — Милый, если ты не хочешь говорить, не надо, — тихий дрожащий голос мамы. Она явно хочет защитить своего ребёнка и не верит в то, что Чонин может быть как-то замешан в пропаже одноклассника. После того, как они выходят из полицейского участка, мама останавливается напротив него и поправляет ему воротник куртки. Она всегда была такой заботливой и щепетильной, поэтому Чонин не смутился. Только в этот раз её жесты были дёрганными и более грубыми. Ей хотелось что-то сказать ему, но она всё не решалась. Чонин молча обнимает её. Он уже почти на голову выше неё. — Не волнуйся. Уджина скоро найдут, и от нас всех отстанут. Наверное, он просто поссорился с родителями и теперь ночует у кого-то из одноклассников. — Какая же бестолковая у тебя мать, — со смешком говорит она, — это я должна успокаивать тебя, а не наоборот. Я и не заметила, как ты возмужал. Когда они уже садятся в машину, на парковку въезжает знакомый чёрный автомобиль. За рулём бледный, с осунувшимися щеками Чан. Он одет в неприметную чёрную толстовку и кепку, в поношенную куртку. Чонину хотелось поговорить с ним, но он не мог — не при матери и уж тем более не на парковке перед участком. Они с Чаном только пересеклись взглядами, и Чонину не удалось понять, что тот чувствовал в этот момент. Казалось, Чан абсолютно спокоен и даже равнодушен ко всему, что происходит вокруг него. Чонин тут же вспомнил его слова: «Ты должен мне доверять». С пассажирского сидения выходит ещё один человек. Его стройное тело будто бы только и ждало того момента, когда оно сможет выпрямиться и вытянуться. Элегантное чёрное пальто — новое, раньше у него было белое, — удлиняет силуэт. Светлые волосы убраны в хвост, чтобы не падали на глаза. Чонин хотел бы вести себя по-другому при виде него, хотел бы вести себя как обычно. Хёнджин не замечает его. Будто бы Чонин снова переживает первые дни в школе. — Поехали, мам. Я ужасно голоден.***
Март, 2020 г. Первое, что почувствовал Чонин, войдя в двери новой школы — страх. Он вспомнил, как однажды поздно ночью проснулся и включил телевизор на первом попавшемся канале. Это был канал о природе, и в четверг в половину третьего ночи по нему шла передача о фенеках. Достаточно милое и достаточно неизвестное животное, чтобы запускать передачу о нём поздно ночью, а жирафов, гепардов и пингвинов оставить на день. Фенек пробирался сквозь кусты с осторожностью, навострив огромные уши. Он был на неизвестной территории — незнакомые запахи, предметы, вкусы. Всё выглядело более чем дружелюбно, но слишком уж непривычно. В классе были только парни. Его мама боялась, что его будут обижать в новой школе, но отец настаивал на том, чтобы он учился именно там. Несмотря на то, что родители были в разводе, отец по-прежнему влиял на маму. А мнение Чонина его и не интересовало. Хотя, если бы у него спросили, хочет ли он остаться в старой школе, Чонин только бы пожал плечами. Там у него был один друг, но их дружба длилась недолго: поняв, что общаться с Чонином невыгодно, он быстро от него отстал. Чонин не был сыном богатых родителей, не был самым умным в классе и не обладал ни природным обаянием, ни какими-либо талантами, которые могли бы выделить его среди других. Разве что он неплохо пел, но об этом никто не знал. Войдя в класс, Чонин понял, что большая часть его новых одноклассников уже в сборе. Шум немного затих, когда он вошёл в кабинет, но постепенно он возобновился. Все обратили внимание на новенького, многие с интересом окидывали его взглядом, — его и его ярко-красные кеды. — Как делишки? — парень, позади которого Чонин садится, круто разворачивается на стуле и смотрит на новенького круглыми глазами, полными любопытства. Парень выглядел вполне дружелюбно. Он был взлохмаченный, неопрятный: галстук был ослаблен и небрежно болтался на его шее, рукава рубашки были смяты — видимо, он постоянно закатывал их по самые плечи. Круглые большие глаза и крупные щеки придавали этому парню слегка глуповатый вид. — Меня зовут Хан Джисон, — говорит первый знакомый. — А это, — он указывает на своего соседа справа, Ким Сынмин. Сынмин сдержанно улыбается. Он был куда опрятнее своего друга, но был