***
Сир Барристан стоял на страже, пока вокруг все веселились на пиру, что был еще более шикарным, чем в предыдущие годы, и с отвращением смотрел, как олень вновь лапал служанок и упивался вином. Он покачал головой. Это был не тот человек, которому стоило бы служить. Не такой, каким был бы его принц - человек, защищать которого было бы честью, не оборви его жизнь этот блудник и пьяница. Рыцарь уже не раз сожалел, что преклонил колени перед этим человеком и поклялся в верности. Он сожалел, что не принял смерть и не пал рядом со своим истинным принцем, из которого вышел бы куда лучше король, чем из оленя. Но он не мог повернуть время вспять, как бы ни хотел. Не мог спасти принца, его детей, или матушку, которая, возможно, и не погибла бы, если бы не застряла во время родов на Драконьем камне в тот злополучный шторм. Нет, он мог бы покинуть свой пост и отправиться за моря, чтобы найти принца Визериса и принцессу Дейенерис, но перед тем, как они отправились на турнир, Паук сообщил, что дети Таргариенов были потеряны и даже, возможно, убиты. Барристану было больно это слышать и осознавать, что драконий род окончательно пресекся, но он не подал виду. Лишь ощутил, как бремя на его плечах стало тяжелее от осознания того, что он служил тому, кто их уничтожил. Тут его взгляд, уже не в первый раз с момента приезда, упал на невесту его бывшего собрата — Джейме Ланнистера. Девочка была еще юна, и невестой ее называть было ужасно, хотя замуж дев и более молодых выдавали. Вот только ее глаза… Они были необычайно остры, полны недюжего ума и в то же время меланхолии. А их цвет… Боги, да когда он впервые увидел эти глаза, он чуть не упал на колени. Ведь он знал их. Видел не раз, но на другом лице. У другого человека, который подавал столько надежд. Но откуда у бастарда с Севера такие глаза? И отчего лицо, на котором они были, так было ему знакомо?.. Эти хмурые брови, взгляд, глаза и эта улыбка. Такая редкая, но красивая. В такие моменты он чувствовал, что должен знать ее. Это было похоже на что-то на краю его сознания, и Барристан был зол на себя за то, что не мог понять, что именно. Но знал, кто мог ему помочь это понять. Его взгляд метнулся к бывшему соратнику, который нарушил свою клятву еще будучи членом Королевской гвардии, и который сейчас сидел рядом с братом и смеялся, и Барристан наконец решил, что все же поговорить с ним стоит. Потому что он должен знать, кто эта девочка. Должен.***
На следующий день были назначены массовые состязания. То есть те, кто прошли в предыдущих состязаниях, и те, кто записался на выборочные состязания, будут мутузить друг друга до того момента, пока их противник не уступит. В данный момент на ристалище вышли: Сандор Клиган, Торос из Мира, лорд Джон Ройс, его старший сын — Андар, сир Бринден Талли, пара Фреев, сир Джорах Мормонт, сир Вилис Мандерли, какой-то бастард из Штормовых земель, Джейсон Маллистер, парочка Ланнистеров из побочных ветвей, и, конечно же, сир Барристан Селми и его собрат Борос Блаунт. Было еще пара человек, но их имена Джоанна не запомнила. Они вышли вперед, поклонились королю и королеве, им дали отмашку и начался махач. Таких битв, где участвовало много народа, и где использовалась живая сталь, а в случае с сиром Джорахом валирийская (вероятно, это и был тот знаменитый клинок под именем Длинный коготь. Увидев его в первые, Джоанна даже пожалела, что не получит его, как Джон Сноу в сериале), ей еще не приходилось видеть. Только по телевизору. Но вживую было эпичнее. Да и сотня золотых драконов, которая по местным меркам была целым состоянием, значительно ее обрадовала. Она решила воспользоваться положением, так сказать, и припоминая, что именно на этом турнире выиграл Джорах Мормонт, поставила на него хорошую сумму, которая удвоилась в честь его победы, здесь так же произошедшей, как и каноне. Она