Обручился с обречённым

— Вот, — Глеб закончил прилаживать к петельке на его джинсах брелок с ключами — накануне они наконец-то сделали второй экземпляр. — Смотри не потеряй. Он медленно провел ладонями по бедрам, посмотрел на него снизу вверх, любуясь — он сидел на краю кровати, Слава стоял между его разведенных коленей. Глеб был все еще полностью голый, только слегка простынью прикрылся — они только что занялись сексом. Делать это с утра, едва проснувшись, уже стало их традицией — после чего каждый расходился по своим делам с хорошим настроем. Слава уже был полностью одет — но уходить ему ужасно не хотелось. Он запустил пальцы в спутавшиеся за страстную ночь и за не менее страстное утро волосы своего парня, заставил Глеба слегка приподнять голову и поцеловал его. Вид у Глеба был донельзя довольный, расслабленный, зацелованный. Он щурился, глядя на Славу, от того, что на кровать падал яркий свет из окна в прорезь не до конца занавешенных штор. И Слава почему-то решил, что сейчас самый подходящий момент для давно замышляемого им разговора — когда глаза у Глеба еще поблескивают от только что принятой утренней дозы и утреннего секса. Он присел на корточки, положил руки Глебу на голые бедра и начал: — Ты знаешь, у нас на работе есть один мужик… Он, короче, в девяностые на героине жестко сидел. Те, кто его знали тогда, думали, что он все уже, конченый. Что он умрет, сдохнет от передоза, потому от него уже практически ничего не осталось. Кожа да кости, он подыхал… — И? — теперь Глеб смотрел уже с подозрительным прищуром. — Я к тому что… Он бросил. Смог бросить, понимаешь? Он больше не торчит, уже много лет так, у него потом даже была семья, и сейчас он живет с нормальной женщиной. Слава предпочел умолчать о том, что бывший наркоман дядя Андрей, их водитель, грузчик и экспедитор, после каждой рабочей смены выпивает полбутылки водки перед тем, как лечь спать. Именно так он и справляется со своей тягой, которая не отпустила его до сих пор. — И зачем ты мне это говоришь? — Чтобы ты знал, что можно бросить. Люди бросают. У них получается. Это реально. Чел с героина слез, можно сказать, из могилы выбрался. На него уже все забили, в том числе и родители, и девушка бросила, а он смог. Сам захотел и слез, без всяких врачей и прочего. — Понятно, — лицо у Глеба стало отстраненно-равнодушным. — Думаешь, я сам не знаю об этом? В лечебке к нам постоянно приходили бывшие торчки, рассказывали сказки о том, что они больше не торчат. — Ты просто не хочешь? Глеб неопределенно пожал плечами. — Может и так. Не знаю. — Но наркоманы долго не живут, ты знаешь об этом? — И что? — Глеб усмехнулся. — Кто сказал, что я хочу жить долго? Зачем это вообще? Живи быстро, умри молодым — слышал про такое? — А что тогда будет со мной? — ответил Слава растеряно. — А наши планы? Как же наше будущее? При слове «будущее» Глеб заметно поежился. — А какое будущее меня ждет? — он посмотрел Славе прямо в глаза. — Нет, давай начистоту, прямо по голым фактам. Мне девятнадцать и у меня нихуя нет. Я не говорю, что у меня к этому возрасту должно быть что-то весомое, но хотя бы учеба или нормальная работа какая-нибудь… А у меня нихуя плюс зависимость. Плюс проблемы с башкой. Поверь, трезвый я тебе совсем не понравлюсь. Я сам себе трезвый не нравлюсь. Я, блять, мрачное, депрессивное говно с невыносимым характером и ебучими загонами. С таким никто быть не захочет. — Я захочу! Глеб дотронулся до его руки, сжал в своей. Его опущенные ресницы дрогнули. — И постепенно у тебя все наладится, — продолжил говорить Слава. — Появится и работа, и учеба, ты же очень умный… Главное сначала справиться с собой. — Ты так легко говорить… Ты и представить себе не можешь, что такое зависимость, — усмехнулся Глеб. — Ты сам хоть раз пробовал от чего-нибудь отказаться? Да хоть от сигарет, например? — Я готов, давай вместе, — сразу же подхватил идею Слава. — Давай я брошу курить, а ты наркотики? — Это не одно и то же, — нахмурился Глеб в ответ на его наивное предложение. — Я знаю. Но мне так хочется тебя поддержать! Глеб ничего не ответил — смотрел куда-то за его плечо поникшим взглядом. — Просто подумай об этом, ладно? — Слава решил, что пора этот разговор сворачивать. — Это все, о чем я прошу. Он надеялся, что таким образом все-таки заронил нужные семена, которые упадут на благодатную почву, и нужно просто дать Глебу время. Если не получится заронить с первого раза, он снова вернется к этому. Ему казалось, что время действовать пришло — он больше не может смотреть на то, как его любимый губит себя, он отказывается быть безучастным. Ситуация невозврата была пройдена ещё на моменте со шприцами, и с тех пор Слава просто ждал