На краю срыва

- Не грустите так, мой принц. Смотрите на это как на что-то незначительное. Доен растягивает губы в слабой улыбке и ласково приглаживает волосы Юты, что по привычке сидел прямо на полу у его ног с уложенной на чужих коленях головой. Они любили так сидеть вечерами, наслаждаясь тишиной и медленными разговорами. Доен гладил пушистые волосы, слегка массируя голову, а Юта всегда лежал с прикрытыми от удовольствия глазами. Они были слишком привязаны друг к другу, но их это не особо волновало, ведь были слишком нераздельны, чтобы даже думать о чем-то подобном. Однако порой Доен думал над судьбой своего единственного друга и верного слуги: счастлив ли он рядом с ним в услужении или же ему хочется покорять миры и свершать великие дела? Эти мысли все никак не давали Доену покоя в последнее время, ведь всю жизнь Юта только и делал, что служил ему, не занимаясь своей личной жизнью. Доен последние два дня ужасно переживал по поводу той ночи, проведенной с Джехеном, ведь эта была слабость, которую он не мог себе позволить, особенно по отношению к этому человеку. Он, конечно же, этим тут же воспользовался без каких-то угрызений совести, и принц даже думать не хочет о том, что в некотором смысле сам того хотел. Отчего он не прогнал его, когда это еще можно было остановить? - Когда закончится эта война, я дарую тебе свободу. Хочу, чтобы ты, наконец, зажил счастливо подальше от дворцовых интриг и моих приказов. Доен удивленно поворачивает голову, когда Юта резко хватается пальцами за его брюки. В его больших глазах принц видит столько страха и тоски, что сердце болезненно сжимается, а дыхание становится тяжелым. Хотелось почему-то плакать. - Я не хочу свободы. Я хочу всегда с Вами быть. Для меня весь смысл жизни состоит в том, чтобы служить Вам и быть рядом. Я никому не смогу Вас доверить, как же Вы будете без меня? Юта продолжает судорожно говорить о том, что Доен совсем ничего не понимает, раз вот так собирается его отпустить, что не любит его вовсе как друга и слугу, что поскорее избавиться хочет, и с глаз омеги вдруг срываются тяжелые слезы. Юта пораженно замолкает, и Доен сгибается пополам, утыкаясь лицом ему в ладони. Он плачет, обняв своего слугу, совсем не зная, отчего. От того, что ему было жаль с ним расставаться вскоре? От того, что был тронут такой верностью? От того, что жизни своей не представлял без этого человека? Ведь сколько Доен себя помнил - с самого маленького возраста до нынешнего момента - Юта всегда был с ним, каждый день, каждый час, каждую минуту. Он был готов своей жизнью пожертвовать ради него. Для Юты счастье состояло в службе Доену. Разве можно было сыскать человека преданнее него? Для Доена никого вернее Юты и не было во всем свете. У Юты сердце ноет за Доена: из-за того, что тот так и не нашел долгожданного счастья в браке с человеком, которого всем сердцем до сих пор любил и ненавидел, из-за того, насколько тот печален, несмотря на улыбки и приобретенную дерзость, из-за его слез, которых не было уже очень давно. Юта страдал, когда страдал Доен, Юта был счастлив, когда был счастлив его господин. Юте никто, кроме него, не был нужен. Юта хотел влюбиться, но уже давно оставил собственные желания, чтобы быть только с Доеном. - Без тебя мне совсем будет одиноко. Ты единственный человек, что всегда был верен мне, что всегда любил только меня, что вечно защищал лишь меня. Даже любовь моего отца несравнима с твоими чувствами. Юта... Мой друг. Моя семья. Здесь никого, кроме тебя, до сих пор со мною нет из близких. Доен прижимается губами к ладоням Юты, благодаря за все, что тот только сделал для него, и бете хочется самому плакать от всего происходящего. Он был счастлив, что так ценен своему господину. Большего ему было не надо. - Ближе и роднее у меня никого нет во всем мире, мой принц. Доен выпрямляется и широко улыбается ему, не отпуская ладоней, а Юта стирает его слезы пальцами, улыбаясь в ответ. - Вы обязательно будете счастливы, Ваше Высочество. Принц Джехен с самого первого мгновения вашей встречи не был достоин Вашей чистой, искренней любви, ни, тем более, Вас. Откажитесь от него, как он от Вас отказался. Сделайте его ненужным, как