Одуванчиковое лето

      За столом Чонвон поделился историями о своём пути. Ему посчастливилось встретить старого друга, а после к нему пристал какой-то мужчина, почему-то решивший, что Ян Чонвон — это будущий айдол, стоит парню только присоединиться к его агентству. Если первому событию друг был рад, то от второго бежал со всех ног, пока ему не удалось спрятаться среди пассажиров, ждущих свой автобус.       Бабуля Нарэ посетовала на подобных людей, немного поворчала о том, что сейчас этот шоу-бизнес — помойка, в которую лучше не лезть, если не хочешь закончить свою жизнь, как поломанная и переделанная на сто раз кукла.       Хёрим кивала, соглашаясь с бабушкиными словами, но молчала, поскольку рот был занят любимой едой. Чонвон тоже кивал, показывая свои ямочки, которые бабуля уже успела потискать по пути в дом. Иногда он смотрел на подругу, делясь своими тёплыми впечатлениями взглядом, и улыбался бабушке, когда она подкладывала ему отваренных кальмаров.       — Вы уже так долго общаетесь, — прошелестела бабуля, поглаживая внучку по волосам, — я давно не помню, чтобы Хёрим так рвалась ко мне в деревню. Спасибо тебе, Чонвон.       — Ну, ба, — смутилась девушка, бросая беглый взгляд на друга, который опустил голову, смеясь. Он повернулся к ней, но Бён в момент спрятала свои глаза за короткими прядями, сосредоточенно что-то выискивая в чаше. Пальцы нервно прошлись по волосам.       — Да, уже полтора года прошло, — подтвердил Ян, дёргая уголочками губ, — я очень рад, что она так сильно хочет провести со мной лето, — он взял в руки ложку и пододвинул пиалу с пигоди в сторону Бён, — я тоже.       — Да ладно вам, — пряча покрасневшие щёки, Хёрим заскользила по полу, словно пытаясь спасти бегством.       — Эх, были такие длинные волосы, — обратив внимание на её пальцы, что всё ещё теребили пряди, бабуля сокрушенно покачала головой, — а сейчас, взбрело девке в голову, да обстригла. Она когда до плеч носила, — обратилась госпожа Бён к парню, — я ей такие косы заплетала. Такое загляденье, ох.       — А мне и так нравится, — Чонвон снова посмотрел на Хёрим, ловя её взгляд, который снова затерялся где-то в ямочках. Внутри разлилось тёплое и приятное чувство и на секундочку Бён показалось, что она самый счастливый человек, — она в любом виде милая.       Девушка улыбнулась, тихо прошептав: «спасибо». Ян по-доброму усмехнулся, отворачиваясь, а затем принялся за дакжим, с удовольствием уплетая блюдо. Он заметно устал с дороги и проголодался, поэтому бабушка только была рада откормить парня до отвала, так, словно кормила на убой. Услышав его ответ, она ехидно хохотнула, не скрывая своего любопытства, посмотрела на внучку, смущенно перебиравшую палочками.       — Но вредная, — задорно протянула, стреляя глазами в неё, на что Чонвон улыбнулся, поддержав кивками.       Упомянутая девушка закатила глаза, вспоминая почему же, собственно говоря, бабуля и друг так сдружились. Оба любили её по-доброму поддеть.        — Ты ешь, мой хороший, ешь.       — Иногда у меня складывается впечатление, что Чонвона ты любишь больше, — наигранно насупилась Хёрим, глядя как бабуля то подкладывает Яну еду, то поглаживает его по голове.       — Ну, а как же, — всплеснула руками бабуля Нарэ, — всю жизнь я мечтала о внуке, а мне досталась только вредная Бён Хёрим — и, протянув свою морщинистую ладонь, схватила за левую щеку, оттягивая на себя.       