На краю срыва

Доена все же увозят. Он лежит в гробу бледный, такой утонченный и мягкий, будто просто спит и вот-вот должен встать. Джехен нерешительно протягивает к нему дрожащие ладони, присаживаясь рядом, и едва касается холодного лица, которое когда-то безудержно целовал в их покоях. - Доен... Он шепчет это прямо в белые губы, а затем прислоняется лбом к его щеке. Как же мучительно было расставаться вот так, особенно зная, что впредь его тело не будет захоронено на этой земле. К кому Джехен будет ходить, чтобы поговорить? Кому должны кланяться их дети, когда осознают собственное положение и обстоятельства своего рождения? - Мне неизвестно, отчего же ты так поступил, но знай, что я все равно буду тебя помнить. Каждый день думать лишь о тебе. Я так страдаю теперь, ты бы знал только... Боже, Доен, я так тебя люблю. Клянусь, я все сделаю для того, чтобы наши дети не познали боли нашей любви и нашей лжи. Они станут счастливыми, несмотря ни на что. Джехен целует Доена в лоб, а затем подводит Джемина. Мальчик держится лучше, чем Джехен и королева ожидали: он мягко гладит лицо Доена, будто не может налюбоваться, и тихо говорит: - Папа, я больше не буду плакать, обещаю. Только в самый последний раз я поплачу, сейчас ведь можно? Папа, я тебя люблю. Папа... Он усиленно трет глаза, пытаясь сдержать крупные слезы, но это не удается сделать, и Джехен берет его на руки, заставляя снова уткнуться себе в плечо. Королева прощается с Доеном быстро, но нежно, - целует его в лоб, с тоскливой улыбкой говоря: - Отправляйся в добрый путь, мой мальчик. Знай, что я всегда тебя любила как собственного сына. Они стоят долго, провожая взглядом отъезжающую повозку с гробом, и Джехен никак не может понять, почему Доен завещал похоронить его на родине, ведь эта страна за такой срок стала для него домом. В ту ночь он выпивает, пытаясь заглушить собственную боль, но сознание и это чувство совсем не покидают его, лишь усиливаются, подкидывая прошлые воспоминания с Доеном: как жесток был Джехен, какие отвратительные слова ему говорил, как пытался совладать с той любовью, которая начала зарождаться, как приказал убить Юту, те слезы и крики, что были услышаны в ту ночь. Как Доен ярко улыбался рядом с ним, смеялся, ласкал его и шептал что-то забавное и пошлое на ухо. Это всегда Джехена забавляло, заставляя громко смеяться, и Доен сам не мог сдержаться, наваливаясь сверху, чтобы крепко обнять. Джехен никогда не думал, что в такие молодые годы останется совсем без ничего, - без любимого, которого заметил слишком поздно, без отца, даже без титула, которым прежде гордился и дорожил. Ради чего были все те амбиции, все те усилия, чтобы отец в нем не разочаровался, все те мечты о великой войне? Это теперь кажется таким далеким и чуждым, все опостылело, да так, что становится тошно от самого себя. Теперь у него есть только дети, его мать. Но Доена все равно не вернуть уже никогда. Плеча Джехена касается чья-то большая ладонь, и он замечает Джонни, что стоит позади и смотрит как-то печально. - Вы много выпили. Слуга косится на несколько бутылок вина у его ног, но Джехен будто не слышит его, говоря: - Вот ты мне скажи... Почему он это сделал? Почему приказал похоронить его на родине, хотя мог