Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь королева!

В покоях Джоанны был бардак. К своему смущению, она не сразу сообразила, что ее приведенчик появился почти одновременно с тем коряво сделанным и аляпистым ожерельем, которые она зачем-то купила на рынке. Ожерельем, где был по дурацки большой сапфир, как раз по размеру подходящий для глазницы одного белобрысого родоубивца, который, пока безуспешно пытался изжить ее со свету. Да, сейчас тот затих, но Джоанна была уверена, что это временно. А может и нет. Ведь этот долбанный кулон как сквозь землю провалился! Она всю комнату перерыла, в каждый щель уже заглянула и даже попыталась тот призвать, но все бесполезно. Его нигде не было. Грешным делом она уже думала, что одна из служанок тот уперла, но кто? Джоанна почти никого не пускала сюда, особенно в последнее время, беспокоясь, что кто-то найдет сундук с ее родовыми мечами и короной под кроватью. Да, она смогла кинуть на него пару слабеньких отвлекающих чар, но мало ли. Вся магия, что не касалась стихии, выходила у нее вкривь да вкось, так что… А что? Сундук и его содержимое стояло целехонькое, а проклятого кулона нигде не было! Ни в шкатулке, где лежали остальные ее немногочисленные украшения, ни на других поверхностях, где она могла по своей тупости тот забыть. Она сердито застонала и пнула подушку, которая валялась около ее ног. Джоанна проследила за тем, как ее снаряд врезался аккурат в дверь, а потом решительно подтянула рукава и вновь бухнулась на колени, чтобы залезть под кровать. Там она уже собрала всю пыль своим пузом и коленками, а сундук с королевскими реликвиями Таргариенов давно был выдвинут и стоял около стола. Джоанна тут каждый угол пролазила, но вдруг чего упустила?.. Но едва она заперлась по самую талию под кровать, как замерла. Во-первых, тут отчего стало мокро, хотя в первый ее нырок тут воды совершенно точно не было, а во-вторых, проследив взглядом туда, откуда вдруг хлынула эта водица, она увидела ноги. Ну, черные сапоги на ногах, которых были прямо перед ней, по ту сторону кровати от того места, где под нее залезла Джоанна. Они стояли в луже воды, были в тине и грязи. Знакомы запашок тухлой воды и мертвечинки подсказывал, что владелец тех ног был тот самый приведенчик, который вновь решил проявиться. Джоанна тихо выругалась. И что ей вот теперь делать? Вылазить наружу для очередной конфронтации или ждать пока в ее бедовую голову воткнется меч, пронзив насквозь кровать и перину. Или ей откусят ноги, пока она тут сидит. А может Эймонд сейчас наклонится и затащит ее в ад, как гребаный одноглазый Пеннивайз. Кто знает, насколько бурная и извращенная фантазия была у этого «милого» отродья Алисенты мать ее Хайтауэр? Впрочем, время шло, ноги не двигались, убивать ее никто не торопился. Поэтому Джоанна решила, что пора таки вылазить, поскольку если и помирать, так с музыкой. Она неторопливо выползла из-под кровати, и нервно сглотнув, обреченно посмотрела перед собой, а именно на чей-то пах и бедра, затянутые в черные мокрые штанцы. «Что-то не то», — вот что первое пришло ей в голову, поскольку в комплекте с бедрами шли доспехи в виде чешуи, которых на Эймонде, кажись, и не было. Джоанна медленно стала поднимать взгляд выше, еще больше убеждаясь, что это был не ее приведенчик. Незнакомые доспехи с трехглавым драконом на груди, которая была чутка пошире, как и плечи. Правда белые лохмы были на месте, как и… оба глаза. Два таких хитрющих сиреневых глаза, которые глядели на нее с породистого лица мужчины куда более зрелого, чем был Эймонд в момент смерти. Этому образцу валирийского происхождения было примерно, как ее дяде-отцу. Может чуть больше. Или меньше. Сказать точно было трудно, поскольку чистокровные валирийцы, как она поняла из своих исследований, имели некие схожие черты с