На краю срыва

Доену было трудно справиться с тяжёлыми мыслями, а Джехен чуть ли не щебетал над ним, окружая теплом и заботой, что могло показаться, будто они всегда были такой милой счастливой семьёй. Доен все знал - он воспроизведет на свет новую жизнь, а сам вскоре покинет этот мир, и эта мысль отчасти забавляла его, поскольку он находил в ней какой-то особый тайный смысл мироздания, порядка природы. Жизнь в обмен на жизнь. Омеги всегда ценились в таких королевства, как Салинас де Голия и Агарти, потому что все понимали, что именно от них зависит будущее страны, будущие поколения и процветание. Люди понимали всю тяжесть появления на свет, и поэтому омеги всегда были в почёте. Джемин был так рад новости о скором появлении ребёнка, ярко улыбаясь. Он то и дело приходил к Доену в свободное время, осторожно прислоняясь ухом к его животу, чтобы послушать шевеления, хотя Доен убеждал его, что тот ещё слишком мал для чего-то подобного, но мальчик не слушал, продолжая приходить и долгими минутами лежать на коленях у отца. Доен мягко перебирал пряди его тёмных волос и не мог перестать улыбаться, с печалью думая о том, как бы ему хотелось увидеть своего первенца взрослым мужчиной, имеющего достоинство и благородство. Милым юношей, преисполненным силы и страсти. Увидеть своего второго ребёнка, который должен был ухудшить его состояние. Джехен ни о чем не знал, и Доен злился, так злился, что тот наверняка будет рад его смерти, ведь тогда он сможет, наконец, занять престол, но его мечта о великой войне и завоеваниях не давала королю покоя, и он после долгих дней раздумий говорит с советником Цянь наедине в совсем кабинете. - Доен, тебе стоит больше питаться, погляди, как ты стал бледен. Королева так прекрасна в свои годы, её волосы отливают золотом, а кожа все такая же белая и ровная, словно она до сих пор была девушкой. Доен видел в Джехене её нежные черты - красивые глаза, кожу, к которой он так любил прикасаться, улыбку и тот хитрый прищур, что заставлял его так злиться. Она уже месяц не отходила от Доена, всячески его опекая, как и в дни его первой беременности, но если тогда он переносил её легко, то сейчас ему было в разы тяжелее. Омега мотает головой, слабо улыбаясь: - Ох, не хочется, Ваше Величество. Совсем аппетита нет, хотя тот суп, что Вы приказали приготовить, очень вкусный. - Я знаю, что он вкусный, ты же его так любишь. Давай, милый, тебе нужно хоть что-то есть, иначе ребёнку и тебе совсем плохо станет. Она буквально кормит его с руки, держа тонкими пальцами серебряную ложку, наполненную супом, и Доен, вздохнув, все же открывает рот. Королева радостно улыбается, начиная его кормить, и, съев половину, Доен останавливает ее: - Благодарю, но больше не лезет. Кажется, что если съем ещё, то все выйдет обратно. Она вздыхает, откладывая приборы, и подсаживается ближе, чтобы обхватить его ладони своими. - Ты сегодня чувствуешь себя хуже обычного, лучше полежи, отдохни. Не вздумай даже встать с постели и пойти заниматься государственными делами, иначе я прикажу страже запереть тебя здесь. Доен тихо смеётся, а королева хмурит брови, но с улыбкой: - Всё смеёшься? Ты прекрасно знаешь, как я решительна, когда дело касается здоровья и безопасности моих близких. В этот раз тебе придётся тяжелее, но я уверена в твоей силе, ты обязательно все преодолеешь. - Благодарю. Вы мне стали почти как моя матушка в этой стране. Я почти семь лет не виделся со своей семьёй и только сейчас осознал, как сильно хочу увидеться с ними. Думаю, мне нужно это сделать как можно скорее. - Да, ты прав. Я говорила об этом с покойным мужем за день до его смерти. Он... сказал, что ужасно сожалеет о том, что не исполнил твоё желание и не отпустил на родину, и вместо этого назначил королём. Это эгоистично, знаю, но Джехен... Так пугает меня с той самой поры, когда вдруг оказался виновником гибели твоего слуги. Я все думаю каждый раз перед сном, что же я сделала не так, что сказала ему, как взглянула, что он вырос таким жестоким? Родители всегда повинны в том, каким человеком в итоге становится их дитя, и я... виню себя. Конечно, я виню себя и понимаю, что не должна, но... Я его люблю, ведь он мой сын, единственный сын. Я ведь его родила, я растила, я выкормила, отдала все, что во мне было, ради его блага и счастья. Я его отвергаю, однако