бы спать спокойно здесь, в нашей усыпальнице? Разве он не хотел, чтобы Джемин, Винтер, Сончан были у его могилы? В глазах Джехена негодование и тоска, и Джонни вполне мог бы ничего ему не отвечать, однако он все же присаживается напротив. - Если я отвечу, Вас постигнет еще большая тоска, однако Вы хотите знать правду, и я скажу ее. Однажды Его Величество сказал мне, что не желает, чтобы его тело покоилось на этой проклятой земле. Именно так он назвал эту страну. Пусть он здесь провел многие годы, однако всегда тосковал по родине и по родителям, с которыми прежде никогда не расставался. Наше государство король считал поистине великим наравне с королевством Агарти, но лишь здесь он познал боль утраты и боль любви. Это место не подарило бы ему покоя. Джехен неверяще выдыхает, роняя на пол бутылку, и только сгибается пополам, пряча лицо в ладонях. Джонни слышит его тяжелое прерывистое дыхание, а затем удрученные слова: - Я ему ничего, кроме страданий и боли не принес. Он сделал это, Джонни... Он сделал все ровно так, как и обещал. Поначалу хотел, чтобы я умолял его обратить на меня свой взгляд. Я влюбился и тосковал без его внимания. Доен сказал, что заставит меня так страдать, так мучиться, так биться в агонии душевных мук, что я буду умолять его о казни. Не прошло даже трех дней, а я уже не хочу жить. Сил совсем нет, я будто сгораю заживо снова и снова... Он все сделал, как хотел, как запланировал. Джонни хмурится, вспоминая все слова, сказанные Доеном Джехену, и это было правдой. Доен действительно исполнил все то, что планировал, чтобы уничтожить мужа, и теперь тот сидит, сгорбившись, в кресле, измученный, жалкий, страдающий. Но Джонни не жаль его совсем. - Надеюсь, Вы осознаете всю тяжесть собственной вины перед человеком, который горел в адском пламени столько лет из любви к Вам. Обвиняете во всем Его Величество до сих пор? А как же Вы? Это Вы виновны в его гибели, и это то, что я никогда не прощу Вам. Я ведь... так любил его, он был таким чистым, нежным и добрым, таким прекрасным, но ты все растоптал в нем. Нещадно убил его. Думаешь, болезнь из ниоткуда появилась? Он мучился болезнью долгие месяцы, порой даже не мог пошевелить конечностями, но все равно продолжал работать и угождать тебе. Это из-за тебя он заболел. Это ты ускорил течение болезни. Жалеешь себя? А какой в этом смысл? Может, тебе лучше пойти и сразу убить себя, чтобы не мучить собственных детей и свою мать? Лицо Джонни жесткое и злое, а глаза темные и жестокие, глядят так пристально и презрительно, что Джехен сглатывает, осознавая, как заставил всех страдать. Верно. Доен ни в чем никогда не был виноват: влюбился не по своему желанию, молил о любви, потерял единственного друга, столько лет не виделся с родителями и с ребенком, потерял тестя, которого бесконечно уважал, долго болел и в итоге умер сквозь мучения. И это все из-за Джехена. - Я не могу этого сделать, потому что Доен доверил мне детей, и я поклялся, что сделаю их счастливыми, несмотря ни на что. Как только это случится, поверь, я тут же покину этот бренный мир. Джехен смотрит ему прямо в глаза уверенно и на удивление спокойно, однако Джонни видит там тоску и смирение. - Что же... это твой крест, так неси его до самого конца.