Девушка засмеялась, пытаясь увернуться, Чонвон подхватил её смех и даже Дождик залаял на улице, поддавшись всеобщему веселью.       — И я люблю тебя, бабуля Нарэ, — Хёрим потёрла щёку, которую удалось отвоевать.       — А я вас, — госпожа Бён сладко улыбнулась, и казалось, что в глазах у неё горят добрые и задорные икринки, словно от костра, — вы кушайте. Худых и голодных никто не любит, а я подавно.       Поевши, Хёрим тут же вызвалась сопроводить Чонвона в его комнату, в которой раньше спали родители, когда приезжали к бабушке в гости. Мать не особо любила бывать в деревне у бабули, будучи слишком городской женщиной, но свою свекровь любила безумно, поэтому каждое лето, они хотя бы на недельку, но брали отпуск и приезжали в Яндон.       Комната, доставшаяся другу, была просторной — самой большой в домике. Два окна, одно из которых выходило прямо на огромное поле, поскольку дом бабушки был самым последним в поселении. Традиционная кровать на полу, по бокам от которой по две небольшие тумбочки со светильником на одной. Отделанные бамбуком стены были украшены детскими рисунками и подделками самой Хёрим, а у окна, оформленного с помощью бумаги «ханчжи», весел старенький ветряной колокольчик с пословицей, который подарил на свадьбу бабуле суеверный покойный дедушка Дживан.       — Вот здесь ты проведёшь своё лето, — раскинув руки, Бён присела на постель, наблюдая за тем, как Чонвон заносит сумку в комнату, а после останавливается, дабы осмотреться.       — Тут так свежо, — юноша улыбается, переводя взгляд на одну из стен, удерживающую не только кадки с домашними растениями, но и рисунки Хё, — мне нравится здесь.       — Я рада! Лично тут всё убирала. Я думаю, сегодня можно отдохнуть, ведь ты устал с дороги. Может даже поспать, а вечером можно просто прогуляться, покажу тебе все окрестности.       — Хочешь сдать все свои локации? — парень завалился рядом, убирая руки за голову и впираясь взглядом в потолок, — такая тараторка, — проскользнула усмешка на губах.       — Йа, — Бён толкнула легонько его в бедро, прежде чем тоже улечься на постель и вдохнуть запах свежей ткани и запах Чонвона, который отдавался нотками ванили, — даже не верится, что мы встретились.       — Я очень ждал этого момента. Так боялся, что нам будет неловко, что мы будем смущенно молчать и напряженно смотреть друг на друга, когда кто-то из нас отведёт взгляд.       — Я тоже. Мне казалось, что первая встреча будет слишком яркой и неудобной. Я опять бы всё испортила… но нет, такое чувство, словно мы виделись лично уже и до этого.       — Это потому что наши клеточки синхронизировались.       — Боже, перестань снова нести эту чушь, — она засмеялась, пряча улыбку в своих сложенных ладонях.       — Не делай так, — Чонвон коснулся её ладоней и, игнорируя внезапно смутившуюся подругу, убрал их, мягко поглаживая, перед тем как отпустить, — у тебя прекрасная улыбка, Кексик. Не нужно её прятать.       Хёрим закусила нижнюю губу, счастливо улыбаясь. Из груди вырвался нервный смех, и она подняла голову вверх, заскользив по покрывалу, прежде чем повернуться к Яну, который наблюдал за ней, показывая ямочки.       Пальцы у Бён Хёрим очень непослушные — это выяснилось спустя пару секунд, когда она с волнением осознала, что касается ими его кожи. Ямочки у друга не такие глубокие, как она себе напредставляла, но очень мягкие и тёплые.       — Извини, — она смущённо убрала пальцы, прикрывая глаза. Вообще было немного страшно, что сейчас друг разозлится или не поймёт её порыва, — я просто… ты же знаешь, как они мне нравятся?       — О да, — хрюкнув от веселья, Ян выпустил губами воздух, — ты, наверное, всё это время места себе не находила от желания потискать их. Но ничего, сейчас отыграешься за все полтора года. Можешь делать это в любое время.       — Прямо-таки в любое-любое?       — Да.       — А если мне захочется сделать это ночью?       — Тогда, кто-то будет перевёрнут на пол, и пускай потом не ноет из-за заболевшей спины, — Чонвон шутливо пригрозил, но затем вмиг сделал серьёзное лицо и сощурил глаза, — я серьёзно. Только посмей меня разбудить!       Хёрим не ответила. Она пожала плечами, а затем приподнялась и встала, направляясь к окну. Бён нечасто бывала в Яндоне, поэтому когда выдавалась подобная возможность, девушка быстро собирала вещи и брала билеты.       Она чертовски сильно любила это место, как и её папа, рождённый именно тут. Построенная по принципу конфуцианства — «горы сзади, вода спереди» на возвышенном участке, деревня стала неотъемлемой частью корейской культуры, сохранив древнекорейский стиль домов и улочек, павильонов и школ. Хёрим часто встречала туристов в их фольклорной деревне, но к счастью госпожи Бён, дедушкино родовое гнездо было почти в самом конце и многие не доходили до сюда, отчего на их улице было тише и спокойнее, чем в центре.       Дедушка Дживан рассказывал, что их Яндон появился недалеко от Кёнчжу, в начале эпохи Чосон. Заведомо, здесь жили семьи, представляющие две фамилии — Сон и Ли. Предки семьи Бён переселились сюда из Хапчхона — уезда в провинции Кёнсан-Намдо, несколько тысячелетий назад. Они стали первыми с фамилией «Бён», появившиеся в Яндоне. До них здесь обосновались пару представителей фамилий «Ким» и «Пак».       Будучи маленькой, Хёрим всегда представляла, что является одной из поселенцев деревни во времена правления династии Чосон. Став немного постарше и освоив дорамы, она в тайне мечтала о том, что в одном месте деревни она сможет либо попасть в прошлое, либо кто-нибудь из прошлого попадёт к ним. Девочка бы привела этого везунчика к бабуле и дедуле и они, накормив путника, уложили бы спать, а после он обязательно бы влюбился в Бён Хёрим и даже был бы против возращения домой.       Мечты, они такие. Сладкие.       — Ты отдыхай пока, — она убрала упавшую на глаза прядь и повернулась к Чонвону, что следил за ней заинтересованным взглядом, — туалет ты знаешь где. Если я тебе понадоблюсь, то я буду за стенкой, бабуля спит внизу.       Хёрим указала пальцем вниз, сопровождая жестами свои слова. Друг усмехнулся, заметив это и поблагодарив, приподнялся за девушкой, которая уже вышла в коридор. Он облокотился щекой о дверь и взялся левой рукой за ручку, не сводя своих тёмных глаз с неё. Чонвон часто так делал: во время видеозвонков, когда они шли до дома и за столом. Она даже успела привыкнуть к этому.       — Спасибо, Кексик, — он протянул ладонь и прошёлся ею по её растрёпанным волосам, вызвав девичье недовольство и смех, — я уже жду не дождусь вечера.       — Отдыхай давай, — Хёрим растянула губы в усмешке, прежде чем прошла к своей двери и указала на неё, — если что, я буду здесь, — и отсалютовав ему, скрылась в комнате.       Чонвон проводил её взглядом и сладко зевнув, усмехнулся.       — Да, я уже понял.

