мгчд: драбблы

Первое время он выставляет так дистанцию. «Волков» звучит слишком фамильярно, как с сослуживцем, «Олег» слишком лично, для особых моментов, когда они сталкиваются взглядами над завтраком и оба чего-то смущаются. «Капитан» зато — это легко, отстраненно, но с претензией на юмор. «Товарищ капитан», если он чувствует себя игриво. «Всё, капитан, не ворчи, я понял, ботинки ставить по линейке». «Товарищ капитан, как насчет разминки после душа?». Олег усмехается. Иногда отвечает в тон: так точно, товарищ майор. (Игорю кажется, что все его попытки оставить между ними расстояние вытянутой руки Олег видит насквозь и иногда шагает навстречу в самый неожиданный момент) Когда доходит до... Серёжа еле слышно подсказывает — скажи ему что-нибудь, Игорь, не молчи так. Он ведь у нас хороший мальчик, правда, Олег? Он говорит это всё время. Будь хорошим мальчиком, посмотри на меня. Какой хороший мальчик, теперь терпи. Умница, хороший мальчик, можешь кончить, люблю тебя. Хлещет ли по лицу или держит за волосы, трахая со спины, Олег всегда — самый хороший, самый послушный и старательный, самый замечательный мальчик, Игорь, разве не так? Игорь согласен: лучше некуда, таких больше не выпускают, штучный товар. Открывает рот, но дальше, чем «хороший», с языка не срывается. Хороший, разумеется. И даже мальчик, может быть — когда смотрит на Серёжу снизу вверх и глаза у него большие и влажные, как у сироты перед новогодней елкой. Но такие взгляды не для Игоря, и такие слова не для него. Он знает, зачем это. Им обоим. Понимает из тяжелых вздохов, обрывков фраз, из выправки Олега и гримас Серёжи, которые он корчит ему в спину, из редких историй, которые Серый рассказывает сначала вроде бы со смехом, а к концу постепенно грустнея. Заставить Олега принимать похвалу и благодарность можно только так. Силой. Связав. Убедив, что он делает это не для себя, а потому что Серёже — им с Серёжей — так хочется. Как будто если Олег просто так признает, что хорошо поработал и заслужил, чтоб ему сказали «спасибо», что-то в мире непоправимо сломается. Игорю хочется до безумия приложить к этому руку, но прыгнуть выше головы не выходит. «Не торопись», говорит Серёжа. «Не делай того, что тебе не по душе, только потому что мы с Олегом предложили». «Если не хочешь, мы не настаиваем, нам с тобой в любом случае хорошо». — Не хочу? — переспрашивает Игорь, сощурившись. — Ты ёбу дал? — Просто проверил, — хитро смеётся Серёжа. /// Он говорит: «ноги на ширину плеч, капитан», и сразу понимает, что попал в точку. Олег слушается беспрекословно. Он всегда слушается — Игорь ожидал поначалу, что Олег будет сопротивляться, что если он хочет его на коленях или на спине, ему придется побороться, может даже физически, но Олег по команде с фантастической легкостью отключает мозг и всем видом дает понять, что сейчас процессом рулит кто угодно, только не он. Он всегда слушается, но именно на этих словах он словно спотыкается. Замирает. А потом делает, что сказано, и так тщательно, словно Игорь будет принимать у него экзамен. Строевой смотр. У Игоря вертится на языке шутка про чистку сапог языком, но он не решается сказать её вслух. Первый раз, когда Игорь чувствует, что делает всё действительно правильно. Первый раз, когда нащупывает между ними то бессловесное понимание, которое поражало его в сценах между Олегом и Серёжей. Первый раз, когда он видит в Олеге не желание подчиниться, а готовность и даже необходимость. Игорь шпарит на чистом вдохновении, отсюда и до финального: вольно, капитан. — Интересный выбор, — говорит Серёжа, болтая ложечкой в стакане с чаем (Олег отсыпается, а у них — ни в одном глазу и слишком много адреналина колет мурашками под кожей). — Я про капитана. Почему так? Игорь пожимает плечами. — Ну он же капитан. — Да, но... — Серёжа морщит нос, пока обдумывает, — это же звание, так? Обращаться по званию, значит, обращаться с уважением. Как на «вы». Так? — А