***
Оберин Мартелл любил посещать Старомест, а особенно его бордели. Тут всегда можно было найти хорошее развлечение на ночь или на пару, и если он оказывался неподалеку, то всегда посещал свои полюбившиеся, еще во время своего обучения здесь, местечки. Он даже предпочитал ночевать там, а не в гостиницах, ведь что может лучше согреть, чем юное, теплое тело девицы или юноши? Или даже оба сразу. Хотя посещение города в этот раз был не праздной поездкой. Он прибыл сюда по просьбе брата, да и по собственной инициативе тоже, после того, как им прислали бочку с медом, а внутри была… …голова Горы. Кто-то прислал им с этой стороны Вестероса голову этого ублюдка с запиской, где говорилось, что Амори Лорх так же мертв, и что отправитель выражает искреннее соболезнование в связи со смертью принцессы Элии и ее детей. Но самое главное, записка была подписана не именем, а неким родичем вашего родича. Что за чушь? Естественно, Мартеллы хотели разузнать в чем тут дело было. Хотя бы для того, чтобы узнать, кто смог пробраться на турнир в Ланниспорте, где, как узнал Оберин, и был убит проклятый Григор Клиган собственным братом — так ему и надо — и украл его голову! Да так, что это не стало известно во всеуслышание. Такую то новость, что голову Горы украли, осквернив его тело, уже по всему Вестеросу бы разнесли. Но было тихо. И уже завтра Оберин собирался отправиться дальше, на Запад, покинув недружелюбный к нему Простор, где до сих пор его не простили за то, что пару лет назад он случайно покалечил Уилласа Тирелла во время другого турнира, хотя сам парень не обижался на него. Они даже переписывались, сойдясь на общей любви к лошадям. Вот только уснуть он все никак не мог и, покинув уютные объятия стройного блондина и пышногрудой брюнетки, между которыми он лежал, Оберин накинул свою одежду и вышел на небольшой балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Балкончик навис прямо над одной из узких улочек многочисленных улиц Староместа, но напротив здания было не еще одно каменное сооружение, а одно из ответвлений Медовички. Откуда-то доносилась музыка, голоса и даже крики — как злых пьянчуг, дерущихся тут и там, так и сладкие стоны страсти. Гулял едва заметный ветерок, кричали ночные птицы… — Держи паршивку! — вдруг крикнул мужской зычный голос, и Оберин, перегнувшись через перила, увидел, как из-за угла выбежала девочка лет одиннадцати-двенадцати, за спиной которой развевались длинные, густые волосы, а за ней гнались трое мужиков. Судя по одежде ребенка, которую он все же смог разглядеть в свете фонарей, та была не нищенка и, может, дочь купца или даже высокородная. Впрочем, это было не так важно. Оберин в любом случае не любил, когда обижали маленьких девочек. Он быстро метнулся в комнату, где на тумбе оставил один из своих кинжалов и, вернувшись на прежнее место, метко бросил его, попав в глаз того, кто был ближе всего к девочке, которая была уже почти под балконом, где он стоял. Раздался вопль. Красный змей вновь вернулся в комнату, чтобы схватить свое копье, и без труда, по отвесным зарослям, спустился прямиком на улицу, бесшумно спрыгнув на мощенную мостовую прямо между громилами и девочкой. Оберин одним плавным движением распрямился и выразительно раскрутил копье. — А вам мама не говорила, что девочек обижать не культурно, господа? — растягивая слова, сказал он и поднял бровь. Неряшливые мужчины окинули его взглядом пьяных покрасневших глаз и оскалились, явно не боясь его. А девочка за его спиной вдруг подала голос: — Я не думаю, что слова «культурно» и «господа» им знакомы. Ибо их словарный запас, боюсь, замер на «бухнуть», «убить» и «трахнуть». Оберин поднял бровь и хотел было обернуться, чтобы посмотреть на маленькую, кажется, ехидну, которую он спас, но не успел. Пьянчуги успели уже собрать остатки смелости и кинулись в его сторону с обнаженными мечами на перевес. Его кровь тут же взревела, и он бросился в бой. Он делал пасы и наносил удары: по ногам, по бокам и рукам и улыбался. Оберин всегда получал удовольствие от битвы. Будь то тренировка или настоящий бой, но то ощущение бегущей крови в жилах и быстрое биение сердца — вот ради чего он дрался и ради чего жил. Порой хорошая драка была лучше, чем даже секс. А это уже о чем-то говорило, ибо секс был тем, что он весьма страстно любил. Но этот бой даже в сотню лучших не вошел бы. Да и боем это можно было назвать с натяжкой. Эти идиоты и так едва стояли на ногах, а пробежка по кварталам города и того истощила их жалкие силы. Поэтому не прошло и минуты, как оба мужика валялись на мостовой в отключке, а Оберин, оперевшись на копье, усмехнулся. Он даже не запыхался и не успел устать. Двое его спутников на эту ночь куда как сильнее его вымотали, чем это. Но долго любоваться своей работой он не собирался и, пнув одного из своих противников, чтобы убедиться, что тот в полной отключке, Оберин обернулся вполне себе ожидая, что девочка уже убежала. Она не убежала. Зато убежать вдруг захотел он, ведь перед ним стоял призрак его умершей племянницы. Принцессы Рейнис. Те же индиговые глаза, сморщенный носик, высокие скулы, темные волосы. Оберин со свистом втянул воздух и моргнул. А потом нахмурился, поняв, что «призрак» обладал куда более светлой кожей, был повыше и вообще был старше, чем когда-либо имела возможность маленькая