подходящего момента, втайне надеясь, что Глеб сам решит бросить. Но этого не произошло. Где-то больше, где-то меньше — но он продолжал употреблять. — Ладно, — нехотя согласился Глеб. — Какие планы на сегодня? — Слава встал с пола, отошел, снял с Катиной вешалки, которую они уже приспособили под свою одежду, олимпийку Глеба, накинул на майку. — Не знаю. Никаких, — бросил Глеб. Он был задумчив, погружен в свои мысли. — Приедешь сегодня за мной? Или, если что, я могу сам доехать, у меня же теперь есть ключи, — сказал Слава, перед тем, как открыть дверь. — Не знаю. Посмотрим, — Глеб лег обратно на кровать, укрылся с головой одеялом. — Хорошо. Напиши, если вдруг что-то изменится, — Слава вышел в коридор, поздоровался со старухой-соседкой, которая, как всегда, торчала там, очевидно, прислушиваясь к тому, что происходит в комнатах. Жутко неприятная женщина — она снимала самую маленькую комнату в этой квартире, которая была полностью, с пола до потолка, заставлена всяким хламом. Вечно вынюхивала что-то, высматривала, вечно обсуждала своих соседей, сплетничала, жаловалась — Слава, как и все остальные, старался ее избегать. В большой комнате проживала семейная пара с благопристойной офисной работой, которые, судя по слухам, которая разносила эта бабка, практиковали по ночам садо-мазо и сильно шумели. В комнате поменьше — девушка, ровесница Глеба, которая работала продавщицей в ЦУМе. Она целыми днями пропадала на работе, а ночами на гулянках, и постоянно просила Славу и Глеба выгулять ее собаку. Кладовку занимал взрослый сын хозяйки квартиры, недавно вышедший из мест не столь отдаленных, который с утра до ночи втихую прибухивал. Сама хозяйка огромной коммунальной квартиры в сталинском доме с высокими потолками трудилась санитаркой в психдиспансере сутками и дома бывала крайне редко. В целом, компания собралась неплохая, и Слава был всеми условиями совершенно доволен, если бы не одно, вернее, даже два «но». Первое — то, что Глеб продолжал торчать. Второе — постоянные отлучки Глеба, его длительные исчезновения и опасная работа. Слава понимал, чем его парень зарабатывает на жизнь — разносит и торгует, и твердо намеревался положить этому конец. С того момента, когда они стали жить вместе, сразу, как только у них образовалось что-то вроде полноценного совместного быта со всеми вытекающими, Слава почувствовал себя гораздо увереннее — ему казалось, что он вполне может начинать качать права. Ведь он хотел как лучше — ничего лично для себя, все только для них двоих, для их совместного будущего. И пусть даже способы добиться своего у него не совсем правильные — главное ведь, что намерения благие? Вчера, когда Глеб пошел в душ, Слава взял его телефон и установил на нем разрешение для отслеживания местоположения. Обычно Глеб везде брал телефон с собой, из рук его не выпускал и не оставлял ни на минуту без присмотра, но вчера он был или слишком угашенный, или слишком уставший (Слава уже не особо различал эти два его состояния), или уже начал Славе настолько доверять, что оставил телефон брошенным на кровати, вместе со скинутой с себя одеждой. Выпал определенно удачный случай — и Слава не мог этим не воспользоваться. Он уже давно готовился — лежа у Глеба на плече, делал вид, что спит, а сам старался запомнить пароль, которым тот разблокировал телефон. Ещё он мельком пролистнул мессенджеры и обнаружил, что там совершенно пусто. Получается, что Глеб каждый раз все подчищал — потому что Слава своими глазами видел, как он с кем-то переписывается. И тут Славе впервые стало совершенно очевидно, что ему есть что скрывать. Не было никаких предположений о том, что это может быть — что может быть хуже его наркозависимости и наркоторговли? Ничто на свете. Худшее в Глебе он уже знал, уже это принял, хоть и не смирился, а на что-то большее у него просто не хватило фантазии. Весь день на работе он то и дело доставал телефон — точка на карте перемещалась по разным маршрутам, нигде не задерживаясь долго. Время близилось к вечеру, скоро должна была подойти к концу рабочая смена. Администратора сегодня не было, поэтому Слава, пользуясь относительной свободой — в отсутствии Арсена они с Соней вообще не особо напрягались — сидел за барной стойкой и болтал с посетителями, время от времени обновляя им пиво. Подвыпившие мужики пространно рассуждали о всяких скучных вещах типа политики, футбола и своих скучных работах, а Слава то и дело украдкой бросал взгляд на пустой экран, чтобы лишний раз убедиться в том, что Глеб ему не пишет и не звонит, и невпопад поддакивал. — Тебе неинтересно с нами, — вдруг прервал свой монолог один из клиентов, который в последнее время ужинал в шашлычной почти каждый