он это сделал с Вами. Возвысьтесь, мой господин. Только Господь ведает, как сильно я верю в Вас. - Неужели мое возвышение и счастье - это единственное, о чем ты мечтаешь в этой жизни? Юта на секунду задумывается, а затем неуверенно произносит, почти шепча: - Есть две вещи, о которых я мечтаю больше, чем когда-то - о любви. Я хочу хотя бы раз сыграть с Вами в снежки, как в детстве, помните? Доен тихо смеется из-за воспоминаний, которые наполнили его сердце теплом. Когда они были еще детьми, Юта частенько нарушал запрет на игры с принцем, ведь они были разных статусов, но Доен любил играть с ним зимой, и поэтому они втайне играли в глубине сада, сбежав от нянь. - Этой зимой мы обязательно сыграем с тобой, обещаю. Какая же вторая мечта? - Я... живу надеждой, что мне не доведется застать Вашу смерть, потому что... одна мысль о том, что мне придется прожить в этом мире без Вас, терзает моё сердце. Доен крепко сжимает его ладонь своей без тени улыбки на лице, а затем испуганно произносит: - Что ты такое говоришь, Юта. Не думай даже о таком. Юта на это только молчит, и Доен со страхом думает о том, что они не должны в таком молодом возрасте думать о смерти. Джонни трясет, а испарина выступает на лице, заставляя кожу ужасно похолодеть. Он тяжело дышит, пытаясь совладать с собой, но руки не слушались, а ноги были настолько ватными, что он боялся даже пошевелиться, чтобы не упасть прямо на пол. В какой момент он скатился до такого? Когда он из человека, преисполненного благородства и честности, стал таким подлым и жалким? Джонни оглядывается вокруг в полутьме - полная луна ярко пробивается сквозь высокие окна покоев - и странная мысль вдруг проносится в его голове:"Почему Юта не задвинул портьеры?". Он всегда занимался этим лично, не подпуская Джонни к этому занятию, поскольку Доен не мог спать при каком-либо свете, а Юта, как верный слуга, ревностно оберегал его драгоценный сон. Сейчас же портьеры были запахнуты не до конца, будто слуга Доена задумался о чем-то, а затем просто ушел, не закрыв их до конца. Из потока этих до странного глупых, неуместных мыслей его заставляет вынырнуть звук открывшейся двери и тихие шаги. Он заторможенно поворачивает голову, и когда видит перед собой высокого молодого мужчину, то не сразу понимает, что тот вообще тут делает. Никто не должен был сюда входить, никто не должен был его увидеть, но мужчина с широко распахнутыми от шока и страха глазами оглядывает сначала его, а затем медленно переводит взгляд на пол. Через секунду слышен настолько оглушительный крик, что его можно было услышать на другом конце страны, не то что во всем дворце, и Джонни затыкает уши, вздрагивая от испуга. А затем он резко все осознает. Перед ним стоит не какой-то мужчина, а Доен, что сейчас заливается слезами и кричит, почти срывая свой красивый звонкий голос. Он в одно мгновение оказывается около Джонни и падает перед ним на колени, сгибаясь пополам, словно от боли. И тогда бета переводит взгляд вниз, застывая от испуга. Доен отчаянно прижимал к груди Юту, что лежал все это время у ног Джонни, и трясется из-за плача. Из-за страха. Из-за неверия. Джонни в то же мгновение срывается с места, выбегая из покоев, пока сюда не сбежалась стража и остальная прислуга, запираясь в собственной комнате. Там темно и тихо. Тепло. Безопасно. Джонни сползает на пол, прикрыв рот широкой ладонью, потому что его начало мутить. В груди расползалось липкое, вяжущее, отвратительное чувство страха. Страха осознания собственной ошибки. Королевская стража оказывается в покоях через несколько мгновений после побега Джонни и застывает у самых дверей, когда видит происходящую картину. Принц отчаянно плакал, прижимая к себе бездыханного Юту в свете яркой луны, и это было настолько душераздирающе, что они отводят взгляды. В покои врывается король, расталкивая стражу, и шокированно замирает, когда видит своего зятя со слугой прямо на полу. Он медленно подходит к Доену, что прижимал к себе бету и звал его по имени, тщетно пытаясь привести в чувства и хоть как-то расшевелить. Принц произносит дрожащим плачущим голосом, обращая внимание на короля: - Юта... Мой Юта... Помогите мне