На краю срыва

Джехен не мог поверить во все происходящее, однако это было правдой: прошло две недели, а Доен продолжал восседать на троне, носить корону его отца и решать государственные дела. Былого гнева и ярости больше не было, на их место пришли негодование, злость и обида. Доен его обманул, хотя клялся в своей верности и в том, что прекратит эту вражду. Или же его слова изначально были ложными? Джехена разъедало чувство тяги, любви и злости к этому человеку, что теперь даже не посещал его, а если и проходил поблизости, то не удостаивал даже взглядом. Принц ощущает странное притяжение к омеге, будто жажда заполонила его в каждой частичке его тела и души. Это заставляло сердце тяжелеть, а грудь болезненно сжиматься от нехватки воздуха и тихой тоски. Что это? Доену больше не было до него дела, и Джехен явно ощущает, как с каждым днем теряет буквально все. Уже потерял. Отца, государство, трон, что предназначался ему, верных людей, Доена. Доен медленно выдыхает, прикрывая глаза. Он ужасно уставал после каждого насыщенного дня и теперь прекрасно понимал своего отца и покойного короля, что были так заняты, почти не уделяя времени семье. - Вам стоит отдохнуть, мой принц. Совсем не щадите себя. Джонни стоит у стола, и его мягкий голос отчасти успокаивает, однако Доену не хватает того самого единственного, к которому он так привык за долгие годы. Юта его всегда веселил в подобные моменты, улыбался ему, насильно утягивал отдохнуть, а Джонни, несмотря на свою верную и хорошую службу, вовсе им не был. Он был не Ютой. - Ты говорил с лекарем? Мне не становится лучше, а тошнота и головокружение совсем никуда не уходят. - Да, он обещал посетить Вас завтра утром, если Вы не против. - Хорошо. Как мой сын? Мы с ним совсем перестали видеться за последние дни, я волнуюсь. - Принц Джемин пребывает в здравии, однако выражает свое беспокойство по поводу Вашей занятости. Принц Джехен посещает его раз в неделю согласно Вашему прежнему приказу, но этого недостаточно. Доен задумывается о Джехене, которого он обманул. В последний раз полноценно он видел его на коронации, с тех пор они виделись лишь мельком, и Доен в эти моменты совершенно не обращал на него свое внимание. - Я бы мог запретить Джехену видеться с Джемином совсем, однако я не могу причинять итак недолюбленному ребенку еще больше страданий. Поверь, если бы Джехен хотел проводить больше времени с сыном, то уже давно стоял передо мной с просьбами. Что за дитя, что за жизнь... Зачат без любви, растет недолюбленным. Что может быть хуже этого? А ведь я, когда носил Джемина под сердцем, и сам не желал его рождения. Я просто не был готов к такому раннему родительству, но я... когда увидел его впервые мельком, что-то перевернулось внутри. Человек жесток, если ему не дают любви, и я тогда подумал еще и о том, что ни за что не хочу подобной судьбы своему ребенку. Я не хотел, чтобы он был как Джехен. Скажи мне, Джонни, правда ли то мягкосердечие, ласка и нежность Джехена, что я лицезрел эти два месяца или же он снова меня жестоко обманул? Доен поднимает глаза на слугу, который отвечает не сразу: - Если бы я только знал, мой принц. Но я вижу, что Вы до сих пор любите его, и даже та ненависть, что съедает Вас изнутри, не ненависть вовсе. Все та же любовь. Разве Вы все это делали не ради того, чтобы он, наконец, обратил на Вас свое внимание? Король надолго задумывается, а затем вдруг поднимается из-за стола и выходит из кабинета. Джехен красив, как и всегда, но Доен видит в его глазах мелькнувшую радость, то тепло, с которым он прежде смотрел на него прошлые дни. А затем слышит тихое, сдержанное: - Зачем пожаловали, Ваше Величество? Доен стоит у дверей, боясь почему-то подойти к принцу, хотя уже давно осознал, что возвысился над ним. Но дрожь из рук не уходит никуда, а сердце волнительно стучит. - Скажи, ты будешь меня теперь до конца жизни ненавидеть, как и прежде, или же... Ах, забудь. Я пришел сюда по ошибке. Доен испуганно разворачивается, чтобы уйти, пока не поздно, но Джехен вдруг оказывается позади, крепко обхватывая его прохладные плечи. Он целует длинную шею, касается ладонями дрожащих рук и согревает своим теплом, шепча, будто безумный: - Что ты сделал со мной? Ты отнял мой трон, моего сына, доверия отца меня лишил, заставляешь теперь мучиться от чувств, которые ни на мгновение не отпускают, а я все равно внутри весь пылаю, горю от желания, от любви к тебе. Ты этого хотел, так ведь? Чтобы я полюбил тебя спустя долгие годы, а после остался ни с чем? Чтобы без тебя после страдал? Но я так не могу, не могу. Я же все время о тебе только думаю, злюсь, метаюсь, страдаю, и все равно... Прошу, только не будь жесток ко мне, как я к тебе, только люби меня в ответ, не смотри сквозь меня, как в прошлые дни. Смотри на меня, как на своего мужчину, как на своего альфу, как на возлюбленного, как на мужа. У Доена сбивается дыхание из-за его горячих прикосновений, из-за этих бесконечных настойчивых жадных поцелуев на своей шее и плечах. Джехен прижимался к нему сзади, шептал и шептал эти слова, а Доен боялся сдвинуться с места, наслаждаясь каждым мигом соприкосновения с ним. Он так скучал