явно менее общительным. У него были крупные черты лица: выдающиеся лоб и подбородок. Чонин успел подумать, что такие черты лица могут быть только у безнадёжных упрямцев. По улыбке Сынмина Чонин понимает, что, не будь тут Джисона, Сынмин никогда бы с ним и не заговорил. Он казался наполовину погружённым в собственные мысли. Что-то рисуя в толстой тетради в клетку, он не спешил поворачиваться к собеседникам всем корпусом, как это сделал Джисон. — Ян Чонин. Приятно познакомиться. — Ага, нам тоже. Хоть что-то новенькое происходит в этой школе. Тут сплошная скукота; но, если захочешь развлечься, обращайся. Я знаю пару способов. Хан игриво подмигивает ему и разворачивается обратно, как раз в тот момент, когда в класс заходит учитель. Тот проводит уничижительную церемонию представления нового ученика, которую Чонин стойко переносит, попутно осматривая лица одноклассников: самые обычные парни. Он сразу же определяет лидера. Высокий широкоплечий парень с хищным взглядом. Он сидел, развалившись на стуле, и не сводил с Чонина взгляда. Он так и не представится, но Чонин узнает его имя от других. Ким Уджин собирался стать самой большой проблемой в школьной жизни Чонина. Первый день прошёл спокойно. Тогда Чонину так и не удалось познакомиться с Уджином, но он хорошо запомнил его физиономию. Очевидно, он был настолько уверен в себе, что ему казалось, что его взгляда было достаточно, чтобы запугать новую добычу. Чонин не был смельчаком, но напугать его таким образом тоже было сложно. — Чонин, подожди нас! — крикнул ему Хан, когда они пересеклись у ворот школы. Тогда он и Сынмин стояли в компании парней постарше, и Чонин не решился к ним подойти. Он остановился в нескольких метрах, ожидая, когда одноклассники распрощаются с друзьями. Может, он и не был очень дружелюбным, но упускать возможность подружиться хоть с кем-то он тоже не собирался. Двумя друзьями Сынмина и Хана были высокий блондин и коренастый брюнет с тяжёлым взглядом. Брюнет о чём-то разговаривал с Ханом, и, заметив Чонина, он стал говорить тише. Казалось, его раздражали все эти школьники, проходившие мимо, выглядел он довольно угрожающе — было заметно, что он много времени проводит в зале. Другой же, блондин, отрешённо смотрел куда-то перед собой, курил и иногда говорил что-то. Чонин не помнил, что конкретно, но он хорошо запомнил его интонацию — размеренный тон, плавный, как волна тихого лесного озера. Такой, какой должен быть у человека, который никому не мешает жить, но и не позволяет другим лезть в свою жизнь. — Здесь нельзя курить, — из-за ворот выходит пожилой мужчина — учитель истории. Рядом с высоким статным блондином он выглядел совсем беззащитно и убого — скрюченный, седой и полуслепой. Чонин уже думал, что услышит что-то грубое от блондина, но тот внезапно выпрямился, потушил сигарету и поднял руки в миротворческом жесте. — Прошу прощения. Мы уже уходим, не беспокойтесь. — Увидимся, — коротко кивает брюнет младшим товарищам, и те наконец присоединяются к Чонину. — Нам же по пути, верно? Мы оба живём в районе S, я только сворачиваю на несколько домов раньше, — говорит Хан. — Да, мой дом там рядом. — Вот видишь, у тебя уже есть компания. Джисон был не только болтливым, но ещё и до ужаса любопытным. Он с искренним интересом расспрашивал Чонина обо всём. — Моей маме предложили работу в местной больнице, она дежурный врач. А отец живёт в Сеуле, — тут же добавляет Чонин, предупреждая новый вопрос, — они в разводе с мамой. — О, — выдаёт Джисон многозначительно, — а знаешь, у меня вообще нет отца. — Что это значит? — Ну, просто… Его нет. — Он умер? — смущённо спрашивает Чонин. — Не знаю, — отвечает Джисон, — мама ничего о нём не рассказывает, а я не спрашиваю. — Разве тебе не интересно? Он же твой отец всё-таки. — Чтобы зваться отцом, недостаточно один раз потрахаться без резинки, — поджав губы с отвращением, отвечает Джисон. — Давно твои родители развелись? — Нет, в этом году. И мы с мамой сразу переехали, — говорит Чонин. Он не понимает, почему он внезапно разоткровенничался с этими двумя. Должно быть, энергия Хана, жаждущего внимания и общения, передавалась частично всем