***

- Отстань, я первая её увидела! - Я первым заметил эту лягушку! - Я же сказал перестать вам обоим! Винтер и Сончан никак не могут перестать драться, и Джемин, закатив глаза, хватает их за воротники и слегка трясет, чтобы брыкающиеся дети перестали размахивать руками, но те только продолжают борьбу, начиная друг друга пинать. Сончан и Винтер были слишком неугомонными, и порой Джемину казалось, будто он их нянька, а не старший брат и наследный принц. - Вы такие грубые, Господь помилуй! Не могу поверить, что вы из королевской династии! - Но он отобрал мою лягушку, хотя я первая ее увидела! - Я первый ее заметил, а ты ее пыталась стащить! Лица близнецов ярко краснеют из-за злости, и оба пыхтят, пытаясь вырваться из крепких рук старшего брата, который до сих пор держал их, словно котят, но ничего не получалось. - Откуда вообще эта лягушка появилась в нашем саду? Мальчик с девочкой отвечают в один голос, задрав головы: - Нам ее Джено принес из озера для простолюдинов! Джемин переводит яростный взгляд на слугу, что стоял неподалеку и наблюдал за этой картиной, и произносит: - Джено, ты снова им потакаешь! - Но они слишком милы, Ваше Высочество. Джено слегка склоняет голову, с мягкой улыбкой отвечая принцу, и Джемин смягчается, снова обращаясь к младшим: - Лягушка уже все равно ускакала, но если вы перестанете драться, я, может быть, покатаю вас на лошади, и мы сможем поиграть в рыцарей после обеда с бабушкой и отцом. Сончан и Винтер тут же обмякают в его руках и ярко улыбаются, начиная прыгать и радостно кричать: - Покатай, покатай! Братец Джемин, покатай нас на лошади! - Боже, вы такие шумные. Джехен не может перестать улыбаться, глядя на радующихся детей с балкона. - Они так выросли, хотя казалось, что еще вчера были малютками. Королева мягко улыбается, стоя рядом с сыном, и прикасается к его ладони, слегка поглаживая ее. - Да, уже восемь лет прошло. Как пугающе летит время. - Джемин стал красивым и статным юношей, я уверена, что к своему совершеннолетию, он расцветет лишь сильнее. Один в один ты в пятнадцать лет. Джехен же задумчиво отвечает: - Один в один я внешне, один в один Доен внутри. Мать окидывает его грустным взглядом. - В конце концов, вы оба его родители, конечно же, он взял от каждого из вас всего понемногу. Он такой же умный, мудрый, добрый и заботливый, как Доен. Сончан внешне похож на твоего отца, характером в меня, а Винтер похожа на тебя и на Доена, однако характер точно твой, - такая же бойкая и драчливая. Порой я даже не знаю, как ее воспитывать, на все мои укоры найдет ответ, что за дитя. - Зато ее никто не сможет обидеть. Неужели это плохо? Главное, все ее цели и мечты направить в нужное русло, а послушание никогда не было моей сильной стороной. Женщина тихо смеется: - Это уж точно. Через месяц близнецам исполнится восемь, не хочешь их отвезти в королевство Агарти на могилу Доена? Пусть встретятся с ним хотя бы так. Джехен тяжело вдыхает и выдыхает, глядя прямо перед собой, но вместо ответа лишь спрашивает ее: - Как думаешь, мама, они счастливы? - Конечно. Зачем ты спрашиваешь? - Просто хочу убедиться, что моя клятва Доену исполняется. Он ведь детей мне доверил, я не могу его подвести. Марианна обнимает сына сзади, кладя подбородок на его плечо: - Послушай, сын, я знаю, как важно тебе сделать этих детей счастливыми, однако не нужно так убивать себя ради этого. Доен бы не желал такого для тебя. - Мы не знаем, чего бы он желал, потому что он мертв. - Он тебя любил, а ты до сих пор забыть его не можешь. Джехен разворачивается, заглядывая королеве прямо в глаза. - Потому что на это есть целое множество причин. А ты? Ты разве забыла отца, хотя прошло уже столько лет со дня его смерти? Думаешь, я не знаю, как вечерами ты тоскуешь по нему, плачешь в подушку и разглядываешь его портреты в галерейной зале? - Я понимаю тебя, Джехен. Мы оба тоскуем и печалимся, и забыть не можем своих любимых, но реальность такова, что жизнь продолжает течь, как и длилась до этого. Солнце все так же светит, дожди идут, а люди продолжают работать. Дети растут. Жизнь идет, Джехен, и мы не молодеем, так, может, нужно просто жить дальше, продолжая помнить о прошлом? - Что ты имеешь в виду? - Может... тебе нужно снова заключить с кем-нибудь брак? Джехен вспыхивает в одно мгновение, и королева отступает на несколько шагов, пугаясь. - Я даже слышать о подобном не хочу! Я остался один, так один и умру! С этими яростными словами альфа стремительно покидает балкон.