довольно потерла руки и мысленно пожелала удачи бедному медведю, который вот-вот, окрыленный победой, сделает предложение мадаме, что вгонит его в долги, сделает работорговцем, отправит его отца на Стену, чтобы замолить грехи сына, а его отправит за моря. К ее тетке. При мыслях о Дейенерис, Джоанна, уже привычно, нахмурилась. Она не знала, что ей делать с этой своей родственницей. Королевой той не стать, но кто знает? Вдруг она и здесь станет чокнутой? Или, не дай боги, выведет своих драконов, и что тогда? У нее то их три, а у Джоанны только один! А нового «Танца» ей не хотелось. Как и пепелища на месте Королевской гавани. Но так как решения, пока, для этой проблемы, кроме как как-то организовать убийство Дейенерис, пока она не стала таковой, Джоанна не нашла, то отодвинула эти мысли на задворки сознания. И сосредоточилась на том, что было перед ней сейчас. А был перед ней путь к приюту. Неспроста же она хотела подзаработать на победе Джораха Мормонта, а с целью. Нет, Джейме давал ей хорошее содержание, и деньги теперь у нее были, но все же ей хотелось больше помочь Силве и ее подопечным. Особенно одному парню, Кассиану, который, как Джоанна подозревала, был одним из бастардов Роберта. Больно уж был похож - черные волосы и голубые глаза, да и мать его была служанкой в Красном замке, пока не забеременела и не перебралась сюда в поисках лучшей жизни, но сгинула во время набега Железнорожденных. Но помочь ему Джоанна хотела не в каверзных целях, а потому, что мальчик, несмотря на свои гены, был умен. Очень умен для двенадцатилетки. Он запросто решил все задачи по математике, которые она ему дала, едва заметив, как мальчик заинтересован в цифрах, и даже легко пересказывал тексты, которые она читала ему. Сам он читал, но плохо. Но это было поправимо. Вот только научить его лично она не успевала, Силва сама была малограмотная, а вот в Цитадели… Там его могли обучить и, может, он даже смог бы стать мейстером. Тем более это была мечта Кассиана. Но чтобы добраться до Староместа и обустроиться там, нужны деньги. Хотя бы пару десятков драконов. А уж сотни хватит года на два скромного проживания там. И лично по мнению Джоанны давать таким мозгам пропасть впустую было преступлением, и она решила побыть благотворителем. Помочь ему, да и на ремонт приюта денег подкинуть. Вот только она не ожидала, что за ней увяжется хвост. Роза Хайгардена чисто «случайно», но как по ней ни хрена не случайно, столкнулась с ней там же, где и в прошлый раз, на рыночной площади, когда Джоанна уже у знакомого торговца — Клиоса, покупала фрукты и сладости самым мелким, и не очень, в приют. И Джой заодно. Они вежливо поздоровалась, а потом она, подняв бровь, спросила: — Джоанна, зачем тебе столько карамельных яблок, фруктов и прочего? В Утесе некому больше закупать продукты? В ее голосе скользила ирония, но Джоанна проигнорировала это и спокойно ответила: — Нет, это для моих подопечных. Маргери подняла бровь. — Подопечных? — удивленно спросила девочка и мило захлопала ресницами. Она вообще почти все делала «мило». Брр!.. Джоанна сделала глубокий вдох и, как можно очаровательнее улыбнувшись, ответила: — Я помогаю одному приюту. Лицо Маргери незаметно, но изменилось. Глаза стали более внимательными, а выражение более искренним. Так она даже куда приятнее выглядела. Маргери несколько секунд смотрела на нее, а потом повернулась к торговцу и сказала: — Мне все то же самое, что вы продали этой леди. Спасибо. И подарила торговцу свою, вероятно, фирменную улыбку, из-за которой им даже сделали скидку. Последующий поход в приют был… запоминающимся. Силва была явно поражена, что в ее скромную обитель приходит уже вторая благородная дама с тех пор, как она открыла свои двери для сирот. А при виде нескольких больших корзин с продуктами, тканей для одежды и сладостей для детей, которых