по нему, так тосковал. Однако нельзя было отступать, нельзя было забывать все то, что Джехен сделал с ним, с Ютой, с собственным отцом, с королевой, с Джемином. Но прежде всего ради себя и Юты, по которому Доен, кажется, будет тосковать до конца своих дней. Доен разворачивается лицом к мужу и смотрит прямо в глаза, пока тот замирает, ожидая его действий. Он надеется на ответные касания, на поцелуи, на ласку, на теплый взгляд и уже протягивает к его лицу ладонь, как слышит тихое: - Милости моей хочешь? Что ж... На колени. Джехен слышит этот ироничный тон в его тихом голосе и видит тот огонь в его глазах. Видит, понимает, чувствует. И встает перед ним на колени, склоняя голову. Он прижимается губами к родным ладоням, целует подол его дорогой одежды, а затем смотрит на мужа снизу вверх, шепча: - Я умоляю тебя, прошу. Посмотри на меня, как прежде. Прикоснись ко мне, скажи, как любишь. Я ведь так люблю тебя, взгляни. Я теперь люблю тебя невероятно. Люблю. Люблю... Джехен шепчет это, словно в бреду, и целует, целует подолы одежды, а Доен глядит на него сверху вниз, однако не чувствует никакого превосходства, никакого облегчения. Только стыдно и горько становится. Он почти задыхается и, насилу вырвав из пальцев Джехена края одежд, убегает. Доен бежит, практически ничего не видя из-за нахлынувших чувств, а в груди так все теснит, все сжимается из-за Джехена, из-за себя самого. Отчего он раньше не осознал? Почему не понял, что месть не подарит ему покой, успокоение? Все равно внутри любовь и боль к Джехену заполоняют все, и Доен, даже получив все, даже отняв у него все, не чувствует себя лучше. Доен бежит так до тех пор, пока не врезается в кого-то, но даже не глядя, утыкается этому человеку в плечо, выплакивая все накопившееся. - Ваше Величество, что произошло? Доен поднимает голову, понимая, что перед ним советник Цянь, однако лишь сильнее жмется к нему, хотя и прежде ни за что не дал бы никому себя коснуться. Но сейчас ему просто хотелось побыть с кем-то теплым и понимающим, с таким, как Юта. Альфа только молча приобнимает его за плечи, явно осторожничая, но Доен ощущает поддержку и заботу в этом. Советник провожает его до кабинета, где подает воду и садится напротив в кресло. Омега выпивает все до капли, чтобы хоть как-то прекратить свое судорожное дыхание, а затем тихо благодарит, на что Кун слабо улыбается: - Не за что благодарить, Ваше Величество. Я очень беспокоюсь. Но что бы там ни было, я знаю, что Вы достаточно сильны, чтобы это преодолеть. - Я вовсе не силен, я так слаб, Кун. Я ужасно, просто ужасно слаб. Я все это время воображал себя великолепным, будто весь мир склонился у моих ног, но на деле... я ничтожный человек, который заставляет страдать других. Доен закрывает лицо ладонями и пытается привести дыхание в норму, но получается откровенно плохо, потому что слезы снова просились наружу, хотя ему казалось, что уже давно все выплакал. - С чего Вы решили это? Я вижу Вас только таким, всегда видел, еще с того момента, как Вы прибыли в этот дворец. Доен видит в глазах Куна бесконечную доброту, а голосе мягкость и заботу. И это заставляет его признаться во всем: - Все, чего я желал, - это любви мужа ко мне. Хотя бы его тепла. Но он не смотрел на меня, не замечал, изменяя с другими омегами, а я... даже сейчас я его люблю. Я желал, чтобы он обратил на меня внимание, чтобы увидел, что я тоже достоин его взглядов, прикосновений, его слов любви, его ласки. Я ведь не те безродные омеги, я принц, я наследник. Я рожден в величии. Но он не любил меня, хотя я так молил его, так горел от собственных чувств. И я изменился. Я... стал королем. Возвысился над ним, влюбил его в себя. Теперь он жаждет моего тепла, ласки и ответных чувств. Я заставил его молить меня на коленях, как я когда-то это делал, но почему же мне это не принесло никакого утешения? Почему я не чувствую наслаждения от его мук и страданий? Он так разбит передо мной, слаб и беспомощен. Мне стыдно. Я больше не хочу всего этого, но примет ли он меня теперь? Кажется, он снова возненавидел меня, а я... я до сих пор его люблю.... Доен прикрывает рот ладонями, снова плача, и брови Куна изламываются от сочувствия к этому человеку. Сколько он себя помнил, сколько наблюдал за Доеном все эти годы, он всегда казался ему сильным и добрым человеком. И это предчувствие его не подвело. Даже сейчас, имея такую власть, пройдя такой путь, он все равно чувствовал стыд и раскаивался в собственных ошибках и грехах. Это было непозволительно, но Кун наклоняется, чтобы погладить короля по голове, слегка взъерошивая его волосы. - Вы все такой же сильный, мой король. Ведь Вы столько выдержали, несмотря на все чувства, которые Вас съедали. Если принц любит Вас, то, конечно же, он не станет Вас отталкивать, ненавидеть. Вам просто стоит поговорить и позабыть обо всем, что было прежде. Отбросить прежнюю боль. Но подумайте все же. Стоит отдохнуть и отвлечься. Верные решения всегда приходят только на свежую голову. - Спасибо Вам. Спасибо. Доен благодарно улыбается Куну, который был по-своему похож на Юту. Такой же понимающий и добрый. И улыбался Доену так, чтобы принести ему спокойствие.