мгчд: драбблы

Дачный поселок, середина лета, Федя с Игорем застряли на работе, но у Олега выходной и кто-то должен поехать помочь с цветами и грядками, поэтому в субботу утром он чмокает Серёжу в щеку и немного неуверенно направляется на дачу. Большую черную машину встречает теть Лена в большой соломенной шляпе — это и причина нервозности, и причина приехать. Олегу неловко быть с родителями Игоря наедине, особенно когда они не могут занять друг друга супружеской болтовней, оставив его тихо работать над чем-то своим в углу, но одного намека на то, что теть Лена будет одна таскать баки с дождевой водой и корячиться на грядках, было вполне достаточно, чтобы тревога сменилась решимостью. И не зря — вдвоем они довольно споро справляются с хозяйственными вопросами, вот уже Олег протирает мокрой тряпкой взмокшее лицо и шею, удовлетворенно оглядывает фронт переделанных работ, и... И всё? Лена говорит, что Олег еще успевает в город до темноты, но Олег мешкает — тут страшно жарко, но еще очень тихо, не так тихо, как в пентхаусе с кондиционерами и звукоизоляцией от шумов улицы, а тихо по-летнему, по-дачному, с жужжанием насекомых, с шелестом травы, с отдаленным мычанием скота, который гонят с пастбища по домам. — Если я не помешаю... — Да что ты, конечно, я вон ужин поставлю... — Нет, давайте я... — Олег, ну ты и так уставший... Спор прекращается так же внезапно, как начинается — они оба срываются на тихий смех, качают головами: ну как дети малые, что, нет Феди с Игорем, чтобы спорить, кто кого перезаботит, приходится самим? Лена готовит простенький салатик и ставит в духовку пирог, Олег с детским удовольствием заводит огонь и бросает печься картошку. Они сидят подальше от огня, чтобы жар сносило ветром в другую сторону, молчат — Лена смотрит с отсутствующим видом в огонь, Олег задирает лицо к чернеющему небу, пересчитывает звезды: Игорь пытался научить находить созвездия, но он, кроме медведицы, все еще ничего не различает. Фантазии не хватает, что ли... В какой-то момент духота становится невыносимой. Олег с разрешением стягивает футболку, растягивается на ступеньках крыльца, пытаясь подставить лицо тенечку. Лена держится дольше, но после еще одной ужасно неловкой и немного смешной итерации они договариваются, и она снимает верх, оставаясь в юбке и бюстгальтере (вообще-то, это верхняя часть купальника — Лена лелеяла надежды добраться до реки, пока её не огорошил визит). Они пару раз смущенно шутят про Федю, который сейчас примчится прикрывать ее курткой, просто чтобы разрядить обстановку. Олег старается не пялиться, но не может не бросать взгляды. Нет, дело не в том, что он никогда не видел полуголую женщину (хотя может не такого возраста). Просто трудно не заметить несколько продолговатых шрамов на боку, уходящих в складки, и внизу живота. Если бы Олега спросили, он бы сказал, что это осколочные ранения, но это же глупость, не служила же теть Лена в Сирии. Но, как ни крути, он не может придумать, что еще это может быть. Автомобильная авария? Как же это должно было раскурочить металл, чтобы так пропахало. Для ножевого слишком грубо. И Елена Прокопенко не похожа на женщину, которой доводилось встречаться с дикими животными, имеющими когти такого размаха. Лена, конечно, взгляды из-под мексиканской шляпы замечает. Не сказать даже, кто от этого больше смущается, он или она. Олег пытается смотреть в потолок над крылечком и считать глазки в дереве, Лена набрасывает на плечи верх, немного прикрываясь. — Видишь, — шутит, — не только вам с Игорем ходить разукрашенными. — Извините, — бухтит Олег, пытаясь не умереть со стыда. Но любопытство побеждает, он снова косится краешком глаза, и Лена опережает его вопрос: — Девяностые были беспокойным временем. Ты тогда, наверное, совсем маленький был (Олега каждый раз вгоняет в краску это «маленький», по его ощущениям, он никогда не был «маленьким», он был немного глуповатым, неопытным и очень низким взрослым), не знаю даже, помнишь ли. Может быть, слышал, про взрыв в торговом центре? Олег качает головой. Может, и слышал — но в те годы взрывы и перестрелки на улицах путались с теми, что в кино. Разве же упомнишь. — Тогда несколько банд делили территорию. Федя с папой Игоря это дело как раз остановить пытались, а мы с Игорьком дома куковали. Ну как — дома. Он-то по улицам в основном... Федя обещал, что вот-вот отпуск возьмет — нам ремонт нужно было сделать в маленькой комнате, — она рассеянно прижимает ладонь к животу, заметно загорелую на фоне белой кожи, обычно скрытой под сарафанами. — Я и поехала посмотреть обои в магазине поприличнее — у меня в голове такая картинка была, я в каком-то журнале увидела, чтобы такие желтые и с маленькими морковками. А на кроватке зайчика нарисовать... Что-то в Олеге напрягается с каждым её словом, каменеет, как в детстве, когда понимаешь, что не стоило смотреть со старшими этот слишком страшный фильм, но не досмотреть его до конца тоже невозможно. Олег задерживает дыхание, опасаясь хоть дрожью мускула напомнить, что он сидит и слушает; но если про кроватку Лена готова была развернуто, то тут вдруг после долгой паузы заканчивает: — А там бомбу взорвали, вот и поцарапало. Ладно, тебе-то это все не нужно, Олеж, вода под мостом... пойду проверю, как там... — она начинает подниматься, и что-то в Олеге обрывается и ухает тяжелым камнем в пропасть, оставляя после себя ужасную неправильность, незавершенность, от которой хочется кричать и в ушах стучат кровавые барабаны. Олег подрывается, скрипнув ступеньками. Хватает за руку, мешая встать. — Мне нужно! — он выпаливает даже слишком громко, и повторяет спокойнее: — Мне нужно. Если... хотите... Не так уж сильно ему нужно знать, он может достроить картинку в голове. Но иногда — иногда нужно сказать. И нужно услышать. И нужно разделить это на двоих чернильным летним вечером на задворках цивилизации, где вас не услышит больше ни одна живая душа. И это больше, чем он, почти чужой, заслужил, но меньшее, что он — почти не чужой — может предложить. Теть Лена смотрит долго, прежде чем отводит взгляд и осторожно касается его пальцев, намекая немножко разжать хватку. — Пирог-то все равно достать надо, Олеж. Надо так надо. Олег идет за ней в дом, след в след. Он обязательно дослушает.