Скрудж/Дональд
6 июля 2021 г. в 15:41
Он заваривает чай на узкой, крохотной кухне и по привычке роняет в щербатую кружку каплю чёртового молока.
И выливает его в раковину.
Потому что у Дональда остаются только воспоминания и горечь, оседающая на самое дно переполненным мешком для мусора.
Там испуг, боль, непонимания.
И оглушающая, бесконтрольная ненависть.
Застилающая глаза, ломающая кости.
Чужая и отвратительная.
И засыпающая только под ладонью дяди.
Когда Скрудж смеётся низко и тихо, кладётся тяжёлую руку на его плечо, и взгляд его светел и мягок.
– Ты был великолепен.
Гнев утихает, умирает, рассыпается, и прижимается ласковым псом, чьи отвратительные клыки вырывает с корнем, обезоруживает и отвечает тем же теплом.
Вот и всё.
Только этого недостаточно для успокоения этой раны, обугленной, кровоточащей, ноющей лишённой конечностью, и Дональд думает, что он, в целом, довольно крепок, только здесь рыдания разрывают его горло, морской солью вливаясь в трещины.
И после прозвучавших слов, ещё более непонятных, сломанных и состоящих из одной только ненависти, успокаивающая рука отдаляется, вместе с надломленным и погасшим Скруджем.
И больше не возвращается.
У Дональда усталость пяти прожитых жизней, вечная половинчатость после исчезновения сестры и проклятый дефект речи, сквозь преграду которой мог переступать только человек, чьё малейшее упоминание он сейчас ненавидит болезненно и тяжело.
И желает видеть каждой клеткой того, что от него осталось.