Рейнис. Но так похожа… Вот только столь дерзкого и не по-детски взрослого взгляда, который сейчас пристально оглядывал его с ног до головы, определенно не было у дочери Элии. Оберин прищурился. Его терзало странное чувство, что это сходство неслучайно, и что вообще вся эта встреча очень важна, хотя в судьбу он и не верил. — Ты в порядке? — наконец спросил он вместо очереди вопросов, которые были готовы вырваться из его рта. Оберин еще раз оглянулся и кинув взгляд на развалившиеся тела, кивнул на них и добавил: — Эти ублюдки больше тебе вреда не причинят. Я обещаю. Девочка скептично приподняла бровь. — Я должна верить слову незнакомца в одних портках и с копьем в руках? — выразительно подняв бровь, сказала она, и Оберин усмехнулся на миг отпустив взгляд на свою голую грудь и босые ноги. Он ведь и впрямь выпрыгнул в чем был. Хотя девочке еще повезло, ведь… — …если учесть, что вы явно принц Оберин, я должна быть довольна хотя бы наличием штанов, — саркастично промолвила девочка будто прочитав его мысли и закончив их. — Впрочем, копье и впрямь потрясающее, и я имею ввиду то, что у вас в руках. Мужчина широко усмехнулся, а потом разразился смехом. Какая бойкая и колючая штучка… Ему понравилась. И вызывала еще большей интерес, чем при первом взгляде на нее. — Вижу моя репутация бежит вперед меня, — весело сказал Оберин, чувствуя мурашки по коже из-за летнего ветерка, который кусал его оголенную кожу. — Я бы даже сказала несется, — пробормотала девочка и оглянулась, кажется, пытаясь сориентироваться. Оберин прищурился. — А как вас величать, миледи? — спросил он оперевшись на копье и скрестив ноги. — Вы мое имя вот знаете, а я ваше нет. Это невежливо и печалит меня безмерно, ведь я люблю знать, кого спасаю. Девочка закатила глаза. — Я бы смогла от них убежать, — раздраженно сказала она, и под нос себе добавила: — Первый раз что ли. — Вы, юная леди, не похожи на ту, кто часто бегает от бандитов, — подозрительно сказала Оберин и выразительно посмотрел на ее брюки (что удивительно) из явно дорогой кожи, такие же сапоги сшитые на заказ, плащ из тонкой шерсти и подол шелковой рубашки, который едва заметно торчал из-под плаща. Но несносный ребенок упрямо молчал, только все больше вертел головой. Было видно, что она заблудилась, и пару секунд на нее посмотрев Оберин, раздираемый любопытством, присел перед ней. — Давайте так, миледи, — сказал он. — Я помогу найти вам путь, а вы мне представитесь. Что скажете? Девочка пару секунд смотрела на него этими жутко знакомыми глазами, а потом выдохнула: — Хорошо, но только если перестанете тут щеголять буквально в одном исподнем. Я девушка приличная и разгуливать в компании полуголых мужчин мне не пристало. А то жених бросит. Оберин поднял бровь. — Такая молодая, а уже жених есть? — игриво сказал он и, включив все свое очарование добавил: — Хотя понять его могу, такую красоту грех упускать. Одну. По Староместу. Ночью. Услышав явный яд в последних словах, девочка фыркнула и сложив руки на груди, отвернулась к Медовичке. Не сработало, видать, его очарование. С ним такое впервые. И от этого все это знакомство в ночи Староместа было еще более интересным, а ощущение того, что это было судьбоносным столкновением стало еще более явным.Глава 26 или я, ночь, бандиты и Красный змей
6 августа 2021 г. в 08:04
Через сколько она заблудилась?
Конечно же, уже через пару поворотов в этом чертовом лабиринте, которым был проклятый Старомест! Каменные домишки в темноте были все одинаковые, и какой из них был ее гостиницей, было уже не ясно.
Тут было полно фонарей, но все же это ей не очень помогало и, судя по тому, что спустя час блужданий она оказалась на улице, где толпился народ, а на крылечках зданий терлись полунагие тела местных проституток, Джоанна поняла, что явно свернула не туда.
Вообще.
Ей-то нужно было в район Цитадели, а она утопала в нижний город — так он, кажись, назывался, где царил разврат, алкашка и прочее непотребство.
«Кто бы мог подумать, что в одном городе уживается самая большая община септонов и септ, ученые и вот это все?» — подумала Джоанна, подняв бровь и глянув в переулок, где весьма прилюдно занимался сексом какой-то бугай с почти голой проституткой.
Она отвела взгляд и скривилась, понимая, что спрашивать путь тут не у кого. И, подняв глаза, стала искать способ забраться повыше, чтобы разведать путь с крыш.
Благо Цитадель, или даже Высокая Башня, были достаточно примечательны и видно их было почти из каждой точки Староместа, если забраться повыше.
Ее острый взгляд быстро нашел подходящую трубу, по которой она могла бы забраться наверх, и, обойдя блюющего прямо на дорогу чувака с сальными патлами, схватилась за торчащий крюк, чтобы подпрыгнуть повыше.
Но не успела и подняться даже на высоту одного этажа, как ее грубо дернули вниз, и она, больно приземлившись задницей на мощеную дорожку, увидела перед собой четырех мужиков неприятной наружности, чьи глаза были поддернуты алкогольно-похотливой дымкой.
Черт!
Джоанна долго не думала, ибо, как и в прошлый раз, не собиралась становиться чей-то жертвой, и быстро нащупав кинжал, который был спрятан в рукаве, метнула его прямо в яйца первого же покушателя на ее юное тело.
Он завыл, а она, подорвавшись и юркнув между двумя другими, помчалась туда, куда ее вели ноги.
То бишь куда-то вперед.