мгчд: драбблы

Дверь обшита дешевым кожзамом и поверх ромбиками обтянута тонкими кожаными шнурами — такая нормальная, что плакать хочется. Олег в своем черном костюме чувствует себя перед ней неловко, но если бы переоделся, чувствовал бы еще более неловко — костюмы, они немного как военная форма, а форма всегда придает уверенности. Уверенности ему сейчас не хватает. Может быть, стоит вернуться в машину. Может быть, он бы так и сделал, только он уже нажал на кнопку звонка, и трель затихла, и в квартире слышно шарканье тапок. Надо было просто прислать курьера, вертится в голове, ну зачем вот это все? Дверь открывается. Елена Пална смотрит на него округлившимися глазами. — Олег? Ты что тут делаешь? Олегу хочется неловко переступить с ноги на ногу, потереть шею, пошмыгать носом, может быть, но он держит себя в руках и только кивает на пакеты у ног. — Я был тут в районе, подумал, что могу заодно привезти вам еду, чтоб вы лишний раз из дома не выходили. Пандемия же… Чета Прокопенко, конечно, люди бодрые и крепкие, но Игорь нет-нет да припомнит, что у теть Лены диабет, у дядь Феди сердце, и если вдруг что, болеть они будут тяжело и долго. За попытку заикнуться про отпуск и самоизоляцию Федор Иванович обещал настучать Игорю по башке — «вот когда ты на изоляцию пойдешь, тогда и я следом, а пока даже не заикайся, вы тут без меня все развалите, бестолочи», — но если они могут не выходить лишний раз из дома в забитый людьми супермаркет, это, наверное, хорошо? Елена Пална, заметив пакеты, охает второй раз. — Олег, ну ты что… тут же еды на месяц… — На два, если Игорь не будет объедать вас каждый вечер, — Олег чуть улыбается. — Олег, ну мне неудобно, нельзя же так… — Вы же постоянно передаете Игорю то пельмени, то варенье? — напоминает Олег. — А мы их втроем едим. Так что все честно. Елена Пална явно еще хочет поспорить, и если она скажет «это другое, мы с Игорем семья, а ты чужой человек», Олег поймет и развернется, но пока его не выгнали, он сам не уйдет. А Елена Пална не выгоняет — только качает головой и вздыхает. — Олег. Ох, Олег. Поможешь мне это занести? — Конечно. Олег получает тапки, заносит пакеты на кухню. Елена Пална командует, куда что прятать — куда бакалею, куда консервы, а мясо давай-ка сразу порционными кусками, только руки помой. Часть покупок Олега её удивляет, она рассматривает коробки, близоруко щурится на состав. — «Мюсли обжаренные, с яблоком». — Это на завтрак, для здоровья полезно. Особенно если йогуртом заливать. — Я знаю, у нас так молодежь в учительской питается, чтоб в столовой котлеты рыбные не брать. Только Федька же скажет, что здоровое питание в этом доме будет через его труп. — Вы скажите, что выбор между мюсли и овсянкой. С Серёжей вот помогло, — Елена Пална фыркает. — Ну хорошо. А авокадо-то зачем? — Это на бутерброды и салаты всякие, — Олег немного смущается, вдруг и правда принес лишнего, скупал-то как себе (то есть им с Серёжей). — Давайте я покажу, как? — Давай, я пока чай заварю, — Елена Пална немедленно переключается на новое дело. Олег на чай оставаться не планировал, но некоторые вещи, очевидно, неизбежны. Тостера у Прокопенко нет (нужно подкинуть Игорю идею исправить это к ближайшим праздникам), так что Олег находит сковородку, подсушивает на ней хлеб. Показывает, как авокадо правильно чистить, аккуратно вынимает косточку, и Елена Пална немедленно уточняет, можно ли ее посадить, как лимонную или апельсиновую. Это приходится погуглить, после чего косточка отправляется полежать в мокром носовом платке. Чай разливается по чашкам, тосты с авокадо и сливочным сыром занимают место на столе рядом с плетенкой печенья и пакетом карамелек. Олег рассказывает еще немного