волшебниками, и старели не так, как потомки андалов или Первых людей. Черты его лица тоже были немного угловатыми для типичной особи с кровью драконов, а подбородок довольно выдающимся, но все же нельзя было отрицать, что дедок был горяч. Даже будучи с ног до головы в воде, тине, с чутка синюшными губами и слишком белой для живого человека кожей. — Здрасти, — выдала Джоанна, не зная, как даже реагировать на то, что к ней заявился еще один призрак из рода ее давно почившего папеньки, который помер еще до ее рождения. На губах неизвестного Таргариена проскользнула еле заметная ухмылка, которая в равной степени могла быть как одобрительной, насмешливой и веселой. — Его здесь нет, — вдруг сказал он приятным голосом с хрипотцой и выразительно огляделся беспорядок, который царил в ее покоях, за что ей на миг отчего-то стало стыдно. Джоанна моргнула. Сначала она не поняла, о чем этот незнакомец вещал, а потом внезапно сообразила, что он говорил про проклятый кулон с сапфиром, который она искала. Джоанна прищурилась и подозрительно уставилась на мужчину. — И где же он? — настороженно спросила она. — Там, где моему племянничку и место, — весело сказал незнакомец, а потом до нее дошло, наконец, кем он мог быть. Тоже мокрый, взрослый мужчина валирийской наружности и таргариенской принадлежности, в доспехах с драконами, и который зовет Эймонда «племянничком». Кем же он мог еще быть, кроме самого Деймона Таргариена, погибшего вместе с Одноглазым в битве над Божьим Оком?.. Джоанна поморщилась. Этот персонаж ей нравился чуть-чуть и только в книжках, и, вроде бы, он не должен жаждать ее кровушки, ведь технически она его потомок, но… Ее паранойя была иного мнения, а природная недоверчивость требовала внести ясность на тему посещения призрачных родственников, которые в последнее время что-то слишком участились. — Вы тоже приперлись меня убить, ваше высочество? — обреченно спросила она. — Или просто мимо… пролетали? Ухмылка, теперь она точно была уверена, что принца Деймона, стала шире. — Разве я не могу просто повидать свою правнучку? — невинно спросил он, и Джоанна невольно закатила глаза. — Ну, технически, я ваша пра-пра-пра… — чопорно начала она чисто из вредности, но принц-изгой ее прервал. — Да, да, — небрежно сказал он и махнул рукой. — Это все лишь семантика, zaldrītos. И что это за слово такое: «приперлись»? Ты же принцесса, а не плебейка! — Опять же, технически, я-королева, а не принцесса, дедуля, — едко пробурчала Джоанна и насмешливо фыркнула. — И вообще, слушать лекции о моей манере говорить от человека, который, во-первых, мертв уже почти двести лет как, а во-вторых, при жизни слыл принцем Блошиного конца или принцем-изгоем, как-то странно и нелепо, потому что я сомневаюсь, что вы заработали эти звания за сладкие речи и смиренное поведение. «Дедуля» прищурился, а потом вдруг засмеялся. — Да, — протянул он, когда его смех подутих. — Может у тебя и шкура волков, но нельзя отрицать то, что драконьего огня в тебе хоть отбавляй. Тут принц-изгой помрачнел. — Уж точно больше, чем во всех Таргариенах за последнее столетие, — с презрением выплюнул он, скорчив гримасу, которая живо напомнила Джоанне лицо Ланна, когда он проклинал тупость своих потомков и злился на то, во что те превратили его великий дом. Но если у Ланна это выглядело несколько комично, то принц Деймон выглядел довольно… жутко. Джоанна была уверена, что будет у него в руках сейчас меч, то он был бы не прочь порубить пару тушек тех несчастных, которые попались бы ему на пути. Впрочем, если перед ним были те самые потомки, которыми он был столь недоволен, то и им бы хорошенько досталось от дорогого предка, не оценившего их потуги на королевском поприще. — Нда, мы слегка обмельчали, — рассеянно сказала она, и хотела было встать, но тут принц-изгой громко зарычал