Исправительные работы

       Годжо поправил съехавшие на нос очки и от души зевнул, наслаждаясь свежим летним ветерком на набережной Нью-Йорка. Позади осталась неделя исправительных работ, впереди еще три — невероятно нудная каторга по окраске лавочек. Особенно тошной ее делал надзиратель Яга: лицо кирпичом, строгий взгляд и стальная рука, держащая их на коротком поводке. «Он такой зануда», — кисло подумал Сатору уже на второй день знакомства. Остальные его в этом поддержали.               — Что-то Яга опаздывает, — протянул стоящий рядом Гето, выуживая телефон из кармана оранжевых штанов. «Педант», — мысленно фыркнул Годжо, замечая, что друг даже в робе предпочел оставаться идеальным: пучок длинных темных волос, прядь которых специально оставлена свисать у левого виска, наглухо застегнутая форма поверх обычной черной кофты, чистые кроссовки и гладкая кожа. Ну и внимательность к мелким деталям окружающего мира.               — Может, в пробку попал? — предположила Секо, рефлекторно похлопывая по бокам в поисках пачки сигарет. «Кажется, эта исправительная фигня только ей и поможет», — ухмыльнулся Годжо. Только Иери с ее никотиновой зависимостью было сложно держаться на этих работах, остальные же относились к ней как к очередной ерунде взрослых.               — Не припомню, чтобы он водил машину, — флегматично отозвался Фушигуро, завязывая рукава куртки на поясе.               — А ты такой глазастый, братишка? — насмешливо спросил Сатору, получая в ответ презрительное фырканье.               — Мы не родственники, я даже знать тебя не желаю, — отозвался Мегуми, демонстративно отворачиваясь.               — Ой-ой, великого Годжо отшили! — притворно заохал Сугуру, противненько так ухмыляясь. Сатору предпочел просто показать ему средний палец с такой же гаденькой улыбкой.               — Ты только не плачь, — поддакнула Секо, наигранно-жалостливо поглаживая его по плечу. — У крошки Мегуми просто другие предпочтения.               — Да у него нос не дорос, — осклабился Годжо.               — А вот кое-что другое да, — фыркнул в ответ Фушигуро.               Все четверо тут же прыснули. Сатору переглянулся с Мегуми, насмешливо улыбаясь, и продолжил бы дразнить его, если бы не громкий бас их надзирателя.               — Простите, я опоздал, — пророкотал Яга, останавливаясь рядом с подростками. — По семейным обстоятельствам я вынужден передать вас в руки другому смотрителю. К сожалению, знакомиться вам придется самостоятельно.               Сказав это, мужчина развернулся на пятках и ушел, оставляя ошарашенных подростков с новым надзирателем. Переведя на него взгляд, Годжо ехидно хохотнул. Парнишка перед ними был совсем юным — едва ли не ровесник Мегуми. Ну, по росту точно ему подходил, даже чуть ниже Фушигуро. С розовым ежиком волос и бритым черным затылком, странными шрамами под карими глазами в азиатском разрезе, со смуглой кожей, широкими плечами и улыбчивым лицом.               — И ты наш новый надзиратель? — изогнул бровь Гето.               — Малыш, сколько тебе? — снисходительно спросил Годжо, показательно наклонившись к его лицу с высоты своих почти метр девяносто.               — Двадцать три, — широко улыбнулся в ответ парень, и Сатору тут же поспешил отстраниться от него. «Даже не обиделся», — проворчал у себя в голове Годжо, перекидываясь с Мегуми заговорщицкими ухмылками. — «Такой солнечный малютка точно не будет строгим. Значит, можно будет поозорничать».               — И как тебя зовут? — поинтересовалась Секо, скучающе засовывая руки в карманы штанов.               — Итадори Юджи! Третий курс вечернего отделения кинорежиссуры! — показал знак мира парень, весело улыбаясь. «Какой-то он странный», — решил Сатору, бросая короткий взгляд в сторону Сугуру. Он тоже выглядел настороженным, сохраняя при этом благодушное лицо со скупой улыбкой. А парень тем временем продолжал: — Нам надо покрасить все эти лавочки вплоть до какой-то там улицы — работы на весь ваш срок хватит! Так что приступайте, а чтобы не было скучно, расскажите о себе!               