им может хватить на месяц, а то и на два, и того расплакалась. Кассиан, всегда держащий маску серьезности на лице и даже хмурости, тоже плакал, когда Джоанна вручила ему мешочек с деньгами и тихо сказала, что это для его обучения. Ни для чего больше. Мальчик, хотя и был старше нее, плакал как дитя и благодарил, страстно уверяя, что не подведет и потратит эти деньги с умом. Джоанна ему поверила. Может, это наивно, но она отчего-то поверила. Роза тоже не стояла без дела. Она нежным голосом спросила о жизни Свеи и Сваны, двух девочек близнецов пяти лет отроду, которые смотрели на нее большущими глазами, и которые благоговейно касались ее волос. Вероятно, думали, что Маргери принцесса. Также она поговорила и с другими обитателями приюта, поинтересовалась их жизнью… В этот момент Джоанна увидела, что девочка была куда как более настоящей, чем за пределами приюта, и такая Маргери ей импонировала куда больше, чем та особа, что старательно прикидывалась милой дурочкой и прятала свой ум и настоящую себя под многочисленными масками. Когда они наконец покинули приют, уже начало смеркаться. Девочки неторопливо шли вперед, окруженные охраной и служанками Маргери, и в этот раз атмосфера между ними была куда теплее и менее напряженной. — Ты отдала выигрыш этому мальчику, — тихо промолвила Маргери, которая была довольно задумчива после их визита в приют. — Почему? Джоанна пожала плечами. — Он умен, но, чтобы стать чем-то большим, чем беспризорным мальчишкой или, самое большее, рыбаком, ему нужны деньги, — ответила она. — Он хочет быть мейстером, так почему бы ему не помочь? В конце концов, то, что он не благородного происхождения, не значит, что Кассиан недостоин чего-то большего. — Многие бы с тобой не согласились, — аккуратно промолвила Маргери и стала краем глаза наблюдать за ее реакцией. — Например, ты? Твоя бабушка или еще куча невежественных дураков, которые думают, что раз уж они родились в замке, то особенные? — прямо сказала Джоанна и полностью повернулась к девочке. Она уже устала, и, когда она была такой, фильтр между головой и ртом пропадал, а порой ее даже несет. Как сегодня. — Это чушь, — запальчиво продолжила она. — Все мы одинаковые. И крестьяне и высокородные. Мы все спим, едим, срем и подыхаем. У нас одинаково красная кровь и болеем мы одинаково. Просто разница в условиях жизни. Любую простую прачку можно научить красиво говорить и одеваться. Любого рыбака можно научить быть лордом. В какой-то мере, простой люд даже лучше. Он не лжет ради власти и не идет по головам. А еще они могут работать руками и добывать себе еду. Брось высокородного в лесу, и он сдохнет от голода, а они нет. Бастардов это тоже касается. Вы и Семеро говорите, что мы лживые и опасные чудовища, которые едят высокородных детишек. Что в истории много примеров того, как бастарды пытались свергнуть своих законнорожденных родственников и прочее, и не понимают, что сами виноваты в их жестокости. Нас винят в том, над чем мы не властны. В том, что наши родители натворили. Более того, никто не дает нам шанса хоть кем-то стать в жизни. Хоть что-то иметь. Никакого наследства, никаких школ, чтобы изучить хоть какое-то ремесло, которое могло бы нас прокормить, вообще никаких шансов. Это несправедливо и жестоко! Под конец своего спича Джоанна тяжело дышала и наконец, сообразив, что говорит, пнула себя. Нашла перед кем душу излить и радеть за права бастардов! Вот дура! Она быстро попрощалась с хлопающей глазами Маргери, которая явно впала в ступор, и отправилась обратно к Утесу, надеясь, что эта вспышка не аукнется ей и не укусит в зад. И не заметила, что ее спич слушали, и весьма внимательно, еще несколько десятков человек, которые в этот момент были на улице, включая воспитанников приюта, взявшие в привычку тайком провожать свою попечительницу до дороги ведущей к Утесу.