вечер. — Нет, почему же, вы очень интересно рассказываете, — спохватился Слава — мужчина ни раз оставлял щедрые чаевые, и Слава надеялся, что сейчас, подвыпив, он оставит еще больше. А если уделить клиенту внимания, выслушать про его проблемы, проявить сочувствие, то это вообще беспроигрышный вариант. — Конечно, тебе неинтересно о чем болтают старики, — мужчина покачал головой и уткнулся в свое пиво. Слава оглядел его уже внимательнее, впервые по-настоящему посмотрел ему в лицо. — Так вы не старик, — вынес он свой вердикт. — Вы же очень даже молодой мужчина. Тот ухмыльнулся довольно. — А ты совсем маленький. Тебе сколько лет? — Восемнадцать, — привычно соврал Слава. Он и при приеме на работу соврал — ему сказали потом принести документы, которые он, разумеется, так и не принес, на том дело и кончилось. — А мне кажется, что гораздо меньше, — возразил мужчина. И вроде бы его это предположение даже порадовало. — Ну что, принеси мне чешского, — в воздух взметнулась пятисотенная купюра. — Сдачу можешь оставить себе. Слава сразу же метнулся к холодильнику и, ободренный такой неслыханной щедростью, чуть не выронил бутылку на пол. Но все-таки удержал в руке, донес до стойки, открыл, и, пока клиент наслаждался первыми глотками ледяного напитка, снова достал из кармана телефон, чтобы заглянуть в поиск. Потому что, если Глеб собирался сегодня как обычно его встретить — время как раз подходящее, он должен уже ехать к нему. А если нет — самое время выяснить из-за чего он опаздывает. Нет, к Славе он точно не едет — геолокация показывает, что он находится довольно близко от того места, где они жили раньше, примерно в получасе ходьбы от Текстилей. Слава примерно знал, где это, но они с Глебом ни разу не ходили туда гулять. Это парк, и Глеб сейчас находится в этом парке, в двенадцатом часу ночи, вместо того, чтобы ехать к нему. От понимания этого Славу окатило горячей волной — его охватил разом целый ураган неприятных эмоций: и непонимание, и страх, и жгучая потребность все немедленно выяснить. Мужчина за стойкой снова ему что-то говорил, но Слава уже не слышал — в ушах стоял гул, сердце стучало, ладони вспотели. — Извините, я… Я сейчас, — Слава вылетел из-за стойки, прибежал в подсобку, нашел Соню, которая курила у приоткрытой двери на задний двор, и начал торопливо натягивать олимпийку поверх рабочей рубашки. — Я отойду, хорошо? Ненадолго. Я быстро. Постараюсь, по крайней мере, — не дожидаясь её согласия, он выскочил на улицу и припустился бежать через сквер до дороги, до оживленной еще трассы. Там поймал машину — таксист безнадежно дремал, не ожидая уже желающих прокатиться. В руке Слава все еще сжимал полученную на чай купюру — за дорогое чешское пиво в кассу он так и не положил — и отдал ее таксисту. — Только побыстрее, пожалуйста, — Слава откинулся на заднем сидении и уставился в мигающую точку на карте — Глеб все еще был там. Ни с места не сдвинулся. Таксист высадил его у входа в парк, и Слава побрел по дорожке, продолжая вглядываться в горящий экран, не особо посматривая по сторонам. Он подошел к краю аллеи, туда, где начинались густые заросли деревьев, вгляделся туда напряженно — и ему показалось, что там двигаются тени людей. Слава сделал шаг, но ему вдруг стало не по себе — кто знает с какими целями там ошиваются и кто. Вдруг его захотят ограбить или убить, вдруг там сходка маньяков или обезумевших от нехватки дозы торчков? Он присел на скамейку, почувствовав слабость в ногах. Уставившись в телефон, он размышлял — стоит ли дождаться Глеба здесь или попробовать все-таки его отыскать? Но что он скажет ему, когда найдёт? Как объяснит свое присутствие? На него накатила паника — эту часть плана он так и не продумал. Он найдет Глеба, а дальше что? Что он ему предъявит? К тому же, Глеб мог быть здесь по совершенно банальному поводу — наверняка, раскидывает свои закладки, работы много, и он просто не успевал его встретить. И все равно нужно его найти — сердце у Славы неспокойно, не на месте, а оно никогда не обманывает. Отыскать и попросить его завязать с этим немедленно. У Глеба очень опасная работа — Слава знал это и раньше, но в полной мере осознал только сейчас, когда оказался ночью один в этом парке. И это даже учитывая то, что поблизости вроде как нет ментов. Слава оторвал глаза от экрана только тогда, когда заметил подходящего к нему мужчину — лицо его было скрыто под кепкой. — Сколько? — спросил он, когда поравнялся со скамейкой, на которой сидел Слава. — Это вы мне? — Тут есть кто-то еще? — мужчина огляделся по сторонам, словно чтобы в этом убедиться. — Нет, я… Просто не понял, — Слава тоже зачем-то посмотрел по сторонам. Вокруг никого, и тихо как на