Заговор победителей

Профи нигде не любят. Эту простую истину Кларисса знала ещё до того, как вызвалась добровольцем на Жатве вместо двенадцатилетней девчонки, чьё имя вытянула распорядитель из Капитолия. С того дня прошло пять лет, а Кларисса до сих пор помнит взгляд, полный слёз и благодарности, которым её наградила спасённая малявка. Кларисса бережно лелеет это воспоминание в уголках памяти, поскольку это единственное приятное мгновение, связанное с Голодными играми, что у неё есть. Итак, профи нигде не любят, если, конечно, ты не Перси Джексон с его зелёными глазами и задорной улыбкой, или Пайпер Маклин с её идеально гладкой смуглой кожей, роскошными шоколадными волосами и нежным голосом, которым она очаровывала всех вокруг. У Клариссы не было их красоты и обаяния, она всегда была прямой и резкой, и никогда не притворялась пай-девочкой, в отличие от той же Маклин. Вся жизнь Клариссы была связана с Голодными играми. В четыре года отец привёл её в академию, где готовили будущих трибутов, и сказал, что она должна учиться быть сильной, чтобы выжить на арене, поставив её перед фактом, что она станет участницей Голодных игр. Кларисса посвятила все свои детские годы изнурительным тренировкам. Уже в двенадцать лет она была сильнее всех сверстников, и даже могла драться на равных с парнями постарше, и никто не сомневался её победе в случае если её имя выпадет на Жатве. А потом она увидела Диадему. В тот год ей исполнилось тринадцать, и родители разрешили ей смотреть Голодные игры. И каково же было удивление Клариссы, когда она увидела среди трибутов из Первого дистрикта девушку, которая была очень похожа на неё, только старше на несколько лет и красивее. Диадема, так её звали. Кларисса восхищённо следила за этой девушкой, предвкушая какое зрелище она устроит на арене, а когда та погибла от нападения ос-убийц, Кларисса испытала такую боль, словно от её сердца отрезали огромный кусок. Это было странно, ведь она не была знакома с Диадемой лично, они жили в разных дистриктах и ни разу не видели друг друга вживую, но Кларисса оплакивала Диадему как родную сестру, которой у неё не было. На второй день после гибели Диадемы Кларисса случайно подслушала разговор отца с кем-то из друзей, и узнала, что девушка из Первого была его дочерью. Отец когда-то был миротворцем, и проходил службу в Первом дистрикте, где у него был короткий роман с замужней женщиной, которая родила от него девочку. Самое страшное, отец не скорбел по Диадеме. Он говорил, что повесился бы от стыда, если бы его признанная дочь так глупо и нелепо погибла на арене, и Кларисса поняла, что на самом деле отец её не любит. Он заставлял её тренироваться с самого детства, воспитывая её как воина, будущего участника Голодных игр, но он сразу же отречётся от неё, если она потерпит неудачу. Тогда Кларисса и поняла в каком извращённом мире они живут. В этом мире родители продавали своих детей ради славы, заставляя их сражаться друг с другом насмерть, чтобы потешить своё самолюбие и развлечь ублюдков из Капитолия, и это было чертовски неправильно. Но открыто бунтовать она боялась – в их дистрикте на противников Голодных игр смотрели как на трусов и ничтожеств, и они становились изгоями, а Кларисса не хотела себе такой доли. Если ей суждено попасть на арену – пожалуйста, она примет свою участь, и постарается выжить, но идти туда добровольно – увольте. После гибели Криса она изменила своё мнение. Крис Родригес был из семьи, которая открыто говорила, что Голодные игры – самое чудовищное преступление Капитолия против человечества. Родители Криса считали, что все дистрикты должны объединиться и сражаться против Капитолия, чтобы отменить Голодные игры, и прекратить эту бессмысленную бойню, в которой погибают ни в чём не повинные дети, за что и были наказаны. Кларисса не знала, что с ними случилось, просто Крис однажды пришёл домой, и обнаружил что его семья исчезла, а все соседи вели себя так, словно их никогда и не было. Крис даже не удивился, когда его имя выпало на Жатве месяц спустя, и никто из парней из академии не вызвался добровольцем вместо него. Тогда он спокойно поднялся на сцену, обвёл жителей родного дистрикта насмешливым взглядом, от которого всем стало не по себе, и уехал. Кларисса потом проклинала себя за то, что не поехала вместе с ним, но Крис ещё накануне Жатвы заставил её пообещать, что она не станет вызываться добровольцем, если его имя вытянут, и девушка поклялась, как он и просил. А после с ужасом смотрела на то, как её любимый жертвует собой в битве с огромным змеем-переродком, похожем на мифического дракона из сказок, чтобы спасти Харстоуна, глухонемого парня из Десятого дистрикта, ставшего победителем. Вот уж на чьей стороне была удача в те игры. После гибели Криса Клариссе было так плохо, что она не выдержала и вызвалась добровольцем на следующей Жатве в надежде что её прирежут на арене. Она не планировала становиться победителем, но и сдаваться без боя было не в её стиле. Годы тренировок сделали своё дело, и ни у кого из её соперников не хватило сил и навыков убить её. Кларисса победила, но не чувствовала никакой радости от того, что выжила. Боль от потери Криса, кошмары, преследовавшие её после игр, заплаканные