***
Уже качаясь в кресле какого-то офисного ноунейма, Антон закидывал голову назад, дёргая Арсения за полы пиджака, пока тот терпеливо стоял рядом с Андреем Евгеньевичем, выслушивая новые поручения. Изредка он, конечно, получал по рукам, отчего начинал лезть к брюнету ещё больше. Спустя около часа хождения по всему зданию IT-компании, двухчасовому разговору с какими-то японскими… корейскими... пиздогла… азиатскими, во, точно, инвесторами, трёх чашек кофе и пяти походов в туалет, Шастун валялся на диване в приёмной, пытаясь каждый раз закинуть ноги на Арсения. Парень, конечно, Попова не очень любил, но раз он может делать всё, что угодно, то почему бы и нет? Вот и сейчас он, словно ребенок, мешал Арсению, который и так уже не вывозил происходящего от слова совсем. Тут дверь приёмной хлопнула и на пороге показался Андрей Евгеньевич. Арсений тут же сосредоточился, скидывая ноги Антона с себя, отчего тот хлопнулся ими об пол. — Антон! — удивился отец, подходя к сыну, — ты когда приехал? — вот тебе и папочкина любовь, да, Шаст? Антон, конечно, не особо надеялся на то, что отец заметит его вовремя, но, сука, не через три же часа. Но хорошо, что в конечном итоге хоть сейчас заметил, и на том спасибо, и на том порешаем. — Антооон! — повторил парень, передразнивая радость отца, — я уже четвёртый час вокруг тебя кручусь, — зевнул Шаст, — вон уже болванчика твоего замучал, — Арсений состроил максимально пиздострадальческую рожу, отчего Антон улыбнулся. А в мыслях даже пожалел Попова, ведь он с ним с утра таскается, вот не везёт мужику. — Так, всё, не бузи, — мужчина похлопал сына по плечу, подводя к двери, — пойдём, нам нужно серьёзно поговорить. — О нет, я в печали! — траурно вздохнул парень, пропадая за дверью. И нет, это, конечно, был сарказм чистой воды, однако… доля правды здесь всё же была. Взять хотя бы последний разговор с отцом, касающийся обучения Антона. Нужно ли ему образование за границей? Нет. Планирует ли Антон занимать место отца? Нет! Вообще Шастун часто думал о том, что родился не в той семье, ведь, как ни странно, он любил всё мирское и отрицал излишнюю роскошь. Конечно, когда тебя возят на машине 24/7, да и кормят как на убой — это круто, но… личная жизнь… А что такое личная жизнь? Личной жизни у Антона не было: не было друзей, ведь он должен общаться с такими же богатенькими детками, у которых все разговоры только о деньгах, да материальных ценностях; не было заботы, ведь он мужик, да и могила матери не особо грела душу. Любви у Антона тоже не было, а как иначе? Когда твоя милая мордашка красуется на глянцевых журналах — тебе уже не до любви. Все хотят тебя глазами, но не сердцем. Вот и получалось, что у Антона было всё и не было ничего, кроме Арсения, который, кстати, был даже не его помощником, а отца.***
Уже пару раз клюнув носом и пролистав все журналы по пятнадцать раз, Арсений резко выпрямился, услышав крик и громкий топот в сторону двери. Через секунду та с грохотом ударилась о стену, а из кабинета, краснея, вылетел Антон. В таких ситуациях не было плана «Б», да, если честно, даже плана «А» не подвезли, а потому оставалось действовать по наитию. Собственная интуиция никогда не подводила Попова, поэтому прямо сейчас он бежал по лестнице за Антоном. Если честно, в такие моменты Арсений понимал, что самое сложное в его работе — это не бумажки и прочий мусор, не встречи и договоры, не бессонные ночи. Самое сложное в его работе — это красный Антон, пытающийся зажечь сигарету трясущимися от нервов пальцами, и его тщетные попытки справиться с нервными вздрагиваниями тела. Но как бы эти моменты не были тяжелы, они всегда справлялись с ними, и значит сейчас тоже справятся. Так и думал мужчина, накидывая свой пиджак на плечи парня и поджигая его сигарету. Антон курил, а Арсений молча стоял рядом, даже не пытаясь разузнать причины. Эта идиллия была чём-то особенным между непослушным мальчишкой и его мешающим помощником. Однако всему есть конец, даже идиллии. Их кончилась в тот момент, когда Шастун с ненавистью кинул сигарету об землю, отчего искры разлетелись в темноте, освещая серый асфальт парковки. Тут же парень молча сел в машину и припал головой к холодному стеклу. Он даже не противился тому, что Арсений пристегнул его, что тот довез его до дома и проводил до квартиры, что тот стащил с него обувь и закинул пледом. Антон уже ничему не противился. Он просто снова понял, что его жизнь не принадлежит ему, а точнее, он осознал, что она ему никогда не принадлежала.