окружающим его людям. — И ты переживаешь из-за этого? Чонин задумался. — Может быть, переживал раньше. — В любом случае, твой отец хотя бы помнит, что у него есть сын. Хан тут же заговорил о другом, а Чонин, ошарашенный его словами, молчал некоторое время. Он никогда не обсуждал развод своих родителей с кем-то, кроме родственников, но и тогда ему не приходилось много говорить: его жалели, говорили о том, что он уже взрослый и должен понять родителей. Откровенность Джисона поражала. Он бил собеседника по голове искренностью, как битой, и тот сам рассказывал ему что-то, что обычно только тихо бормочут близкому другу на ночёвке. Чонин однажды сам застал ссору родителей; тогда он и узнал, что отец изменяет матери. Он не удивился. Он так часто видел подобный сюжет в дорамах, что это совсем не выглядело необычно. Единственное, что Чонин почувствовал в тот момент, когда, разуваясь на входе в дом, услышал крики родителей, был страх. Если они разведутся, ему придётся выбирать, с кем жить. Мать он не оставит. Значит, придётся уезжать куда-то вместе с ней. Больше всего Чонина пугали перемены. Он бы предпочёл размеренную спокойную жизнь в Сеуле, родном городе, где нет ни Ким Уджина, бросающего на него странные взгляды, ни назойливого Хана. Возглас Хана внезапно выдернул Чонин из размышлений, как растение выдирают с корнем из земли. — Клянусь, если Уджин снова что-то скажет, я набью ему морду! — Не набьёшь, — спокойно возражает Сынмин, и Хан почему-то соглашается с ним. — Не набью. — Почему? — спрашивает Чонин. — Не хочется потом проблем. Должно быть, за драку его могли и исключить из школы, такой вывод сделал Чонин. Тогда он не знал, что с Уджином всё было гораздо сложнее. — Кто были те хёны, с которыми вы говорили? Они тоже учатся с нами? — О, нет, они старше. Тот, что пониже — Чанбин-хён, а высокий — Хёнджин-хён. Они оба учатся в университете. Чанбин учит… Что он учит? — Прикладную математику, — подсказывает Сынмин. — Точно! Сынмин тоже хочет поступить туда. А Хёнджин учится на дизайне. Он здорово рисует. — Откуда вы их знаете? — логичный вопрос, учитывая, что студенты редко общаются со школьниками. — Они наши старые друзья, — пространно отвечает Сынмин. Когда они прощаются с Ханом, на долгие сто метров наступает тишина. Чонин не знает, что спросить, а Сынмин не спешит узнавать что-то о новом однокласснике. Они сухо прощаются. Можно сказать, что первый день в новой школе прошёл отлично.***
Июнь, 2020 год. — Чонин, подойди сюда! — подозвал его учитель. — Хорошо ведь знаешь правила? Физкультура в этот раз проводилась вместе с параллельным классом, поэтому преподаватель решил, что было бы неплохо провести игру между ними. Чонин неплохо играл в баскетбол, но в классе были те, кто делал бо́льшие успехи, чем он, поэтому в команду его не взяли. А вот для судейства он подходил идеально. В команду их класса входили и Сынмин, и Джисон, имена других двух парней Чонин ещё не знал, а капитаном был Уджин — кто бы мог подумать? Капитаном противоположной команды был стройный красивый блондин с веснушками по щекам. Он был похож на принца из мультфильма Disney — он будто бы сиял изнутри каким-то ровным тёплым светом, и Чонин, увидев его впервые, десяток секунд молча любовался им. В нём было что-то пленительное, перед чем сложно было устоять. Его звали Феликс, он часто улыбался и говорил со странным акцентом. — Феликс — классный парень, — говорит Хан. — Он иногда путается в корейском, потому что он из Австралии, но я всё равно его понимаю лучше, чем большинство корейцев. Феликс был ниже Уджина, поэтому на розыгрыше, хоть он и подпрыгнул высоко, ему не хватило роста, чтобы заполучить мяч. Поначалу преподаватель следил за игрой, но минут через пять отвлёкся, когда подошёл кто-то из других учителей. Уджин с самого начала играл решительно и даже грубо, в атаку шёл напролом, не заботясь о том, что может кого-то задеть. Чонин несколько раз замечал, как от него отлетали, держась за ушибленные части тела, игроки из команды противника. Сынмин и Хан чаще играли парой, Сынмин держался ближе к защите и отдавал ему пасы, как будто бы намеренно игнорируя Уджина. Оно и