кладбище. — Ну так сколько? — снова задал вопрос мужчина. — Что сколько? — Ну ты понял, — мужчина глянул на него из-под кепки странным взглядом — с ног до головы, оценивающе-раздевающим. — Нет, — Слава напрягся с того, что они с этим странным мужиком были здесь действительно совсем одни, и сдвинулся на край скамейки, чтобы успеть с нее соскочить в случае чего. По ходу здесь было не менее опасно, чем среди деревьев — опасаясь грабежа и убийства, Слава, похоже, рисковал нарваться на изнасилование, если он правильно считал сигналы, которые посылал ему ночной пешеход. — Отсосешь за сколько? — Чего? — поражённый до глубины души Слава спрыгнул со скамейки и очень вовремя, потому что мужик направился прямо на него. — Ни за сколько, дядь, отъебись от меня. Слава увернулся от протянутой к нему руки, в которой, как он успел заметить, мелькнула свернутая купюра, и сделал несколько шагов в сторону леса. Опомнившись, что уходить туда, еще дальше от света фонарей, точно не лучший из вариантов, Слава ошарашенно оглядел парк — вокруг не было никого, кто мог бы ему помочь. — Хорош ломаться, ты че здесь, новенький? — мужчина сильно удивило то, как Слава шуганулся от денег. — Или ты цену себе набиваешь, блядь мелкая? Не дам выше по рынку, несмотря на то, что ты малолетка. — Отвалите, — Слава попятился назад. — Ладно, пиздюки стоят подороже, я добавлю, только давай ты без гондона отсосешь? — мужик порылся в кармане и добавил еще денег. — Ну что, хватит? — Я вообще-то и драться могу, дядь, — нахмурился Слава. Дело принимало серьёзный оборот. И в тот момент, как он уже приготовился оказывать яростное сопротивление наступающему на него мужику, позади раздался шум, шорох листьев и травы. — Какого хуя ты тут делаешь? — Глеб появился неожиданно, словно выскочил из-под земли. Он резко толкнул его вперед и зашагал очень быстро, практически побежал, увлекая Славу за собой. Чтобы они как можно скорее ушли отсюда, чтобы Слава и не думал оборачиваться, смотреть и на этого мужика, и на то, откуда сам Глеб вылез. — А ты что здесь делаешь? — выпалил Слава, задыхаясь. Они уже оба перешли на бег и съебывали из тихого, темного парка со всех ног. — Нет, это ты скажи! — Глеб вдруг резко остановился на выходе, схватил Славу плечи и от себя оттолкнул. — Какого хуя? Ты что, следил за мной? Он уставился на него прожигающим насквозь взглядом зеленеющих от злости глаз — и Славе вдруг стало ясно, что Глеб сам в какой-то панике, и маскирует её, прячет за раздражением и гневом. — Ну! — выкрикнул он. — Отвечай? За каким, блять, хуем ты сюда приперся? Слава не то, что испугался — просто ему было до жути непривычно столкнуться с такими грубыми нападками в свой адрес от человека, который всю дорогу носился с ним, сюсюкался и пылинки сдувал. Он молчал, глядя на Глеба исподлобья. Что тут скажешь? Да, следил, да, не доверяет, да, хотел выяснить, и да, это херово выглядит со стороны, но Слава просто не мог поступить иначе. Глеб и не стал добиваться признания, спросил только: — Ну и как? Как ты меня нашел? — По телефону, — буркнул Слава, который опустил глаза, не выдержав устремленного на него бешеного взгляда. — По геолокации. Глеб хмыкнул, покачал головой, тут же отошел и начал круги наматывать, словно пытаясь успокоиться. Он прикрыл ладонями лицо, потер глаза и сказал вроде как для себя, но достаточно громко, чтобы Слава это услышал: — Я так и знал, сука, что ты что-то подобное выкинешь. Так и знал, что тебе нельзя доверять. — Что? — отозвался Слава. — Зачем ты так говоришь? — Ты! — Глеб резко подошел к нему, схватил за рубашку на груди и с ходу включил бычку: — Ты залез в мой телефон. Подсмотрел мой пароль. Следил за мной. Да ты в конец ахуевший! — Я правда… Я просто… Дай мне все объяснить! — Никаких объяснений я слушать не собираюсь, — отрезал Глеб. — Я вообще видеть тебя не хочу. Пиздуй домой, живо! — Но я не могу домой, — Слава затормозил, потому что Глеб начал настойчиво подпихивать его к дороге. — Мне на работу надо, я еще кассу не закрыл. Он вдруг вспомнил, что оставил Соню под закрытие совсем одну, да еще и ключи прихватил с собой. И все это ради того, чтобы следить за своим парнем, который теперь орет на него из-за этого. В последнее время Слава определенно начал сходить с ума и вытворять всякие неразумные вещи, на которые раньше бы никогда не решился. — Значит, поедешь на работу, — бросил Глеб равнодушно и полез в телефон. — Я вызову тебе такси. — А ты? Ты куда поедешь? — спросил Слава дрожащим голосом. — Ты со мной? — Нет. — Значит ты поедешь домой? — Нет. — А куда? — Тебя это не касается, — Глеб сунул ему в руку свой телефон. — Больше. — Что значит больше? — Убери эту хуйню с моего телефона, что