каждый раз, когда он попадается мне случайно на глаза, моё сердце так и рвётся к нему, чтобы обнять, понимаешь? Я Джехену готова все простить, хотя и виню его в смерти мужа. Доен перехватывает её ладони, стискивая пальцами. - У каждого человека своя душа. Если она изначально чёрная, то никакое воспитание, никакое доброе отношение не осветлят её. Этот человек все равно останется жесток и бессердечен, уж таким создал его Господь. Это нормально, что Вы готовы все Джехену простить, Вы ведь мать, которая, несмотря на все обиды, готова жизнь свою бросить на растерзание ради своего ребёнка. Эти слова успокаивают женщину, и она снова улыбается ему, тихо вздыхая от облегчения. Джехен мил и ласков, так целует Доена, что тому становится почти тошно от настойчивости его прикосновений, и он отталкивает чужое лицо от своей шеи, отворачиваясь. Никогда он не думал, что захочет просто побыть в одиночестве. Джехен лишь теснит его, придвигаясь к нему на постели, и спрашивает: - Что случилось? Снова стало худо? - Тебя слишком много. Джехен как-то неверяще смеется: - Что? С чего бы вдруг? Ты же всегда хотел только со мною быть, так что же изменилось? - Многое. Например, шесть лет холода с твоей стороны, смерть Юты... Джехен закатывает глаза: - Господь, помилуй, ты снова об одном и том же. Разве мы не условились позабыть наши прошлые обиды и просто жить счастливо впредь? Доен оглядывает его растянувшееся на постели сильное стройное тело, а затем наклоняется, чтобы произнести прямо в губы напротив: - Нет, милый, это ты условился. Я же ничего и никогда не забываю. Джехен тянется за поцелуем, но Доен больно хватает его за лицо холодными пальцами, стискивая белую кожу до покраснения. Он явно зол и смотрит тёмными глазами прямо в глаза Джехена, заставляя его испуганно затрепетать, а Доен тем временем шипит: - Приравниваешь драгоценную жизнь моего Юты к каким-то жалким обидам? Так вот, я тебе не маленький обиженный мальчик, у которого ты отобрал его любимую сладость, я до сих пор разъярен. Я тебе смерть Юты никогда и ни за что не прощу, моли ты хоть множество раз на коленях, ползай в ногах и целуй подол моей королевской мантии, ты все равно будешь у меня в немилости. Думаешь, этот ребёнок что-то изменил между нами? Он снова в нелюбви родится, как не поймёшь? Я ведь тебя знаю, Джехен. Смотришь на меня и видишь себя на моём месте. Но на этот трон никто, кроме меня, не сядет, даже мой собственный сын, и сделать он сможет это, лишь переступив через моё мёртвое тело. У Джехена вдруг темнеет взгляд, а дыхание становится тяжёлым, и Доен усмехается, когда понимает, что тот возбужден. Он не отпускает его лица и второй рукой проводит по паху, срывая судорожный вздох, который касается его губ. - Неужели так нравится, когда я так с тобой обращаюсь? - Ты горячее огня. Признайся же сам, что тебе нравится прикасаться к моему телу, что обожаешь стонать, когда я доставляю тебе удовольствие. Джехен ухмыляется с хитрым прищуром и заставляет Доена тихо рассмеяться, откинувшись на подушки. - Моё тело неприкосновенно теперь, я ношу наследника. Но ты всегда можешь меня позабавить и поиграться с самим собой на моих глазах. Джехен ложится рядом, нависая сверху. - Ах, какой озорник. Впрочем... Это не впервые, когда мне приходится самому разбираться со своими желаниями... Стоит принцу это обронить, как Доен тут же заводится, опрокидывая его на спину и хватаясь за его шею, перекрывая доступ кислорода. - Если вздумал снова изменять мне, то даже и думать не смей о том, чтобы вернуться в семью, ты, похотливый... Джехен резко переворачивает его на спину, однако в его движениях чувствовалась осторожность. - Ревнуешь? Я рад, что небезразличен тебе. - Я давно потерял к тебе интерес. - Так потерял, что теперь носишь моего ребёнка. - Это мой ребёнок. Джехен сильнее обхватывает тонкие запястья мужа и наклоняется, чтобы поцеловать его, наконец, в губы, но Доен отворачивается в самый последний момент, что уже принца не забавляет, а невероятно злит. - Ты серьёзно намерен теперь меня игнорировать? Доен холодно отвечает, не глядя на него: - Уходи. Ты меня утомил. Джехен медлит, однако Доен настроен серьёзно, и поэтому альфа отпускает его, поднимаясь с постели. Он медленно кланяется, прежде чем покинуть покои, и выдавливает: - Как прикажете, мой король.