неудивительно: если Уджин вёл мяч, он делал что угодно, но только не отдавал пас кому-то другому, даже если его зажимало трое человек. Чонин не собирался подсуживать своей команде. С ним судил ещё один парень, но из параллели, и они чаще всего соглашались друг с другом, чем спорили. Игра прекратилась резко и неожиданно громко. Мяч был у Феликса, уверенно шедшего к кольцу. Он уже делал два последних шага, чтобы забросить мяч в корзину, как на его пути внезапно оказался Уджин. Несмотря на то, что Феликс был в хорошей форме, он проигрывал Уджину, как минимум, в весе. Тот поднырнул под плечо Феликса и проскочил дальше, а Феликс полетел на пол, перевернувшись в воздухе. Пока Уджин подобрал мяч и направился в атаку, Феликс с грохотом ударился спиной о пол. Обе команды притихли и с напряжением наблюдали, как Феликс несколько долгих секунд лежит на полу, пытаясь прийти в себя. — Штрафной бросок, — Чонин подошёл к Феликсу, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке, но тот только кивнул ему и улыбнулся своей неизменной улыбкой, будто ничего не случилось и ему совсем не больно. Чонин протянул ему руку и помог встать. — Штрафной? Ты шутишь? Он сам упал, — Уджин был спокоен. Он смотрел испытующе на Чонина, будто бы говоря: «Даю тебе шанс исправиться, новичок». — Не мог он сам так подлететь, — не очень громко, но твёрдо ответил Чонин. — Сможешь бросить? — Да, — ответил Феликс, с интересом переводя взгляд то на Чонина, то на Уджина. Он-то знал Уджина уже очень давно и мог предсказать его реакцию. Спустя некоторое время Феликс скажет ему, что именно после этого его поступка он начал доверять Чонину. — Да какого чёрта? Что, эту принцессу даже тронуть нельзя? На чьей ты вообще стороне, щенок? — Хватит, Уджин, — встрял Хан. — Это был фол, даже идиоту понятно. — Может, такой идиот, как ты, и видит тут фол, а я — нет. — Уджин делает шаг к нему навстречу, и Джисон, вздрогнув, отступает назад. Чонин понимает, что Уджину всё равно, на кого наброситься — на кого-то из чужой команды или из его собственной. — Следи за языком, — встревает Сынмин. Либо он очень хорошо владеет собой, либо действительно не боится его. — Чонин прав, это было нарушение. Успокойся или вали отсюда. — Ты мне ещё и ультиматумы ставишь? Сынмин после этого даже не сдвинулся с места. — Ты всё сам слышал, — говорит Сынмин. Уджин делает два быстрых шага к нему, мгновенно, оказываясь рядом, и хватает Сынмина за грудки, тот, в свою очередь, тоже сжимает в кулаках майку одноклассника, и в этот момент Чонин видит на лице друга тень ярости, которая никогда до этого не появлялась у спокойного и почти безэмоционального Сынмина. — Ким Уджин! — Чонин вздрогнул от громкого голоса учителя. — Сейчас же разошлись! Что у вас произошло? — Феликс, штрафной, — бросил Чонин парню. — Извините, учитель. Просто поспорили из-за штрафного. Как оказалось, у Феликса отлично выходит забрасывать штрафные. Их команда не побеждает, но Феликс всё равно подходит после игры к Чонину и улыбается — но уже не так, как он улыбался всем остальным. Эта улыбка выражала благодарность. Основные составы команд сменяются запасными, Чонин хорошо разминается и наслаждается игрой недолгое время. — Ян Чонин! Да ты кремень! — Хан ободряюще хлопает Чонину по голому плечу, пока они переодеваются в школьную форму. Хён совсем не смущён тем, что они оба только в нижнем белье. Тут в раздевалку заходит Уджин, и Хан, чтобы договорить, приближается к самому лицу Чонина: — Ты, главное, не теряй этот настрой. Несмотря на то, что Хан сказал это тихо, Чонин не был уверен, что его слова не услышал Уджин. Хотя, даже если и не слышал, только по одной улыбке Хана можно было догадаться, о чём он говорил. От этой бессмысленной перепалки остается кислое послевкусие.***