ты там сделал, — потребовал Глеб вместо ответа. — Я даже не знаю, что это, блять, потому что мне, блять, в голову не приходило никогда за кем-то следить! — Хорошо, я уберу, — согласился Слава, глотая слезы. — А ты мне скажешь, куда ты сейчас пойдешь? — А ты считаешь, что имеешь право меня об этом спрашивать? — огрызнулся Глеб. — Считаю, да, — Слава отдал ему обратно телефон. — Считаю, что спросить я имею право. Ты мне ответишь? — Вон твоя машина, езжай, — Глеб схватил его за локоть и подтолкнул вперед. У обочины уже парковалось желтое такси. — Ты мне ответишь или нет? — Слава до машины дошел, но садиться отказывался — когда Глеб распахнул перед ним дверцу машины, он вцепился ему в руку, пытаясь заглянуть в глаза, которые Глеб все время отводил. — Просто скажи, где ты будешь и когда вернёшься, я беспокоюсь, — это было последнее, что Славе удалось сказать — Глеб пропихнул его в салон и с грохотом захлопнул за ним дверь. Слава едва успел убрать руки, чтобы ему этой дверью пальцы не прищемило, и ноги подогнуть. Через затуманенное тонировкой окно он увидел, как Глеб сразу же развернулся и пошел, быстро удаляясь, и не было возможности ни остановить его, ни выскочить из машины, потому что она сразу же тронулась, увозя его прочь. — Михайлов, ты серьезно? — Соня встретила его на пороге заднего входа — сидела на ступеньках, обхватив руками голые коленки. — Ты куда свалил перед самым закрытием? — Извини, — буркнул Слава, проходя в подсобку. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось ввязываться в долгие, мутные объяснения — нужно побыстрее закончить тут и валить домой. Он очень надеялся, что там его будет ждать Глеб, они нормально поговорят, и все разрешится. Это была их первая ссора, а у Славы в жизни вообще первая — у него еще не было отношений, значит, не было и ссор с любимым человеком. И сейчас его натурально потряхивало. В голове ещё звучали грубые слова, которые Глеб ему высказал — было дико слышать от него подобное. Глеб, который столько нежностей ему на ушко нашептал, столько теплых и приятных слов каждый день дарил, который называл его все время как-то трогательно и мило, говорил с ним теперь холодно и грубо — произошедшее казалось дурным сном, полной невозможностью. Слава собирал стаканы и тарелки, и у него тряслись руки, а сердце колотилось как бешеное. Соню он отпустил сразу же, чувствуя вину за то, что оставил ее в трудный час. Перед уходом она сообщила, что тот клиент, с которым Слава болтал перед тем как убежать, спрашивал о нем два раза, и долго не хотел уходить — всё ждал, когда Слава вернется. Ему это показалось странным, но сразу же забылось, отошло даже не на второй, а на десятый план — его сейчас занимало кое-что поважнее. Он хотел расправится со всем побыстрее, а в итоге получилось только задержаться, потому что он одну только кассу три раза пересчитывал, прежде, чем додумался, что он сам в нее деньги за чешское не доложил — ничего у него не сходилось, не билось, цифры вылетали из головы, он буквально не мог сложить дважды два. В мыслях только одно — он пытался подобрать слова, репетировал то, как будет перед Глебом объясняться. Нужно сказать так, чтобы он понял, чтобы до него наконец дошло, что Слава сделал это только лишь по одной причине — он очень сильно беспокоится за него, переживает и хочет знать где он и с кем. И это не банальная ревность (хотя и она тоже, себе Слава мог в этом признаться), а нормальное желание знать где находится твой любимый человек, особенно, если он ошивается ночью в лесополосе. Он считал, что в полном праве требовать отчета от своего парня — тот-то его контролирует, все его перемещения, все его занятия Глебу хорошо известны. Да Славе и нечего от него скрывать — вся его жизнь как на ладони. Разделавшись со всеми делами только к двум часам ночи, Слава вынужден был снова взять такси — он сегодня уже наездил дохуища, никогда не тратил столько, но желание побыстрее оказаться дома, чтобы увидеться с Глебом стоило дороже всех денег на свете. Дома никого не оказалось — их комнатка была полностью погружена в полумрак, и в ней не обнаруживалось ни намека на чье-либо присутствие в течение дня. Кровать была все так же разобрана, как и утром — Глеб ее, разумеется, застелить не удосужился. Слава как влетел в комнату, не сняв кроссовок, так и опустился, обессиленный, на кровать. Нашарил в темноте майку, которую Глеб вчера ночью скинул с себя перед тем, как они занялись сексом, сжал ее в руке, чувствуя, как холод расползается от сердца по всей грудной клетке. Он не сразу нашел в себе силы позвонить — какое-то время тупо сидел, уставившись в темноту, перебирая в голове кадры прошлой ночи и сегодняшнего утра. Их