Подростки скептично переглянулись, подходя каждый к своей лавке, рядом с которыми уже стояли банки с белой краской и кисточки. «Для Фушигуро, наверное, это даже не наказание», — ухмыльнулся себе под нос Годжо. — «Вот почему в законах нужны уточнения».               — Кто-нибудь хочет начать? — добродушно поинтересовался Юджи, усаживаясь на перилах набережной лицом к ним. Сатору незаметно для других усмехнулся, когда никто не вызвался. Но странного парня это, кажется, не смутило: — Тогда дамы вперед!               Застигнутая врасплох Иери пару раз похлопала глазами, тут же кривя нос от химической вони краски. «Это тебе не ментол», — мысленно съехидничал Годжо, тут же получая расплату: из его собственной банки дохнуло так, что чуть очки не запотели.               — Ну, меня зовут Иери Секо. Какие-то там бабушка и дедушка были переселенцами, как и у всех, наверное, — заговорила девушка, парой коротких мазков окрашивая ножку своей лавочки. — Мне семнадцать, и я в одном классе с этими двумя придурками по английскому, — поделилась она, указывая на скрючившихся у соседних лавочек парней.               — Ты выглядишь очень милой. За что ты здесь? — полюбопытствовал Итадори, кажется, с чистым интересом. «Он что, личные дела не читал?» — вздернул брови Сатору, на секунду отрываясь от работы. Впрочем, его больше интересовало, что скажет Секо.               И она не подкачала — с ухмылкой парировала:               — А ты угадай!               Все трое парней довольно кивнули головами, пока Иери открыто подмигивала им, накручивая на палец локон каштановых волос. Вот за что ее любил Годжо, так это за умение чувствовать ситуацию. Если у собеседника хорошее настроение — она шутит, если плохое — просто молчит. Вот и сейчас четко ощутила, что они не хотят рассказывать, и поддержала, хотя ее проступки не такие уж и позорные.               — М-м-м, даже не знаю, — задумчиво протянул Юджи, почесывая подбородок. Лишь только едва заметная щетина на нем подсказала, что этот парень не такой уж и юный, каким кажется на первый взгляд. «Хотя от плохой наркоты и не такое расти будет», — пожал плечами Сатору, возвращаясь к покраске. — Ладненько, потом расскажешь, если захочешь! Теперь давай ты, парень-который-не-знаком-с-парикмахером!               Гето на такое определение усмехнулся и подпер кулаком подбородок, как бы размышляя. Но Годжо был хорошо с ним знаком, чтобы понять, что у Сугуру уже давно придумана речь на такой вопрос: еще, наверное, с первого дня работ.               — Можете звать меня Гето. Гето Сугуру. Мне семнадцать лет, и мой тотем — азиатский дракон, — коротко представился парень, и Сатору едва удержался от аплодисментов. Такую бесполезную информацию еще надо придумать!               — О, а я больше люблю скандинавскую мифологию! «Марвел» виноват, — со смешком пожал плечами Итадори, ловко вывернувшись из непростой социальной ситуации: Годжо честно признался самому себе, что ему фантазии не хватило бы придумать достойный ответ на такую фигню. Веселый взгляд надзирателя метнулся к нему: — А ты что о себе расскажешь?               Парень хитро улыбнулся. У него тоже был заготовлен ответ заранее:               — Годжо Сатору! И в свои семнадцать я мечтаю засунуть эту кисточку в зад тем, кто придумал это идиотское занятие!               — Только вымой ее сначала, — хохотнул Юджи, и парень поспешил прижать очки к лицу вплотную, чтобы странный надзиратель не заметил его недоумения. «Он чудной», — мысленно фыркнул Сатору, возвращаясь к покраске лавочки.               — Фушигуро Мегуми, — представился парень, не дожидаясь своей очереди. И замолчал.               