о готовке: в чем маринует стейки из красной рыбы и как Серёжа со своими миллиардами все еще обожает суп из сосисок на бульонном кубике родом из студенческих лет. Потом разговор сам собой стихает. Неловкости нет, зря Олег боялся. Маленькую кухню заливает солнечным светом, кружки большие и приятно тяжелые, чай вкусный, с веточками мяты с дачи Прокопенко — «я тебе в баночку отсыплю, будете дома тоже заваривать, лучше магазинной». Черный костюм кажется теперь неуместным. Может быть, нужно было сменить его на какой-нибудь свитер. Первая чашка чая подходит к концу, и Олегу бы вежливо раскланяться, но Елена Пална подливает в кружку еще, а он не спорит. Сама она почти не пьет и только вежливо сжевала один тост, согласившись, что в авокадо есть свои плюсы; Олег смотрит в чашку, а Елена Пална ставит локоть на стол, подпирает щеку кулаком и смотрит на него — Олег чувствует взгляд, втягивает немного голову в плечи. — Олег, — зовет Елена Пална очень мягко. — Точно все хорошо? И с Игорьком тоже? Ты же не стал бы что-то скрывать, если бы Игорь натворил дел? Олег неопределенно пожимает плечами. Вероятнее всего, стал бы, потому что если они в чем и сходятся с Игорем, так это в том, что некоторым людям лучше не знать лишнего, чтобы не волноваться. Но сказать это — верный способ заставить волноваться кого угодно. — С Игорем все хорошо. — А с тобой? — Олег молчит. У Елены Палны опускаются уголки губ, появляются крохотные морщинки на переносице. — Что-то случилось? Поссорились? Игорёк иногда брякнет, бывает — язык-то без костей. Но он никогда не скажет что-то плохое всерьез. Я с ним поговорю, пусть извинится… — Да нет, нет, это вообще с Игорем не… — Олег поздновато понимает, что поймался совсем по-детски, и заканчивает пасмурно: — …связано. — А с чем связано? — Просто всякая скучная бюрократия. — По работе? У Феди тоже все время какая-то чехарда с этими новыми поправками. — Да нет, это по личным вопросам. Можно еще чаю? Нужно было уходить кружку назад, затыкаться десять фраз как, а теперь уже поздно и неловко. Олег молчит, собираясь с мыслями. Трудно понять, с чего начать, с Серёжей всё-таки проще, Серёжа в курсе. Елене Палне нужно давать монтаж: «в предыдущих сериях…». — Мне, вроде как, перепало наследство. — Наследство? — вот тут он явно застал Елену Палну врасплох. Олег не дожидается вопроса «ты ж детдомовский», сам поясняет: — От бабки. Точнее, вообще-то от прабабки. Я в детдом попал, когда мама умерла, но у меня еще оставались живые родственники. Дяди, тети, бабушки с прабабушками. Вот прабабушка меня любила очень. Она старая совсем была, и по-русски почти не говорила, только на татарском, — Олег невольно улыбается, вспоминая. — Хорошая мы пара были, когда мама меня в гости возила, я сам еще говорю через пень-колоду — у меня какая-то задержка в детстве была, — а она русский понимает через слово. Но ничего, хватало, чтобы булочки вместе печь. Вот… она меня хотела забрать, когда узнала, но ей было уже под восемьдесят, какое там. Не разрешила опека. — Это она тебя печь научила? — Да какое научила, мне было-то… — Олег отмахивается. Хотя, что считать за «научила»? Отпечатала в памяти запах сладких булочек, и непонятное, но душевное бормотание, и чувство какой-то безусловной, не маминой нервной, любви, которое он пытался снова поймать у плиты? Тогда да, научила. — Так что же с наследством-то? — Да у нее дом остался. Там даже не в деревне, там хутор под деревней где-то в области, лес вокруг, наверное, в нем еще партизаны со второй мировой сидят, — Елена Пална смеется, и Олег улыбается тоже. — Она умерла, когда я еще в детдоме был, дом ее дочери перешел, бабушке моей, получается. Я ее видел только в детстве и