я что, его не уважаю? — хмуро интересуется Игорь, но Серёжа не ведется и смотрит в ответ с укором. — Игорь, ты прекрасно знаешь, что я не о том, — Игорь знает, просто дурная натура требует принять каждое новое слово в штыки. — Я пытаюсь представить, как говорил бы ему «товарищ капитан», и это скорее мне хочется сползти на колени... — Серёжа смеется и быстро облизывает губы. — А у тебя так ладно получается — ни он, ни я ни на секунду не усомнились, что так и надо... — Просто я старше по званию. — И всё? Игорь пожимает плечами. — И он это знает. Серёжа, в компании у которого все на «ты» и по имени, без отчеств, не понимает. Кивает, конечно, но Игорь знает, что для него это просто слова, просто «ох уж эти их армейские штучки». Для того, чтобы понять, нужно в этом вырасти, как Игорь — четко зная с малолетства, что папа главнее, чем он, но дядя Федя может приказывать папе, потому что у него больше звездочек, а им обоим может приказывать товарищ генерал; или, как Олег, быть особо восприимчивым, чтобы заглотить военные порядки один раз и на всю жизнь. — Это, конечно, очень эротично, но всё-таки вашей тяги к милитаризму мне не понять, — вздыхает Серёжа, подтверждая его мысли слово в слово. /// Игорю хочется сказать: ты действительно не понимаешь. Дело не в том, что Олег дрочит на то, как звучит «майор Гром». Дело в том, что ему без этого никак. Олег не говорил, а Игорь не настаивал, но в период «до» было видно, как он подчиняется Игорю — осознанно принимая это решение, делая шаг навстречу. Ничего осознанного в том, как он реагирует на «капитана», нет, в эти моменты Олег не позволяет Игорю быть главным — Игорь действительно им становится. В картине мира Олега — не идентичной, но соприкасающейся с картиной мира Игоря, — это дает Игорю право ему приказывать. — Сделаешь мне кофе, капитан? Мимоходом, негромко, кончиками пальцев тронув за локоть. Олег замирает — всего на долю секунды, у Игоря почему-то сбивается с ритма сердце, и все равно он не понимает до конца, пока Олег не возвращается с чашкой. Ставит её перед Игорем на столик почти беззвучно и так аккуратно, что ровная пенка на поверхности даже не колышется. Головы не поднимает, выставляет на мгновение полоску золотистой (еще осенью было коричневатой от загара) кожи над воротником рубашки. Самое сложное — не сказать привычное «спасибо», Игорю кажется, что оно будет очень не в кассу сейчас. Каким был на вкус тот кофе, Игорь потом не вспомнит, слишком сосредоточенно его пил, делая вид, что это — важно, а замерший рядом со сложенными за спиной руками Олег — нет. Как будто всё так и задумано, говорил Серёжа, когда давал советы в их первые разы. Просто делай вид, что всё так и задумано, и что всё у тебя под контролем. Когда хлопает дверь, и в зал ожидания высыпают журналисты и среди них встрепанный, но довольный Серёжа, между Игорем и Олегом будто лопается натянутая резинка, ударяя обоих и заставляя вынырнуть на поверхность. Остаток дня мир вокруг кажется чуть-чуть ярче и четче — как будто Игорь был пьян и вдруг протрезвел. Олега хочется касаться. Когда удается самыми кончиками пальцев к запястью, он чувствует такой же суматошный пульс, какой сейчас стучит в его собственных ушах. «Капитан». Олега это смущает, и это само по себе странно. Игорь видел его всяким: голым, затраханным, заплеванным, залитым спермой, даже один раз пьяным. Олега не смущало ничего — а теперь Игорь видит: уклончивый взгляд, слишком быстро опущенную голову, порозовевший краешек уха. Олег не Серёжа, они оба не Серёжа, поэтому никто не разливает по бокалам вино, чтобы поговорить об этической подоплеке происходящего. Игорь не спрашивает: то есть тебе нравится, когда за пределами спальни? Олег не говорит: мне ничего не помешает вызвериться тебе в ебало, если я решу, что ты перешел черту. Игорь не обещает: не перейду. Олег не кивает, мол, да, знаю. «Капитан, пойдем покурим». «Капитан, отчитайтесь по