глаза родителей, чьих детей Кларисса привозила во Второй дистрикт в деревянных ящиках – всё это едва не сломило девушку, которую с детства готовили к жестоким испытаниям. Поэтому, когда Перси Джексон, любимец всея Капитолия и самый красивый победитель Четвёртого дистрикта, предложил ей присоединиться к заговору по свержению президента Кроноса, она не раздумывая согласилась. Она должна была сделать хоть что-то, чтобы прекратить этот ужас. Чтобы жители её родного дистрикта наконец поняли, что это неправильно – отправлять своих детей на смерть, и гордиться ими, если те возвращаются домой с победой, которая оплачена жизнями ни в чём не повинных людей. Нельзя так жить. Теперь Кларисса сидела за барной стойкой, глядя как Картер Кейн накачивает себя алкоголем в углу, и думала стоит ли сейчас подкатывать к нему с предложением поучаствовать в революции. Учитывая количество бухла, выпитого победителем Десятого дистрикта, он сейчас был не в том состоянии чтобы что-либо решать. К тому же он ненавидел профи, и не скрывал этого. Скорее он спьяну решит, что они с Клариссой на Голодных играх, и попытается убить её. Такое с ним уже бывало, да и не только с ним: из всех победителей Голодных игр ни один не мог похвастаться спокойным сном и отсутствием проблем с психикой. Все они были поломанными игрушками Капитолия, которыми тот гордился. — Скучаешь? — спросил Нико, подсаживаясь к ней. — Тебе какое дело? — недовольно спросила Кларисса, скосив взгляд на подростка. — Просто спросил, — пожал плечами ди Анджело. — Можешь купить мне виски? — Конечно, — усмехнулась Ла Ру, делая знак безгласому, что работал здесь барменом. Нико было шестнадцать, и по закону ему нельзя было употреблять спиртное, поэтому победителям постарше приходилось покупать ему алкоголь. Клариссу забавляла извращённая логика Капитолия: отправить четырнадцатилетнего сопляка на бойню они не посчитали неправильным, а вот позволить ему заливать страшные воспоминания об играх отменным виски было нельзя до совершеннолетия. Лицемерные ублюдки. Нико было четырнадцать, когда его имя вытянули на Жатве. Он стал самым молодым, после Аннабет, победителем Голодных игр, удивив весь Панем. Обычно трибуты из Двенадцатого дистрикта гибли в первые же дни, или, в лучшем случае, дотягивали до середины, но Нико доказал всем что его рано сбрасывать со счетов. Ему повезло что арена, на которой проводились его игры, представляла собой сеть подземных пещер. Двенадцатый дистрикт специализировался на добыче угля, а Нико был из семьи шахтёров, и подземелья его не пугали. В первый же день он разжился мечом, и за неделю уложил всех своих соперников, растворяясь в полумраке подземелий. Мальчик-Смерть – так его прозвали в Капитолии за умение прекрасно ориентироваться в темноте, безжалостно разить противников и любовь к чёрному цвету. — Как дела у твоих подопечных? — поинтересовалась Кларисса, глядя как Нико медленно смакует виски. — Пока что живы, — усмехнулся ди Анджело. — Отправил им парочку подарков от спонсоров, надеюсь им хватит ума правильно ими распорядиться. Они неплохо держатся для Двенадцатого, правда? Кларисса кивнула. Когда она увидела нынешних трибутов из Двенадцатого дистрикта, полноватого прыщавого паренька с придурковатым видом и плотную девочку в зелёном платье, она подумала, что эта парочка погибнет ещё у Рога Изобилия, но ошиблась. Прыщавый придурок, Лестер Пападопулос, оказался отменным лучником, и стрелял как бог, а малявка, Мэг Маккаффри, была дьяволом в обличье двенадцатилетней девчонки. Вместе этот тандем представлял собой просто убойную смесь, и сносил с пути все препятствия. Кларисса уже не удивится, если один из подопечных Нико станет победителем, но это же Голодные игры, и тут нельзя быть уверенным в чём-либо. Неожиданно Нико наклонился к Клариссе, и тихо шепнул ей на ухо: — Картер в курсе. Ла Ру было не нужно уточнять что тот имеет в виду. — Уверен? — только и спросила она. — Да. Он с нами, — тихо ответил ди Анджело. — Всё это – маскировка. Вы уже привлекли к себе внимание миротворцев своими собраниями, и он пытается отвлечь их и выиграть для вас время. И ещё он просил тебе передать: ничего личного. — В смысле? — не поняла Кларисса, и едва успела пригнуться, утягивая Нико следом за собой на пол, когда над их головами пролетела стеклянная бутылка. — Грёбанные профи! — проревел Картер Кейн, переворачивая стол, за которым сидел, и с ненавистью посмотрел на Клариссу. — Ненавижу вас всех! И тебя, Ла Ру, особенно! — Ничего личного, — повторил Нико одними губами, и заполз за барную стойку, с нехарактерным для него паническим криком: — Вызовите охрану! Эй, кто-нибудь, на помощь! Кларисса медленно встала с пола, и ухмыльнулась, глядя в смеющиеся глаза Картера, приготовившегося драться с ней. — Ненавидишь? — с насмешкой спросила девушка, глядя на не такого уж пьяного Кейна. — А больше ни на что не способен? Картер взревел, швыряя в неё стул, и с криком бросился в бой. Кларисса увернулась от стула, и встретила своего противника хорошим ударом в челюсть. Кейн упал, а Кларисса улыбнулась. И прежде чем Картер пнул её в колено, заставив упасть следом, Кларисса поняла что это был первый раз с гибели Криса, когда она улыбалась искренне.