поцелуи, ласки, прикосновения, их сон в объятиях друг друга. Утром Глеб мягко тормошит его, улыбается, прижимая к себе, шепчет всякие нежности ему на ухо, от чего у Славы бегают мурашки и кружится голова, как в первый раз. Он все ещё не может привыкнуть к тому, что каждый день купается в любви, ему все ещё кажется, что это незаслуженно, что вот-вот у него это отнимут, что очень скоро он проснётся от своего сладкого сна заблуждения. Все это было всего лишь несколько часов назад, а теперь — пустая, холодная постель, пустая комната, которая сразу же снова стала неживой, а тени, которые отбрасывали шкаф и вешалки на стенах, кажутся пугающими щупальцами чудовищ. Слава достал телефон, начал звонить — сразу, еще до первого гудка, догадался, что ответа не будет. Его и не было — сначала Глеб просто не брал, потом и вовсе отключил телефон. Слава еще долго сидел на краю кровати, оцепенев от отчаяния. Он побежал бы сейчас на улицу, обошел бы все дворы, искал — но, куда именно Глеб мог направиться, не мог себе даже представить. Тут он услышал, что за стеной уже довольно продолжительное время подвывает и поскуливает собака — и вспомнил, что обещал цумовской Вике выгулить ее пса. Усилием воли заставил себя встать, открыл ее комнату запасным ключом — мелкий, пушистый шпиц зашелся шумным лаем, пытаясь допрыгнуть и облизать своему спасителю лицо. Слава нацепил на него ошейник и вывел — краем ухо уловил нестройное пение с кухни, где сын хозяйки собрал сегодня компанию таких же, как он, выпивох. Слава долго бродил по двору, давай возможность несчастной псинке, которая была весь день заперта в маленькой комнате, побегать, а сам взгляд не отводил от дверей подъезда. Если ему случалось посмотреть в другую сторону, сразу после он начинал вглядываться в их окошко на пятом этаже — не загорится ли там свет? Была все ещё жива слабая надежда на то, что Глеб просто промелькнул по двору так быстро, что Слава его не заметил, и, когда он вернется в комнату, его любимый уже будет там ждать. Они поговорят, все выяснят, помирятся и снова заснут в обнимку. Глеб больше не будет пропадать и с этого дня ни один звонок или сообщение Славика не останется неотвеченным. Но это все пустые мечты, а вот она — суровая реальность. Комната по-прежнему пуста, телефон по-прежнему молчит, и Славе пришлось оставить у себя собаку и пустить ее на кровать, чтобы не чувствовать себя совсем уж потерянным. Он услышал, как под утро вернулась домой явно нетрезвая Вика, которая с грохотом разувалась в коридоре, долго плескалась в душе, а потом закрылась в комнате, так и не вспомнив про собаку, слышал, как пришла хозяйка квартиры и разогнала собутыльников сына, а ему самому настучала по шапке, слышал, как начинает просыпаться за стенкой примерное семейство офисных работников. Сам он так и не заснул — немного дремал, конечно, но это нельзя было назвать полноценным сном. В таком полусне-полуметании Слава промыкался до девяти часов. Встал, привел в порядок комнату, отнес соседке ее собаку, сходил в душ, и все это с неутихающей, разъедающей душу тревогой. Он не знал, что делать и куда бежать, в голове уже передумал тысячи вариантов того, что могло случиться с Глебом, но где-то глубоко в душе понимал, что Глеб просто-напросто решил его проучить. Ну или решил его бросить — одно из двух. Как бы то ни было — работу никто не отменял, и Славе пришлось уехать. Он оставил на подушке записку — нацарапал волнительно «я люблю тебя, прости, пожалуйста, позвони мне обязательно, как придешь, нам срочно нужно поговорить». Всю дорогу он не убирал телефон от себя — все надеялся, что Глеб позвонит или хотя бы напишет. Он прислушивался к нему всю рабочую смену, которая выдалась беспокойно — все время ему казалось, что телефон, лежащий в кармане джинс, вибрирует, но на самом деле он молчал. Это был выходной, и людей было много с самого обеда — Слава только и успевал маневрировать между столиками. Но у одного стола пришлось притормозить — его остановил вчерашний клиент с щедрыми чаевыми. Он заявился рано и был без привычного пиджака — спортивные штаны, майка, олимпийка, и выглядел во всем этом еще моложе и, надо сказать, привлекательнее. Но Слава, который пребывал в расстроенных чувствах и еле удерживал себя, чтобы не уйти в туалет рыдать или не сорваться бегать по городу и искать Глеба, ничего вокруг не замечал. Внутри все переворачивалось при мысли о том, что будет дальше. Одно он знал точно — если сегодня вечером опять обнаружит пустую кровать, то просто не выдержит. Пока до него доходило, что от него хочет клиент, тот уже усадил его рядом с собой за столик. Уставший, вымотанный до крайности, Слава присел. Только на минутку, сказал он