общаться желанием не горел. А теперь вот и она умерла, и вписала меня в завещание, оказывается. Тамара бы, дескать, хотела бы, чтобы дом отошел «её кадерлему». — Так это же хорошо? — осторожно уточняет Елена Пална. — Бабушкин дом, даже если в глуши… будет у вас с Серёжкой дача, Игорёк с ремонтом поможет… — Да там… сложностей больше, чем выгоды, — Олег недовольно кривится, запивает слова чаем, смутно помня, что мята, вроде бы, должна успокаивать. — Там все эти дяди, тети… всем этот дом сдался сразу, такая ценность. Юрист названивает, говорит, судиться хотят, якобы бабке этой я никто, а чего хотела Тамара, сейчас сказать некому. Говорят даже, что еще проверить надо, точно ли я тот Олег, а то мало ли, — Олег криво усмехается. — Вдруг я решил ради разваливающегося дома в глуши чужую личность украсть. — Ну это просто ерунда какая-то, — Олег усмехается снова. Лично он бы использовал слово «блядство». — Кто вообще так поступает? — Мои родственники, — ядовито отвечает Олег. — Так и что делать с этим будешь? Олег пожимает плечами. — Вот я и не решил пока. Мне этот дом в общем-то не нужен. Проще будет просто в это не лезть, в права наследования не вступать, и пусть они его между собой делят, падальщики. — Понимаю. Они не стоят твоих нервов. Не стоят. Серёжа так и сказал, когда услышал — Олег, не вздумай опускаться до их уровня, только в говне измажешься. — С другой стороны, — задумчиво продолжает Елена Пална, — это все-таки память о твоей бабушке. Если она хотела, чтобы дом перешел тебе, может, стоит ее послушать? Олег сглатывает, пытаясь избавиться от кома в горле. Смотрит в полупустую чашку. Вроде бы в доме было три комнаты и высоченные потолки, а может, ему так запомнилось, потому что он тогда еще помещался под столом, почти не пригибаясь? И несколько яблонь во дворе, интересно, еще стоят или уже совсем сгнили? Поди, ухаживать-то за всем этим было некому. — Серёжа сказал, если я его хочу, можем просто перекупить его у моей родни. Заплатить цену в два-три раза выше реальной стоимости дома, для нас это не деньги, — Олег сжимает чашку крепче. — Ну и славно же, — оживляется Елена Пална. — И дом получишь, и никакой нервотрепки с этими судами… — Угу. Думаю, они этого и добиваются, — чашка мелко вздрагивает. Серёже вообще только дай повод заткнуть проблему деньгами, но этот вариант самый рациональный, тут Олег с ним согласен. Снова тишина. Олег сам встает, сам подливает себе остывшего кипятка в чай. Привкус мяты становится совсем слабым, но Олегу сейчас все безвкусное и неприятное, даже солнечный свет кажется каким-то грязным. Омерзительное настроение не отпускает уже который день, накатывает волнами в неподходящие моменты, и становится тошно, и сжимаются кулаки. — Знаете, — вырывается у него невольно, — что они мне передали? Через юриста? — он даже не дожидается вопросительного мычания. — Они сказали, что будет справедливо оставить дом им, потому что мне, внимание… мне больше повезло в жизни. Елена Пална тихо охает. Олег встряхивается, как будто может стряхнуть с себя эту гадость, как собака воду. — Мне повезло, — повторяет он. — Мне правда повезло. Я встретил Серёжу, я встретил Игоря. У меня есть все, чего я могу захотеть, я даже могу купить дом своей бабули, если приспичит. Любой бы хотел оказаться на моем месте. — Олег… — Бабушка пыталась с ними договориться, — перебивает он. — Я не знаю деталей, но она мне писала первое время, что уладит вопрос. Попросит одну из теток оформить опеку на себя, а сама заберет меня к себе, и будем мы с ней жить в лесу. Здорово, да? Только они не согласились. Думаю, понимали, что бабка скоро помрет, а опека останется. Или не хотели делиться деньгами. Не знаю, сколько