Годжо обернулся к нему с наигранно-возмущенным видом.               — Эй, братишка, давай как все, не будь белой вороной, — пропел он, издевательски ухмыляясь.               — Отвали, придурок, мы не родственники! — вспылил Фушигуро, по-собачьи скалясь. Потом мигом унял свое раздражение и дополнил: — Мы с этим болваном просто живем у одного опекуна. Я на два года младше.               Итадори понимающе покивал, широко улыбаясь. Сатору повернул голову в сторону такого же недоумевающего Мегуми и лишь пожал плечами на немой вопрос в его глазах. Этот парень был странным. Какой-то добренький, веселенький, глупенький — типичный солнечный мальчик. Даже и не сказать, что взрослый — Годжо дал бы ему тринадцать-четырнадцать лет. «Что он вообще забыл на посту надзирателя?» — раздражался парень, неаккуратно шлепая кисточкой по дереву лавки. Несколько белых капель попали на его форму, испачкав рукава и штанины на коленях, но Сатору этого не заметил. За темными стеклами его глаз не видно, и парень нагло этим пользовался: не поворачивая головы от скамейки, он пристально следил за играющим в телефон Юджи.               «А разве он не должен испепелять нас взглядом в течение всех трех часов работ?» — с раздражением мысленно проворчал Годжо. А потом его губы сложились в плутоватую ухмылку.               Положив кисть на банку с краской, он встал с корточек, сладко потягиваясь, и развязной походкой дошел до перил набережной чуть в стороне от надзирателя. Сатору даже запрыгивать не пришлось: он с легкостью встал на носочки, уселся на деревянное покрытие, а потом легко прокрутился и лег спиной на узкую горизонтальную поверхность, свесив по бокам от нее ноги. Годжо пониже спустил бегунок робы, открывая вырез черной майки, закинул руки за голову и в блаженстве прикрыл глаза под очками. Солнце ярко припекало, перила не казались такими уж неудобными, и парень на секунду даже забыл о своей провокации, наслаждаясь вязким морским ветром, несшим соленую влажность, и нежась в летнем тепле.               — Устал, глазастик? — раздалось откуда-то сверху ласковое воркование. Сатору тут же распахнул глаза, впиваясь взглядом в возвышающимся над ним Итадори. В его глазах не было гнева и раздражения, только понимание и веселье. Глупое прозвище резануло по ушам, но Годжо сделал вид, что проигнорировал его, с ухмылкой косясь на надзирателя.               — Ага, тут так солнце припекает. Захотелось позагорать, — дерзил Сатору, наигранно обмахиваясь ладонью. Впрочем, он всегда был устойчив к солнцу и его жаре: не сгорал, не перегревался, только разнеживался, подобно сытому коту.               — Да, близость моря отбивает все желание работать, — рассмеялся Итадори, и Годжо едва не сгримасничал от досады. Потом вдруг парень залез в карман своих джинсовых шорт и выудил оттуда горстку леденцов. — Правда, работать все равно нужно, но ты можешь еще пару минут полежать и угоститься конфеткой.               И, прежде чем Годжо успел среагировать, надзиратель положил ему на грудь небольшой леденец, тут же отходя к другим ребятам и предлагая им сладость. Парень аж сел на своем месте, едва успев поймать скатывающуюся конфету. Оглядывая таких же недоумевающих друзей, Сатору удрученно покачал головой. Он совсем ничего не понимает. Леденец самый обычный, от известной марки. «На наркотик не похож», — подумалось парню, когда он размотал фантик и посмотрел на матово-зеленую сладость. На пробу лизнул и тут же с удовольствием прищелкнул языком — мята. Годжо сразу засунул ее в рот, заталкивая за щеку, и снова лег, не особо боясь, что конфета попадет в горло.               «И все-таки он странный», — подумалось Сатору, пока он через очки наблюдал за радостным Итадори.               