обстановке». «Сядь, капитан». «Капитан, отставить». — Капитан, — он обнимает его со спины, запуская ладони под футболку на животе, ставит подбородок на плечо и целует под ухом. — Давай я закончу резать, а ты пока полежишь. Сказано мягко, но не звучит как вопрос. Олег смотрит на доску долгие тридцать секунд, Игорь почти думает, что он откажется, качнет из стороны в сторону головой и Игорю придется его отпустить; но инстинкт побеждает. Олег откладывает нож. — Ты отогнал его от плиты? — Серёжа востороженно и комично приподнимает брови. — Я впечатлен. — Ему нужно было отдохнуть, — Игорь пожимает плечами. — Я знаю. В таком состоянии он еще упрямее, — Серёжа говорит это терпеливо и нежно. — Поэтому и удивляюсь. Надеюсь, тебе это нравится не меньше, чем ему? Игорь ставит нож на острие и задумчиво балансирует его на разделочной доске. — Ну, — говорит в итоге. — Да. Серёжа не пристаёт с дальнейшими расспросами. /// То, что Игорь старше по званию, дает ему право приказывать Олегу, и это действует как наркотик и успокоительное одновременно. Олег следит за каждым жестом Серёжи, и дело тут не в сексе и в том, насколько Олегу нравится или не нравится, когда серёжины пальчики застегивают на нем цепь, просто у него на подкорке вшита программа «следить и защищать» родом ещё из детского дома Радуга. Серёжа забывает сам открывать себе двери, потому что Олег всегда на полшага впереди; Олег всегда спит на краю постели, потому что ночью что-то может пойти не так и он должен быть между Серёжей и теми, кто потенциально ворвется в их спальню с автоматами. У Игоря нет такого права на безусловное всё — даже если Олегу хочется, чтоб было, даже если Серёжа был бы рад поделиться. Это нельзя взрастить искусственно. — Товарищ майор. Есть минутка на спарринг? — Товарищ капитан, через пять минут в спортзале. — Милитаристы, — бормочет Серёжа, пригибаясь к ноутбуку (глаза его весело блестят). — С кем я живу. Ужас. Не понимаю. — Мы в курсе, — Игорь не отказывает себе в удовольствии показать язык. Серёжа тоже. У него длиннее. — Не знаю, с кем живешь ты, Серёж, а я живу с двумя дошкольниками, — комментирует Олег, скрываясь в спальне, и выходит уже в черном спортивном. — Давайте ещё козявками в друг друга покидайтесь, самое то. Позже, вечером, Игорь держит его за подбородок двумя пальцами, не давая смущенно отвернуться. — Понял меня? — Олег пытается кивнуть, насколько ему позволяет поза. Игорь отпускает, только чтобы отвесить пощечину. — Не слышу. — Так точно. — «Так точно» кто? — Так точно, товарищ майор. — Тогда выполнять. Между этим и «умница, капитан, хорошая работа» — приятный, но бесконечно изматывающий час. У Игоря нет никаких сил даже встать за одеялом после, все надежды только на то, что Серёжа не задержится слишком за ноутбуком и будет иметь совесть принести своим мужикам водички. Не понятно, как справляются люди, которые занимаются этим вдвоем. — Порядок, капитан? — спрашивает на ухо, трогая краешек губами. Олег вздыхает, как большая усталая собака, кивает: угу, теперь не мешай мне дремать, громкий вертлявый щен (и не важно, что Игорь старше, душевно Олег приближается к пенсии). Игорь тоже прикрывает глаза, удовлетворенный до предела; он лежит сегодня на краю, между Олегом и дверью — ему можно. Дистанция сокращается до расстояния между, в котором смешиваются сонные вдох и выдох. — Однажды тебя повысят, — вяло, еле слышно говорит Олег, когда сам Игорь почти соскальзывает в дремоту. — И что мы будем делать? Я не могу стонать «товарищ подполковник». Слишком много букв, и все не те... — Куда меня повысят, с моей характеристикой, — хмыкает Игорь. — Так и буду в майорах до пенсии, если не получу пинка под зад. — Если тебя выгонят, ты всё равно останешься моим майором, — обещает Олег сонно, но торжественно. — Майор полиции без полиции. — Как капитан спецназа без спецназа. — Капитан без корабля... — пропевает Игорь, и получает ласковый тычок под ребра. — Ай. Принято.