подобно дракону, чем ее невольно напугал и заставил шлепнуться на задницу. — Слегка?! — проревел принц-изгой, сжав кулаки по бокам. — Мои потомки извели драконов и стали посмешищем для всего мира! Мне хватит пальцев одной руки, чтобы посчитать тех, кто был хоть немного достоин быть… Достоин просто быть! Слабые, глупые, самодовольные безумцы, которые низвергли дом Дракона в самые низы! Я поверить не могу, что они плоть от плоти моей, что в их жилах текла моя кровь!.. Боги, а мои дочери?! Моя бойкая Бейла вышла замуж за ублюдка Корлиса из всех людей, который не во что ее не ставил! А нежная Рейна стала женой сначала какого-то жалкого дурака из Долины, а потом вышла замуж за Хайтауэра и родила ему целый выводок глупых дурочек, чьи имена даже никто теперь не помнит! Вышла за недоноска, который делил кровь с этими проклятыми Зелеными, из-за которых я все потерял! Наш дом все потерял! С каждым словом его голос становился все громче, а голова Джоанны невольно вжималась в плечи все сильнее. В какой-то момент ей даже захотелось заползти обратно под кровать, чтобы только избежать гнева своего предка. Ну не любила она, когда на нее или рядом с ней громко орали, что тут поделать? У нее было тяжелое детство! Оба раза. Вдруг раздался громкий шум. Джоанна инстинктивно прикрыла голову руками, когда услышала треск стекла и зажмурилась. Но дождя из осколков на ее голову не прилетело, а вопли принца-изгоя затихли. Она медленно открыла глаза и, оперевшись на кровать, взглянула на ту сторону, где стоял ее разозленный предок. Пусто. Принц Деймон испарился, как будто его здесь и не было. Ее взгляд рассеяно скользнул чуть левее, и с ее губ тут же сорвалась череда проклятий. Бедные вазы леди Джоанны Ланнистер, матери Джейме, опять превратились в тысячу цветных осколков, которые теперь валялись частично на каминной полке и наверняка частично украшали собой пол. Гребаные призраки и их гребаные вспышки гнева. Джоанна медленно выдохнула, сама не понимая, когда успела задержать дыхание и себе под нос прошептала: — Это он еще про своего любвеобильного внучка не припомнил, из-за которого потом было еще несколько восстаний… Она еще несколько секунд посидела, а потом встала на ноги и плюхнулась на кровать. Джоанна не знала, что именно «дедок» сотворил с сапфиром, но если тот правда теперь был где-то далеко от нее, то и хрен с ним. Одной проблемой меньше. Ей и без безумного Одноглазого чудика хватало забот. Например, больной Джон Аррен и перспектива войны, которая маячила на горизонте все яснее и ярче, как проклятый фейерверк. Что бы там не думал Джейме, ее правда заботило то, что может случиться, если старик двинет кони, а думы о том, что грядет кровавая баня занимала ее голову почти каждый божий день. Ведь ее попа все явственней ощущала, что время мира и битья баклуш подходило к концу и пора готовиться к более эпичным событиям канона это «милого» мирка. А именно к Войне хреновой тучи Королей. — Я в жопе, — мрачно сказала Джоанна своему потолку и, закрыв руками лицо, застонала. Но некогда было лежать здесь и сетовать на судьбу. Надо топать и творить дела. Вот только с чего начать? Поиск медальона был чисто потому, что на нее внезапно сошло озарение, хотя изначально Джоанна пришла в свои покои, чтобы переодеться и наваять портал до столицы. Да, да, Джейме был против и, может даже, он прав, но она не могла сидеть на месте! Речь шла о том, сколько в будущем у нее могло быть проблем с Долиной и, конечно же, о том, что будет с ее подопечным. Нет, она не настолько жестокая тетка, чтобы бросить малого просто потому, что он перестанет быть ей полезным, но все же… Все же он был значительной частью ее плана по возращению Семи королевств, которое она надеялась провести как можно бескровнее и безболезнее. И она не хотела от этого отказываться, пока