себе — пока Арсен носится по залу с парочкой, которая собиралась отмечать юбилей в их занюханной забегаловке, можно и передохнуть, перевести дух. Тем более, что дело происходило на летней веранде — несколько зонтов было раскинуто перед главным входом — подальше от глаз администратора. Впрочем, клиент не дал ему особо раздумывать — практически насильно усадил рядом с собой, придвинул ближе его пластиковый стул. — Если что, скажем, что ты мне пиво выбирать помогаешь, — сказал он, белозубо улыбаясь и укладывая между ними засаленное меню. — Ты же в этом наверняка эксперт. — Вроде того, — согласился Слава. Уж в чем, чем, а в меню он отлично разбирался. — Тогда посоветуй мне то, что ты сам любишь, Вячеслав, — предложил мужчина, бросив взгляд на его бейджик. — А то ты вчера так стремительно слился, мы и поговорить толком с тобой не успели. — Ну… То, что я люблю, вам вряд ли понравится, — ответил Слава. Оглядел клиента украдкой — обычно он едва удостаивал его своим взглядом, он вообще на клиентов старался особо не пялиться от греха подальше — и удивился тому, что вообще такой мужчина забыл в их жалкой шашлычной. Он и без костюма выглядел очень солидно и ухожено, и вещи у него дорогие, и часы. И — Слава сам видел — приезжает он к ним на какой-то дико крутой машине. — Может перейдем на ты, Славик? — предложил мужчина. — Могу я, кстати, тебя так называть? Меня вот зовут Григорий. Но для тебя можно просто Гриша. — Нет, уж лучше Григорий, — стушевался парень. Славиком его вообще-то только Глеб называл. Ну ещё и мама, но это было очень давно. — А как вас по батюшке? — Не надо по батюшке, — усмехнулся мужчина. — Это точно ни к чему. — Ну не знаю, это как-то неудобно… — Славу эта ситуация уже начала сильно смущать —возникало ощущение словно клиент нарочно хочет переступить какую-то черту, отделяющую их друг от друга. — А ты попробуй, — мужчина явно не собирался отставать. — Нет, давай, вот прямо сейчас. Назови меня по имени. — Эээ… Ну… Эээ… — Слава замялся, отвел глаза — теперь, когда мужчина пододвинулся к нему ближе и коснулся его бедра своим под столом, последние сомнения касательно его намерений развеялись, и ему все стало предельно ясно. Он окончательно растерялся и пошарил взглядом по соседним столикам — он надеялся обнаружить Соню, чтобы подать ей сигнал сос. Она бы позвала его под предлогом, что в зале кому-то нужна помощь, и Слава бы живо слился с этого разговора. Он надеялся сделать это до того, как рука клиента окажется на его коленке. Но Сони на улице не было — зато взгляд Славы споткнулся о стоящую вдалеке между деревьями фигуру в черном капюшоне. Сердце екнуло, пропустило удар. Слава вскочил, с грохотом отодвинул стул. — Извините, но… Мне надо бежать, — он даже не взглянул на озадаченного его очередным внезапным побегом клиента и рванул туда, к скверику, где стоял, наблюдая за ним, Глеб. Пока Слава бежал туда, его раздирала на части радость, но, стоило ему приблизиться и увидеть то, какое у Глеба лицо, его сразу же охватил страх. Как долго он тут стоит — задал сам себе вопрос Слава и сразу же ответил: достаточно. Достаточно для того, чтобы его лицо перекосило от гнева и злости. Он все видел и, наверняка, истолковал в самом что ни на есть ужасном свете. Глеб улыбался — так едко, насмешливо, пытаясь закрыть этой улыбкой свои истинные чувства. — Вот так вот значит, да, — процедил он сквозь зубы. — За мной следишь, а сам… Там открыто? С клиентами? — Ты все неправильно понял, — заговорил Слава торопливо. — Я все могу объяснить. И тут же осекся, подумав про себя насколько это глупо — так оправдываться. И эти оправдания еще сами по себе тупые — сколько раз он слышал подобное в кино. Да и что он может объяснить? Он всего лишь разговаривал с клиентом, да, старался быть милым и улыбаться ему, но это всего лишь часть работы, и самым большим его грехом было то, что он присел за столик. Но это такая ерунда в сущности, он просто устал — попробуй на ногах уже которые сутки, а вот Глеб за то, что был ночью непонятно где, похоже, оправдываться совершенно не собирался. Он не ночевал дома и при этом совершенно не чувствовал никакой вины, хотя, по идее, должен был. Это их дом, они живут вместе, они в отношениях, у них есть определённые обязательства друг перед другом, а он тупо не пришел ночевать, и сейчас стоит и на голубом глазу пытается выставить так, что Слава тут самый виноватый на свете. — Я даже оправдываться не буду, — буркнул Слава. — Это ничто. Это полная херня. Не надо меня делать виноватым. Лучше скажи, где ты был ночью? Глеб усмехнулся и зыркнул на него враждебно. — Это ты называешь херней? И это только то, что я увидел, простояв тут какие-то полчаса. Что