— Я не хотел… Прости, хён, — со слезами на глазах сказал Чонин. Последний пинок пришёлся прямо в почку, и он заставил изменить Чонина свою политику и тон. Когда тебя валят на землю и от ударов в живот и бока темнеет в глазах, поневоле захочешь пересмотреть свои взгляды на некоторые вещи. Удары прекратились. — Прости, хён, — передразнил Уджин. — По-моему, ты говоришь это неискренне. Хотя мне твои извинения нахрен не сдались… Чонин весь сжимается, с напряжением ожидая нового толчка. Перед глазами у него ярко-зелёный газон, трава колет его правую щеку. Любой может быть героем, пока его окружают друзья, но, если останешься наедине с кем-то, кто сильнее тебя, не всегда сможешь дать отпор. Да что уж говорить об отпоре — даже достойно вынести боль далеко не каждый сможет. Чонин к этой категории людей не примыкал. — Ещё раз возразишь мне — пожалеешь. Понял? Ты меня понял, Ян Чонин? Его дёргают за волосы, поднимая его голову к свету. Чонин чувствует сильную боль в голове от того, что в горле застревает ком. — Я понял. — Отлично. Хороший мальчик, Чонин. Прикосновение прохладной травы к щеке даже приятное. Чонин закрывает глаза, когда его с пренебрежением отталкивают на землю. Он слышит, как мягко стучат каблуки ботинок Уджина о гравий дорожки. Когда вокруг становится совсем тихо, только слышно, как ветер шумит листвой, Чонин переворачивается на спину. Прямо в лицо ему светит солнце, и Чонин не понимает, всё за закрытыми веками красное потому ли, что сегодня так солнечно, или из-за боли в животе и боках. Вдруг становится темно. — Прикольно так лежать? Чонин открывает глаза. Сынмин невозмутимо смотрит на него сверху вниз, спрятав руки в карманы. — Ты это видел? — спрашивает Чонин. — Да. — Ясно. Чонин даже не может винить одноклассника в том, что он не заступился за него. Он для него никто. Ещё бы Сынмин лез в драку ради новичка. — Где Джисон? — На дополнительных занятиях. Он плохо написал прошлый тест по геометрии. — Почему ты ему не помог? Ты же хорош в математике. — Невозможно помочь человеку, который этого не хочет. Тем более, он способный, только с виду недалёкий. Просто иногда ему нужно прикладывать больше усилий, чем остальным. Не будешь спрашивать меня, почему не помог тебе? — А в этом есть смысл? — Ну, это логичный вопрос. — Так почему же? Я думал, мы друзья. — Друзья. Но это такой обряд инициации. Теперь ты полноправный ученик этой школы. — Паршивые у вас какие-то традиции, — отвечает Чонин, потирая бок. — И что, он со всеми так? И с тобой тоже? — Нет. Ко мне он не подходит. Мне навалял другой, но ты его не знаешь. Он выпустился год назад. — И где он теперь? — Я слышал, он подсел на наркотики в вузе. Не знаю, жив он сейчас или нет. В любом случае — какая разница? Сынмин сел рядом с Чонином на газон, потом, подумав немного, тоже лёг. — Хан прав, это было круто. — Что? — То, что ты ответил этому придурку. Я думал, ты побоишься. — Кто сказал, что я не боялся? В следующий раз вряд ли я поступлю так же. Только если у меня помутится рассудок, и я забуду, как хреново мне сейчас. — И всё-таки ты сделал то, что сделал. И в следующий раз, наверное, поступишь так же. Чонин не спорит, но по-прежнему относится к своей храбрости скептически. — Почему ты тогда был такой спокойный? — Я просто не боюсь Уджина. Единственное, что он может сделать — это врезать мне, но я этого так просто не оставлю. — По-моему, этого достаточно, чтобы его бояться. — Чонин морщится от боли в боку. — У каждого своё «страшно». Кстати, почему ты не защищался? Не позволяй ему больше так метелить тебя. — Как будто бы он у меня будет спрашивать разрешения. — Не будет, — согласился Сынмин, — но сделай так, чтобы он об этом пожалел. В конце концов, у тебя есть зубы и ногти. Откуси ему палец. Чонин с удивлением посмотрел на Сынмина, но тот был совершенно серьёзен. — Ты серьёзно? — Тот парень, который сторчался, бил меня только один раз. Больше никто ко мне не подходит, кроме Хана и Ликса, потому что думают, что я сумасшедший. — Почему? — Я ему тогда вцепился зубами в руку и укусил так сильно, что задел нерв. Не знаю, может, не задел, но он где-то день не мог двигать пальцами на руке. Он пытался бить меня головой об пол, чтобы я отстал, а я пытался его душить. Это было зрелищно. Может, ты даже найдёшь где-то видео, кто-то снимал тогда это. Мне тоже было больно и страшно, но я подумал: если позволю один раз меня избить, он сделает это ещё раз. И ещё. И вот это меня действительно напугало. — Я не могу так. — Можешь. Просто ты ещё недостаточно боишься.