старый Аррен еще барахтался. Более того, может это было сурово и нечестно, но Джоанна всерьез рассматривала возможность того, чтобы явиться в Королевскую гавани и бросить на старика Империус, чтобы тот написал ей все, что нужно и заверил документ. Ну, попытаться хотя бы. Все же ее магия — это чертова лотерея, и могла все выйти так коряво, что и ей будет хреново и Аррена не заколдует, а вобьет последний гвоздь в крышку его гроба, так сказать. Но ей нужно, чтобы он признал молодого Джона! Да, эти претензии многие будут подвергать сомнению даже с документами, но все же эта бумажка была хоть чем-то, а так… Она вскочила на ноги и сердито пнула первое, что ей попалось под ногу, чтобы выплеснуть свои кипящие на поверхности эмоции. К сожалению, эти «первым» оказался сундук с ее наследством. От удара о кованный бок в ее пальцах вспыхнула боль, и Джоанна рухнула на пол, сжимая ногу в руках и ругаясь на всех доступных ей языках. Пульсация в пальцах была невыносимой, но вроде ничего не было сломано и на том спасибо. Когда в ее глаза перестали мелькать искры от боли, Джоанна хмуро уставилась на сундук, виня его во всех своих бедах, а потом наклонило голову на бок. Крышка деревянного монстра приоткрылась от ее пинка и сейчас ей была видна небольшой клочок грязно-белой ткани. Сверток. То самый сверток, которые Мелисандра преподнесла ей вместе с мечом и короной, и который настоятельно велела развернуть. Джоанна пожевала губу и на коленках подползла к сундуку и полностью откинула крышку назад. Она несколько секунд любовалась сверкающими эфесами Черного пламени и Темной сестры, чьи лезвия были завернуты в темную ткань, а потом вернула свое внимание на сверток. Джоанна опасливо протянула руки вперед и аккуратно взяла тот в руки, будто то была бомба, грозившая рвануть в ее руках в любую секунду. Тяжеленький. Не то, чтобы сильно, но явно тяжелее, чем полный кувшин с винцом, которым любил баловаться Тирион. Она слегка его пощупала и постановила, что у предмета была какая-то странная форма. Как у какой-то причудливо вазы. Джоанна не стала мучить себя и свое любопытство, посему быстро развернула сверток и изумленно уставилась на то, что было внутри. Это был зеленый, как некогда ее глаза, обелиск из чего-то похожего на обсидиан или еще какое-то подобное стекло. Он был высотой с ее предплечье и имел грани, по крайней мере так казалось на вид, достаточно острые, чтобы порезаться о них. Более того, она буквально могла ощущать, как от этого предмета несло магией. Довольно сложной и древней. Джоанна даже не осознала, как подняла руку и прикоснулась к одному из краев обелиска. Навершие тут же вспыхнуло яркой вспышкой света, которая больно резанула по ее бедным глазам. Она зашипела и на миг зажмурилась, а потом открыла глаза и уставилась на то, что могло быть только знаменитой стеклянной свечой. Джоанна читала о них в одной из книг и считала, что они могли быть одной из форм местных могущественных артефактов для некой формы связи и контролем над разумом, как во сне, так и наяву. Джоанна ошеломленно отвела руку со свечой сначала в одну сторону, потом в другую, и с чуть истеричным смешком поняла, что это странное белое пламя, которое отбрасывало черную тень, впрямь совсем не колебалось от ее движений. Более того, она еще не знала, но в тот миг, когда она коснулась свечи, в Староместе, в одной из келий Цитадели в раз загорелись четыре витых свечи, которые мейстеры и послушники пытались зажечь не одно столетие. Точно такие же свечи вспыхнули и в других частях света: от Кварта до самого Асшая. Их неколеблющееся пламя было одинаково ярким и высоким, а тени, отбрасываемые на стену, имели одну и ту же форму. Форму гигантского волка с широко распахнутыми драконьими крыльями за спиной и держащего в зубах косу с длинной ручкой для жатвы зерна. Или душ.