же у тебя происходит, когда я не вижу, когда никто не видит, а? По вечерам? Может, в подсобке? — Что? — Слава задохнулся от возмущения. — Да как ты можешь? Ничего, совершенно ничего у меня не происходит, а вот ты! Что у тебя? Где ты был, Глеб? Отвечай! Ты опять вмазанный? Видок у Глеба был такой, словно он вторые сутки марафонил. Взгляд расфокусированный, зрачок огромный, челюсть гуляет, под глазами глубокие круги. У Славы закололо в сердце — хотелось обнять Глеба, прижать к себе, отвезти домой. Еще лучше, конечно, отвезти в какую-нибудь наркологичку, чтобы ему хотя бы немного сняли это состояние — в котором он уже мало что соображал, но Слава не знал, куда в таких случаях вообще следует обращаться. Он сделал шаг к нему, протянул руку — а Глеб назад шарахнулся. — Не трогай меня, — рявкнул он. — Лучше иди обслуживай… Своих клиентов. — Почему ты так со мной разговариваешь? — на глазах у Славы выступили слезы. — Что я тебе сделал? Я виноват в том, что следил за тобой, но это потому что я очень боюсь за тебя, понимаешь? — Не смей даже пытаться, — процедил Глеб, — меня контролировать. Даже не думай, что ты это можешь. Никто! Не имеет право указывать мне, что делать! Я не для того подпустил тебя ближе, чтобы ты следил за мной, влезал в мои личные вещи и предъявлял претензии! Я буду делать, что хочу и когда хочу, тебе ясно? — Ты меня пугаешь, — прошептал Слава, чувствуя, как у него уже у самого дрожат руки, не меньше, чем у обдолбанного Глеба. — С тобой творится что-то страшное. Не отталкивай меня, пожалуйста. Я хочу помочь. — Не нужна мне ничья помощь, — отрезал Глеб и сделал шаг в сторону. — Оставь меня в покое. Он пошел прочь, удалялся так стремительно, что уже скоро его силуэт исчез, растворился в гуляющей в сквере праздной толпе. Огорошенный Слава хотел было припуститься за ним бежать, потому что оставлять его одно в таком состоянии не хотелось, несмотря на все то, что Глеб ему наговорил. Но, когда он немного пришел в себя, Глеба уже не было видно, и все, что ему оставалось — это вернуться к работе. В нем до последнего была жива надежда на то, что, когда он окажется дома, Глеб тоже будет там — пусть убитый, пусть вмазанный в сопли. Пусть говорит, что угодно, пусть кричит, что ему никто не нужен — главное, что он был. Но в квартире Славу ждала только его непрочитанная адресатом записка, которую он смял и выкинул в мусорное ведро, и очередные посиделки на кухне — на этот раз гостей привела Вика своих цумовских подружек, и они устроили там пьянку с сушами и кальяном. Она и Славу позвала к ним присоединиться, но тот предпочел пойти гулять с жалобно скулящей собакой, про которую опять все забыли. К Вике присоединилась только брюзжащая старуха-соседка, которая начала выговаривать ей за то, что они шумят. Пока Слава гулял с псом, у него было чувство, что он попал в какой-то ебаный день сурка — он также ждал звонка или сообщения от Глеба, так же вглядывался в двери подъезда и в их окно, теряя надежду, как и вчера. Все это опять было бессмысленно — он до утра прождал, в пустую обзванивая их приятелей по прошлой квартире в Текстилях. Все, как один утверждали, что они Глеба не видели, причем уже довольно давно. Одна надежда осталась у Славы, и он с тоской думал об этом, глядя на разложенные на вешалке, вперемежку с его собственными, вещи Глеба. Вот за ними он точно вернется, никаких сомнений быть не может. Его рюкзак, его шмотки, немного денег, заныканные в пустую банку из-под кофе — без всего этого он не уйдёт с концами. Под утро Славу разбудил грохот — широко распахнулась входная дверь. Он приподнял голову, пытаясь проморгаться, и увидел шатающееся, еле стоящее на ногах тело. В следующую секунду Глеб рухнул ничком на кровать. — Ты как? — Слава придвинулся к нему, начал трясти за плечи испуганно. — С тобой все нормально? — Нет, — Глебу удалось, приложив нереально титанические усилия, перевернуться на спину. Затем он поймал руку Славы, для того, чтобы прижать ее к своей груди. — Проверяй иногда, бьется ли сердце. Он шептал еле слышно, с трудом передвигая посиневшими губами — Слава увидел это, потому что сразу же врубил свет. — Я вызову скорую, — и схватился за телефон. Одновременно с этим он снова приложил ладонь к груди Глеба, но из-за паники не почувствовал там биения. Из-за паники, сразу же спросил себя Слава, или из-за того, что оно замедлилось, почти остановило свой ход, и Глеб прямо сейчас умрет у него на руках? — Нет, только не скорую, — Глеб так крепко сжал его руку, что стало больно. — Не смей даже думать… Просто иногда проверяй… На этом глаза его закатились, по телу волной пробежала дрожь. Он чуть выгнул спину, повернул на бок голову и потерял сознание.