***

      Оставшиеся пол дня, Хёрим провела с бабушкой. Они сидели на веранде, вычищая сорванные корешки женьшеня, которые после госпожа Бён либо засолит на зиму, либо приготовит какое-нибудь вкусное блюдо. Она тщательно выскребала кожуру, пока Хё отмывала их от грязи в тёплой воде, пропитанной специальным раствором.       Чонвон спал. Прежде чем уйти вниз, девушка аккуратно постучала и, не услышав ответа, заглянула в комнату, чтобы увидеть, как друг распластался на кровати, положив одну из ладоней под подушку. Сумки не было видно, скорее всего, он уже разобрал вещи и поместил их в небольшой комод, что стоял у противоположной от окна стены.       Время рядом с бабушкой шло незаметно. Дождик игрался неподалеку с бабочкой, которая сев ему на нос, переняла на себя, всё собачье внимание. До этого он отчаянно рылся в земле, наверняка пытаясь откопать запрятанную по осени кость. Бабушка что-то проворчала на диалекте, которого никак не могла понять внучка и, погладив пса, закрыла дверь в дом, дабы своим лаем он не разбудил гостя.       Они судачили с бабулей о прошлом. Она в сотый раз рассказывала, как они познакомились с дедушкой Дживаном, ради которого бабуля переехала в Яндон, их провинции Кёнсан-Пукто. Она была коренной жительницей Кёнджу, дедушка, будучи студентом влюбился в такую своеобразную, совсем непохожую на типичных робких кореянок бабушку и позвал её за собой. Бабуля Нарэ редко, когда заикалась почему именно она влюбилась в деда, в то время, как сам дедушка рассказывал внучке каждую деталь их прошлого. Она такая закрытая и он, открытый и доверчивый.       — Твой дед, был самым лучшим мужчиной в мире, — предавшись воспоминаниям, улыбнулась бабушка, — однажды, он стоял около моего дома целые сутки, потому что хотел быть первым, кто увидит меня после недельного заточения родителей. Они не одобряли нашего общения. Говорили, что городской девушке, которая вскоре выйдет замуж за кого-то лысого общественного деятеля, негоже шастать с обычным студентишкой.       — Дедушка говорил, что он просто не хотел тратить деньги на дорогу, и поэтому было проще прождать сутки, чем мотаться к тебе дважды, — засмеялась Бён, словно сейчас видя перед глазами любимого дедушку, который сидел на этой же веранде и ворчливо «раскрывал правду». Но его влюбленные глаза так безбожно врать не могли.       — Ага, конечно, — хлопнула бабуля по коленке, — господи, подумать только. За кого-то общественного деятеля! Но твоя бабуля-то не промах, — женщина задорно хохотнула, качая головой, — как только закончила учиться, сразу рванула сюда, в Яндон. Тут то мы и заключили союз, как сейчас помню. Я оборвала с родителями все связи и даже вопреки обычаям, забрала его фамилию себе, а дедушка твой, — она заговорщицки подмигнула, — ещё и стал очень даже уважаемым человеком. Если бы не он, то наше рыбное дело пошло бы ко дну.       Она снова засмеялась над своей шуткой. Хёрим искренне улыбнулась вслед за ней, глядя на то, как морщинистые руки перебирают корешки. Дедули не стало три года назад и Хёрим до сих пор не может отделаться от тоски, которая часто сковывала её сердце. Иногда она смотрела на дом, на будку, сделанную дедушкой, на небольшой сад, в котором они по традиции «находили» клад, что, несомненно, вечером прятал он же.       — Думаю, я их переиграла и уничтожила, — вернул реальность голос бабушки.       — Не жалеешь, что отвернулась от родителей?       — Я? — бабушка неподдельно удивилась, а после недовольно цокнула, — ни единой секунды. Мои родители были достаточно строги, планировали всю мою жизнь без меня. По молодости, мама часто морила меня голодом, чтобы я оставалась стройной и худой, хотя, я была немного склонна к полноте ещё с рождения. Мой бунтарский характер тоже послужил мне услугу. Твой дедушка, — женщина посмотрела вдаль и в глазах её отразилась печаль, вперемешку с любовью, — подарил мне свободу, уважал мой выбор и всегда говорил не забывать о своих ценностях и приоритетах.       — Поэтому ты влюбилась?       — Поэтому я его и люблю, Хёрим.       На какое-то время они замолчали. Бабушка всё ещё смотрела вдаль, туда, где солнце медленно опускалось за горизонт, лаская лица прохожих своими жаркими, огненными лучами.       Лето в Яндоне всегда было тёплым (за исключение тех, кто жил на вершинах, ибо для них лето было — холодным), часто здесь были ливни и обильные ветра, из-за муссонного климата. Зима была не прохладной, почти не снежной, в связи, с чем, родители всегда брали Хёрим с собой на зимние каникулы к бабушке и дедушке.       — Добрый вечер, — появился в дверях сонный Ян, потирая глаза и стараясь пригладить взъерошенные волосы.       Хёрим оторвалась от созерцания природы и перевела взгляд на друга. Она невольно прошлась взглядом по его телу, по тёмной футболке, что не скрывала спортивного тела — ведь его обладатель занимался танцами и баскетболом, по растрёпанным волосам, что более менее приняли божеский вид. Госпожа Бён ощерила зубы, улучив внучку в разглядывании.       — Хорошо поспал, Чонвон-а? — повернулась к нему женщина, откладывая корешки и похлопала рядом с собой, умиляясь с того, как выглядел гость.       — Да, это было прекрасно, — он ещё раз зевнул, прежде чем ямочки снова явились свету и забрали всё внимание Хёрим на себя, — очень давно так не спал. Ваш воздух творит чудеса. Здесь кругом такой уют.       — Полностью с тобой согласна, в Сеуле, наверное, очень шумно, — покачала головой бабушка Нарэ.       — Так говоришь, словно в Кёнчжу тихо, — вклинилась в разговор Хёрим, параллельно показывая, Чонвону, что делать, поскольку тот выразил желание помочь, — в любом городе не так, как в Яндоне. Воздух тяжелее, мир намного громче. Здесь только умиротворенность.       — Сеул действительно очень шумный, иногда он кажется чужим, а себя я чувствую одиноко и неправильно, — Ян покачал головой, несильно задевая руку Хёрим в тазу, из-за чего девушка под бабушкин смешок, спряталась за короткими прядями волос, — а как только приехал сюда, почувствовал, как всё внутри встаёт по местам и дышать я могу легко и свободно.       — Я верю в то, что здесь ты найдёшь все свои ответы, Чонвон-а, — похлопала его по плечу бабуля Нарэ и кивнула на закат, — такая красота, — Хёрим, — обратилась к внучке, — вы же собирались погулять. Идите, пока не стало поздно.       — Чонвон, идёшь? — оставила последние корешки в тазу Бён.       — Конечно, — он встал, а затем снова поклонился бабушке, — ещё раз благодарю вас за то, что приютили меня.       — Ох, иди ты уже, джентльмен, — с улыбкой на губах хохотнула женщина, задумчиво глядя парню в спину, когда он с внучкой скрылся в доме, — как бы нам не пожалеть об этом.       Она едва слышно выдохнула, слушая, как Ян и Бён веселятся на втором этаже, а затем прислонила руку к сердцу, сожалея о том, что покойный муж не видит, как цветёт его любимая внучка, в которой души он не чаял. Она тоскливо посмотрела на тазик, в момент, почувствовав острое одиночество и нехватку мужчины, который раньше так же сидел напротив, вымывая грязь с корней.       — Бабуля, мы побежали, — выбежала Хёрим, сменившая платье на теплый спортивный костюм и кроссовки, а вслед за ней и Чонвон, накинувший на себя джинсовку и кепку, — мы тебя очень любим.       Внучка смачно поцеловала её в щеку, приобнимая за плечи. Ян наклонился со спины, окутав её руками и Бён Нарэ ощутила, как одиночество постепенно растворяется, уходя вслед за солнечными лучами. Сердце радостно затрепетало и, поддавшись порыву, та чмокнула их в щеки, отпустив на прогулку.       Отвернувшись от захлопнувшейся двери ворот, госпожа Бён взяла в руки самодельный ножик, который подарил ей сын, и пододвинула к себе поближе тазик.       Дождик заурчал, переворачиваясь на живот, а легкий ветерок коснулся её седых волос, прежде чем Нарэ взяла один из корешков и запела старую песню, которую по вечерам напевал ей Дживан.       Ей предстоит долгая работа.