Годжо вернулся к этой мысли и вечером, шагая домой с автобусной остановки после работы. Зарплата более чем позволяла арендовать один милый лофт на Манхэттене с видами Даунтауна*. В квартире было темно, но Сатору с легкостью уловил едва слышную музыку из дальней комнаты. «Наверное, Мегуми опять в наушниках какой-нибудь фигней страдает», — подумалось Годжо. Забросив сумку со сменной одеждой к себе, парень как можно тише зашел к соседу. Фушигуро сидел за столом напротив зашторенного окна и в свете яркой лампы что-то увлеченно выводил стилусом на графическом планшете, покачивая ершистой головой в такт мелодии.               Сатору перегнулся через его плечо и посмотрел вниз. Под тонким пером стилуса появлялись все новые и новые линии на белом фоне, складываясь в картину. Если бы это изображение было на бумаге, Годжо сказал бы, что оно выполнено тушью, которая добавляла какого-то изящества и изысканности всей работе. На экране графического планшета на груде камней стоял прекрасный серо-черный тигр. Его прищуренные глаза смотрели в какую-то даль, из которой ветерок доносил маленькие розовые лепестки — единственная цветная деталь на картине.               — Отойди, — прочеканил Фушигуро, не отрываясь от прорисовки валунов. — От тебя несет.               — Какой ты обходительный, Мегуми, — звонко рассмеялся Годжо, но послушно отстранился. — Это эскиз твоего нового граффити?               — Да. Завтра соберу все материалы, может, докуплю новых и в ближайшую пару дней начну рисовать, — ответил парень, за провод вытаскивая один наушник.               — А с местом ты уже определился? — полюбопытствовал Сатору, с интересом оглядываясь по сторонам.               В комнате Мегуми явно ощущалась воспитательская рука Гето. Везде чистота, порядок, аккуратность и минимализм. Фушигуро всегда раздражался, когда это было нарушено. Но и Годжо своим взрывным характером повлиял на Мегуми: серая кирпичная стена, вдоль которой стояла кровать парня, была украшена граффити по центру. В середине гуманоидный монстр, а вокруг него разные животные: две собаки с красными печатями на лбах, лягушки с иероглифами на спинах, розовый слон, парочка белых кроликов, странная рыжая сова с костяной маской на лице. И все это обвивала в кольцо гигантская черно-белая змея-уроборос**.               — Хочу оставить свой след на Бродвее, — самодовольно усмехнулся Фушигуро.               — Из тебя выйдет прелестная гейша, — осклабился в ответ Годжо.               — Всяко лучше, чем быть актером древнего кабуки***, — парировал Мегуми.               — Эй, содержанкам слова не давали! — возмутился Сатору, под тяжелый вздох закатывающего глаза Фушигуро.               — Я вообще-то тоже работаю, выполняя художественные заказы, — пробубнил он, тряся в воздухе какой-то папкой.               — И спускаешь все на краски, — согласно кивнул Годжо, все больше выводя Фушигуро из себя.               — Если тебе так тошно, я устроюсь на постоянную работу, но денег не жди, — фыркнул в ответ Мегуми, демонстративно барабаня пальцами по столу.               — Кстати о работе, — вдруг сменил тон Сатору, не ожидая от самого себя. — Что думаешь по поводу этого Итадори Юджи?               Фушигуро вдруг оживился и закивал головой, вынимая и второй наушник:               — Тебе он тоже показался странным?               — Такое чувство, будто это ребенок, запертый в теле взрослого, — задумчиво протянул Годжо под смешок Мегуми.               — Уж кто бы говорил, — подколол парень, на что Сатору только закатил глаза, демонстративно снимая очки и наигранно-устало потирая переносицу.               — Я хочу спровоцировать его, — поделился он, азартно ухмыльнувшись. — … На что-нибудь.               — Ага, и изнасилования можно не бояться — ты-то на все согласен, — фыркнул Фушигуро.               — Почему ты вечно делаешь из меня озабоченного извращенца? — возмущенно вскинулся Годжо, всем взглядом выражая веселье.               — Потому что ты такой.               — Эй!