его разбудить, он не просыпается, не просыпается... не смотрит на меня... почему?.. Его Величество сочувствующе протягивает к слуге руки и произносит ласково: - Отдай его мне, Доен. Я о нем позабочусь. Но принц ревностно прижимает Юту к себе только крепче, мотая головой. - Не отдам. Не отдам. Я его никому доверить не могу. Он живой. Живой. Джехен приходит как раз в это мгновение, и застывает от того, как Доен ужасно страдает сейчас. И это не приносит ему никакой радости, как он того ожидал. Король все равно прикасается к мертвому слуге и продолжает убеждать Доена: - Не бойся, Доен, я только хочу посмотреть, все ли с ним в порядке, и помочь тебе его разбудить. Доен медленно передает Юту в руки короля, так бережно, так осторожно, будто держал самое хрупкое, что только могло быть в этом мире. Доен в глубине души знал, что король ему лжет. Он знал, что Юту уже не вернуть. Однако слишком сильно хотел верить в то, что ошибается. Что это все страшный сон. Его Величество держит Юту в своих руках, разглядывая лицо, а затем закрывает его распахнутые глаза теплой отцовской ладонью - бережно, со всем уважением, как будто это был его собственный сын, и это заставляет Джехена сглотнуть. Неужели этот Юта был настолько дорог всем им? Он ведь был обычным слугой. Доен сидит на полу и смотрит на Юту так нежно и тоскливо, что сжимается сердце, но когда король кивает страже, чтобы те унесли тело слуги, как тот начинает паниковать, цепляясь руками за их одежды. - Нет. Что вы делаете? Не трогайте его! Не уносите! Он ведь живой, куда вы его уносите?! Доен бьется, словно неприкаянная птица, плачет и кричит, пытаясь остановить стражу, что уносила его Юту, однако король держит его в своих руках, крепко обнимая. Джехен сжимает ладони в кулаки из-за всего происходящего. Он хотел заставить Доена страдать, так почему нет из-за его чувств какого-либо удовольствия, как прежде? Ему ведь очевидно больно. Видно, как страдает и плачет его душа, как рвется на части сердце. Но Джехену только горько из-за его истерики и боли. Взгляд Доена вдруг падает на Джехена, и он выпутывается из объятий короля, стремительно подходя к мужу. Джехену страшно видеть эти заплаканные глаза, преисполненные боли, однако он остается стоять на месте, сложив руки за спиной. Доен цедит сквозь зубы, пока его трясет от переживаемых чувств и той ненависти, что переполняет его: - Ты... Это ты во всем виноват. Это ты Юту убил. Ты его погубил! Джехен молчит, а король пытается Доена увести и успокоить, но тот отмахивается, только сильнее распаляясь и напирая. Он уже кричит, и крупные слезы срываются с его лица вниз, а Джехен только выслушивает его, сжимая собственные ладони за спиной: - Будь проклят тот день, то мгновение, когда ты приехал в мой дворец! Ты все растоптал, все уничтожил! Мое сердце испепелил! Все отобрал у меня! Ты доволен?! Скажи, ты теперь доволен?! Что еще тебе нужно у меня отобрать, чтобы ты, наконец, удовлетворился?! Что я сделал, в чем я повинен, что ты так поступаешь со мной все эти годы, за что ты Юту убил?! Я... ненавижу тебя, Джехен! Джехен тихо произносит, сглотнув: - Да пошлет Вам Господь стойкости и сил склонить голову перед испытаниями и смиренно принять собственную судьбу. Надеюсь, моя любовь послужит Вам спасением. - Любовь? Чтобы любить, нужно иметь сердце, которого у тебя никогда не было! Ты никого никогда не любил и не полюбишь, потому что у тебя душа черная, сгнившая насквозь! Будь ты проклят, Джехен! Ты будешь гореть в адском пламени! Доен почти падает в обморок от бессилия, однако его подхватывает король, не давая упасть. Принц шепчет ему, едва выпрямляясь: - Я сам... сам... Его Величество тихо произносит: - Идем, мой мальчик. Тебе нужно отдохнуть. Когда король проводит Доена мимо Джехена, то испепеляет сына таким взглядом, что тому становится не по себе. Альфа понимает, что тот обо всем догадался, и теперь ему нужно было как-то оправдаться в его глазах. В какой-то миг Джехен думает о том, что отдать подобный приказ Джонни было ошибкой, однако страх за собственную судьбу наполняет его изнутри, и теперь настала очередь думать о том, как бы выбраться из этого водоворота, что он сам и создал.