попытка №28.

— Вы биологическая мать-альфа Генри? — окинув внимательным взглядом женщину напротив, спросила Реджина Миллс, мэр городка Сторибрук. — Да. Моё имя Эмма Свон. — Спасибо, что привезли его домой, право не знаю, что на него нашло. Может зайдёте выпить моего фирменного яблочного сидра? — Можете не притворяться. Вы мне не рады: и это факт. В любом случае: я не хотела, чтобы пацан нашёл меня. Я не зря тогда сказала опеке, что ему будет лучше без меня. И спустя 10 лет я всё ещё так считаю, — хорошо, что Миллс не обладала даром Эммы, потому что блондинка врала на счёт сына. Она очень хотела увидеть Генри. — А как же омега, что его родила? Он или она бы не хотела вернуть себе ребёнка? — настороженно посмотрела на белокурую альфу хозяйка дома. — Это редкость: встретить омегу, не жалеющую о таком поступке. — Его нет. Омеги, — коротко ответила альфа. — В смысле?.. — Он умер. Десять лет назад в тюрьме, когда и родился парень. Он ведь омега, если я не ошибаюсь? — вопрос явно был риторическим и относился к ребёнку. — Да. Весь в отца, и характером тоже. Поэтому за него вам не стоит волноваться. — Сочувствую вашей потере, — проговорила омега. — Не стоит. Этот человек был редкостной дрянью. Но не об этом. В любом случае: этот парень ваш сын и никак иначе быть не может. Он привёз меня в надежде, что я сниму с города заклятие. Только не факт, что это сделаю я. Мне бы вообще хотелось держаться отсюда как можно дальше. — И вы так спокойно поверили в то, что мой сын говорит, будто каждый в Сторибруке проклят по моей милости?! — Ваше Величество, не нужно этих игр. И вы, и я прекрасно знаем, что Румпель Штильцхен предсказал рождение у Белоснежки и Принца ребёнка, который снимет ваше заклятие. Нарёк его спасителем. Будто никто другой этого сделать не сможет. — Ваш тон подразумевает «но». — Но он ошибся. Много кто может снять это чёртово проклятье! — Вы меня заинтриговали. Что ещё вы знаете? — Тот коньяк, Remy Martin Cognac Black Pearl Louis XIII, кажется, сорокалетней выдержки у вас ещё стоит в нижнем ящике рабочего стола из вашего кабинета? — Откуда вы?.. — Если угостите, то расскажу.       Несколько мгновений Миллс молчала. — Хорошо. Пойдёмте в гостиную. Не стоит стоять на улице.       Из дверей особняка выскочил шериф. — С Генри всё в порядке. Ему просто нужно отдохнуть, — отрапортовал альфа. — Спасибо, Грэм. Можешь идти.       Женщины вошли в белый особняк. Брюнетка проводила гостью в зал и оставила на диване возле камина, а сама ушла за обещанным ей коньяком, теряясь в догадках, как же блондинка про него узнала.       Когда Миллс вернулась с двумя коньячными бокалами и бутылкой того самого Remy Martin Cognac Black Pearl Louis XIII сорокалетней выдержки и поставила их на столик перед диваном, Свон даже не обратила на неё внимания. Её взор был устремлён на камин, где стояла одна единственная фотография: фотография Генри. — Мисс Свон, — чуть добавив в голос яда позвала Реджина. — Не о том думаете, Ваше Величество. Я не на фото парня смотрю… Точнее не только на него… — секунда молчания, и она смотрит на коньяк. — Два бокала? Мисс Миллс, не обманывайте никого. Вы не пьёте коньяк, считая, что он слишком крепкий. Вы предпочитаете свой яблочный сидр или же вино. Красное полусладкое либо белое сухое.       Мэр поражёнными глазами смотрела на вставшую с места альфу, которая уверенным шагом прошла на её кухню, открыла шкафчик, где хранилось вино. Потом, словно что-то вспомнив, блондинка закрыла его, уверенно подошла к лестнице и открыла неприметную дверцу, словно жила в этом особняке и делала это каждый день. Помедлив несколько секунд она, кивнув самой себе, вытянула бутылку фирменного сидра хозяйки дома и вернулась на своё место. — Не стой… те, мисс Миллс. Лучше сядьте. Информации много. Неожиданной для вас информации, — монотонно вещала Свон, разливая напитки.       