тогда выделяли на сирот, но могу представить, что они заявили, мол, деньги нам, ребенка тебе. Вам же там все равно в лесу деньги не нужны, ага. Как будто она бы меня на одну пенсию вытянула. Повезло, блин. В детдом попасть мне повезло? На казенных харчах расти? Знаете, чем детдом от армии отличается? В армии, сука, у тебя прав больше! Я не шучу! — Олег смеется, вопреки своим словам. — Я сравнивал! Другие первый год ныли, как им тяжело, а я каждый день просыпался и думал — хотя бы это не Радуга! Ну а под ноль всё равно и там и тут стригли! Всех, одинаково, один Серёжа отбивался, а так даже девчонок — так же проще, никаких вшей! А потом они все равно заводятся, а в школе от вас шарахаются, как от чумных, это же блохастые детдомовцы! Нормально повезло, да? Восемь лет носить что скажут, ходить строем и на кровати не сидеть, чтоб не помялась! А потом пинком под зад на улицу, идите, вы же взрослые! Повезло! По контрактам мотаться, чтоб какие-то гроши на жизнь себе с Серым заработать, это мне повезло так? Повезло, что всего пять пулевых, да? Шестую же мог и не пережить! Вот я до пизды везучий-то, кто б знал! Олег замолкает резко, когда понимает, как сильно повысил голос, но внутри еще что-то клокочет, ищет выхода, требует договорить: вот тут мне повезло, когда ногами били, тоже повезло, когда последние конфеты Серёже отдавал, тоже повезло, когда о собаке мечтал, уже зная, что собаки это для других, у которых дом и семья — повезло, повезло, повезло! Не надо так. Медленно вдыхает и выдыхает, и разжимает стиснувшие чашку до побеления пальцы. — Извините. Я что-то совсем… — он неловко жмурится. Устроил тут сцену, еще и разорался. Все соседи поди услышали, стены-то тонкие. — Олежек, — Олег жмурится сильнее, выдыхает нервно, как от удара, когда его обнимают за плечи теплые руки. Елена Пална, конечно, не комплекции Игоря, но захват у нее узнаваемо цепкий и голову к плечу она притягивает так же бесцеремонно. Делать нечего, приходится уткнуться носом в мягкое. Он отмечает, что его потряхивает, недовольно, но без удивления. Это всё не стоит моих нервов, думает он. Мне тридцать лет, я счастлив, и последнее, что должно меня волновать, это бумажная возня с обмудками из прошлого. В ушах должно перестать стучать, вот прямо сейчас. — Знаешь, Олежек, — повторяет Елена Пална, — Мне кажется, ни копейки твоих денег они не заслужили. — Мне тоже, — шепчет, почти хрипит Олег. — Но что я, поеду в Казань судиться с каким-то сбродом за разваливающий дом в глуши? — Поедешь. — Не поеду. У меня тут работа, Серёжа, это просто того не стоит, ЕленПална… — Думаю, уж Серёжа-то даст тебе отпуск по такому поводу. — Не смешите. Даст, конечно, но на кого я его брошу? — На Игоря, — немедленно отвечает Елена Пална. — А лучше бросай на нас, а Игорька возьми с собой, а то мало ли что, будет хотя бы моральная поддержка, а то и корочки пригодятся… — ЕленПална… — Какая я тебе Елена Пална, Олежек, я не понимаю. Язык отсохнет сказать «теть Лена»? Олег смущенно вздыхает. — Теть Лена. — Другое дело. А то заладил, как в школе, — Елена Пална треплет его по волосам. — Не тетьЛенкай мне тут, Олежек, а езжай туда и отсуди свой дом. Еще чаю? — Да, пожалуйста, — Олег соглашается просто потому что понимает, что вести машину, пока у него так дрожат руки, он не сможет. Теть Лена заваривает новый чайничек, щедро насыпав мяты и еще всякой травы. Густой запах пробивает заложенный от неслучившихся слез нос. Олег допивает кружку, наливает себе еще, закусывает печеньем. Гоняет по столу пальцем просыпавшиеся крошки. Солнышко пригревает — у Прокопенко удачно расположены окна. Уютно. — Ну вот даже если предположить, что я туда поеду, — начинает он снова после паузы.