Не по плану

Изуку никак не мог оторвать взгляд от пятен крови на осколках битого стекла. За последние два месяца в районе Куата было совершено несколько убийств; какая-либо методичность в действиях злодея отсутствовала. Более того, было сложно сказать наверняка, что представляла собой его причуда — даже после третьей жертвы полиция была уверена лишь в том, что убийца обладал весьма творческим складом ума. Агентство Старателя было также привлечено к расследованию дела. Жуткий звонок раздался в тот же день, когда одного беспричудного мужчину средних лет уволили с пятой по счёту работы; вернувшись домой, он зарезал свою старую мать и жену. Хотя семья убийцы проживала в той части района, что уже была отведена под новую застройку и состояла из полуразрушенных зданий, этим вечером там также блуждала группа подростков. Дети искали обитавшего здесь, по слухам, призрака и случайно услышали крики жертв. — Вы, герои, судите нас не за то, чем мы уже успели стать, а за то, кем могли бы стать вы. Особенно без этих ваших ярких причуд… — Когда он заметил напряженное выражение лица Изуку, мужчина усмехнулся. — Бесполезные ничтожества. Он был неправ. Ему оставалось только насмехаться. Он ничего не знал о — Изуку вздрогнул, не выдержав тяжёлого, пронзительного взгляда. Айзава, который также участвовал в задержании в силу отсутствия данных о способностях злодея, пробормотал что-то и отправил своего ученика поговорить со свидетелями. К сожалению, это нисколько ему не помогло: успокаивая испуганных подростков — а ведь они были одного возраста, — Изуку чувствовал себя подавлено и отстраненно, пытаясь побороть совершенно детское желание спрятаться где-нибудь на время. Высвеченный вспышками полицейских огней, Айзава прислонился к стене рядом с ним. — Не дай его словам задеть тебя. Как про-герою, мне приходится сталкиваться с похожими любителями поболтать несколько раз на дню, — Айзава бросил на него один из своих самых усталых взглядов. — Кто угодно может однажды обнаружить себя на дне, но далеко не каждый человек, даже с трагичным прошлым, действительно способен убить свою семью самым бесчеловечным способом. Изуку кивнул. — Тогда я действительно не стану, — он выдавил нерешительную улыбку. — Спасибо, Айзава-сенсей. — Голова-ластик, и не благодари меня, проблемный ребёнок. Иди, проверь Тодороки, он шёл к офицеру, когда я видел его в последний раз. Изуку снова кивнул, теперь с гораздо большим энтузиазмом. Мог ли он предположить в тот день, что несколько недель спустя ему придется пережить не только обвинения в массовом убийстве, последствия гнева Шигараки вкупе с осознанием того, что его преследует древний злодей, но и тот факт, что в игре на его нервах вышеупомянутый злодей станет лидером, наголову опередившим всех остальных? — Трагедия человеческого существа, мальчик, — Все за Одного попытался смахнуть пыль со своего костюма после очередной неудачной попытки отнять причуду у Изуку, — в том, что нам всегда приходится сталкиваться с последствиями наших прошлых ошибок. Он встал и приглашающее протянул ладонь. — Отдай мне Одного за Всех, Изуку. Я жду. Изуку едва ли не зашипел, сердито выцеживая слова. Похоже, что причуда Четвёртого, постоянная нехватка сна и странно покровительственный тон Все за Одного выбесили его окончательно. — Ты когда-нибудь слышал о чём-то вроде права выбора? Или свободы воли? — Он послал еще одну удушающую воздушную волну в направлении Шигараки. — Хотя кого я обманываю, определённо нет, судя по тому, как ты поступил с собственным братом! Куда более честное «заткнись, они выбрали меня, а не тебя» он озвучивать не стал. — Свобода воли?.. Забавно. Почему ты так уверен, что если эта причуда так крепко привязалась к тебе, то это хорошая иллюстрация «свободы воли»? На этот раз Все за Одного говорил с ним голосом Томуры. Его потрескавшиеся губы шевелились совершенно механически, без какого-либо осознания собственных действий. — Любой наш выбор — это совокупность инстинктов, разделенных на влияние других людей и жизненный опыт. Концепция «воли» есть лишь иллюзия. — Посмотри на моего Томуру, который был так уверен, что его мысли и действия есть продукт его собственной личности: сломанный брошенный ребенок, который настолько боялся потерять эмоциональную связь с другим человеком, что мне быстро наскучило… — И именно поэтому я спасу его от тебя! Все за Одного хмыкнул. — Но ты должен понимать: исходя из твоей же логики, чтобы действительно быть спасённым, нужно искать спасения самому. Изуку только вздрогнул, уклонившись от обломков. К сожалению, у Шигараки были с этим определенные проблемы. Вероятнее всего, в своём текущем состоянии он был готов вырвать с мясом протянутую навстречу руку помощи. — А теперь взгляни на себя — такой отчаянный, всегда готовый пожертвовать собой, так глупо и безнадёжно преданный другим… Сквозь сломанную маску злодея, в тенях, скрывавших глаза Томуры, Изуку мог видеть чужую насмешливую ухмылку. — Однако что-то мне подсказывает: природа вашей с Томурой преданности по факту совершенно одинакова. Попытавшись снизить воздействие удара, Изуку стиснул зубы и выпустил Чёрный Кнут с куда как меньшей, чем обычно, осторожностью. Причуда с грохотом пробила бетонный пол и рванулась дальше, разрушив несколько опор — глаза Изуку слегка расширились, когда Шигараки, пронзённый гигантским осколком, апатично соскользнул в одну из новых трещин. Он не двигается? Что происходит? Это не то, что он — — Играем грязно, да, Изуку? Как грубо… Но и не удивительно. Мужчина заговорщически приложил палец к губам и отступил в сторону, когда тело Томуры окончательно исчезло в разломе. — Думаю, ты уже заметил, но я на время позаимствовал его причуду регенерации. Итак, мы продолжаем, или делаем перерыв, чтобы ты попробовал «спасти его»? На мгновение Изуку почувствовал только страх, страх и чистейшую ненависть. Даже после того, как прошлые владельцы Одного за Всех приняли его как нового носителя, даже после их обнадеживающих слов и постоянного наблюдения их постоянной поддержки, Изуку по-прежнему чувствовал себя притворщиком в глазах других. Там, где ложь Всемогущего была не меньше, чем благородной жертвой во имя всеобщего блага, его победы отзывались лишь горечью во рту. Но теперь это была его причуда, его сила, и хотя он должен был разрубить гордиев узел своей совершенно очевидной психологической травмы намного раньше… всё было под контролем. Ему всего-навсего был нужен новый план, поскольку предыдущие утратили смысл в силу возникновения непредвиденных факторов — чего только стоила его излишне чувствительная реакция на чрезвычайно ёбнутые психологические игры чрезвычайно ёбнутого древнего злодея, который разве что не пытался заползти ему под кожу. Уже привычно проигнорировав взволнованный гул призрачных голосов, Изуку направил сжигавшую его ярость в решающий удар. Он мог спасти Тенко, он мог спасти всех — и наконец стереть эту понимающую улыбку с его лица.