Крылья и перья

      Рельефная гравировка на громоздком бокале царапает пальцы сломанным узором, возрастом уродуя плотный слой виноградной лозы – Скрудж склоняет задумчиво голову на бок, и, поморщившись, опускает старинный артефакт обратно в коробку.       Очередной мусор.       – Кубок Амракас. Бесполезный.       Вебби осторожно перечёркивает короткую строчку в потрёпанном блокноте, и беззвучно переступает с ноги на ногу, бросая на него слишком долгий взгляд.       Скрудж ловит их излишне часто, пересекается глазами с её изучающими, в которых отблёскивает что-то мягкое и сонное – и старается осторожно отстраниться.       Ничем хорошим подобное не кончается.       – Я могу вам ещё как-нибудь помочь?       Девчонка же к нему словно привязана ядовитым побегом, крест на крест, и всё тянется любопытно ближе, заглядывает через плечо, задевает случайно локтем угол стола, протягивает книги и кружки с чаем, роняет вопросы любопытно и осторожно.       Скрудж замечает, что её слишком много.       – Думаю на сегодня достаточно, пёрышко.       Вебби жмурится довольно, когда мягкое слово окутывает тяжёлым пальто, проносится отзвуком по пыльной комнате и булавкой крепится к длинному полотнищу памяти, с десятками подобных обращений – и не замечает внимательного взгляда.       Скрудж не помнит, когда это успело повернуть не туда       изучение старых фотографий и историй – прекрасно       общие приключения и тёплые слова – отлично       общие вечера, долгие беседы, детали к мелочам – только к лучшему       десятки часов в библиотеке имени его семьи – странно, но пусть       попытка заменить им кислород – пугает       Когда он находит фантасмагорическое подобие детективной доски с его портретом в центре и долгим клубком паучьих нитей, края которых сходятся порой в самых странных для него самого местах, поднимая все тайны и загадки – Скрудж близок к ужасу.       И твёрдо настаивает на долгом отпуске Бентины где-то вдали от особняка.