Миллс, наконец, опустилась в кресло. — Вот и отлично. Как вы уже поняли, я Спаситель, дочь Прекрасного Принца и Белоснежки. — И вы не хотите убить меня прямо здесь? — скептически выгнула бровь Королева. — Поначалу было такое желание. Потом оно перешло и на родителей, потом на Тёмного, а затем и вовсе исчезло. — Много же вы знаете. Понимаю ваше желание мстить мне и Штильцхену. Но родители? — Они променяли меня на королевство. Потом уже я осознала их мотивы в полной степени и перестала таить обиду. Поняла, в какой ситуации они находились. Тёмному мстить просто бесполезно, да и не получилось. А вам я при всём желании не смогла бы отомстить. — Отчего же? — бровь опять поползла вверх. — Я… — вышла небольшая заминка, будто Спасительница боролась с собой, — Я проклята. — Что? Каким образом, мисс Свон? — «Вот это точно неожиданная информация». — Я вынуждена крутиться во времени. Я проживаю в Сторибруке шесть лет со дня приезда, потом умираю и просыпаюсь ровно за год до приезда Генри, сохраняя воспоминая обо всём, что было пережито. — И причём тут я? — Если я пробую вам отомстить и убью вас, ну или просто захочу прекратить свои скачки во времени, то я умру вместе с вами. Окончательно. Только долго и мучительно, «наслаждаясь» воспоминаниями из прошлого. — Есть способ снять проклятие? — с непонятно откуда взявшимся сочувствием участливо спросила брюнетка. — Есть. Вступить в брак с истинной парой. По обоюдному согласию и полной взаимной любви. — Неужели вы не нашли её? — Нашла. Много раз находила. Но не так всё просто. Проклятие активно сопротивляется снятию… Не даёт мне воссоединиться с ней, — горечь лишь на секунду проскользнула в глазах и голосе Эммы, после чело маска отрешённости вернулась к ней на лицо. — И сколько вы так вертитесь? — Сегодня я привезла Генри сюда в двадцать восьмой раз. — Символично, не находите? — Да, ты… Простите, вы, конечно же вы, правы. — А что моё проклятие? — Пало все предыдущие 27-раз. Я сняла его в 1-й, 5-й, 10-й, 13-й, 15-й и 17-й раз. Кто разрушал его в остальные разы я как-то не припоминаю. Знаю, что в последний раз это были родители. — Но как же? Ведь Румпель… — Он предсказывал только первое снятие, и оно свершилось. Я действительно разрушила ваши чары.       Обе женщины замолчали. Реджина отчего-то верила Свон. Она смотрела в её светло зелёные глаза и видела в них, что эта женщина пережила многое. Куда большее, чем она сама. Чёрная полоса в жизни дитя истинной любви затянулась куда дольше её собственной, и это заставляло верить альфе. — Ваш запах. Я его не чувствую, мисс Свон, — неожиданно спросила омега. — Эмма. Просто Эмма. Подавители. Омеги… Слишком… мм… бурно на него реагируют. Ещё один побочный эффект от проклятия. А ваш весьма и весьма предсказуем. Яблоки и корица. — усмехнулась Спасительница, отправив в себя четвёртый по счёту бокал коньяка. — Тогда просто Реджина. Вы неплохо меня знаете, и, как я вижу, не раз были в моём доме. Неплохо ориентируетесь. — Да, Реджина, вы очень прозорливы. Но что ж, думаю, что мне пора откланяться. — Оставайтесь. Гостевых в доме много. — Что? Мои уши мне не изменяют? — удивлённо хлопнула глазами альфа. — Что такого в моих словах вызвало у вас подобного рода реакцию? — Ну вы ещё не разу не оставляли меня ночевать в особняке в первую же ночь. Например, в первый раз вы послали меня после сидра посреди ночи обратно в Бостон. Во второй даже на порог не пустили. В седьмой раз Грэм арестовал меня сразу, как за Генри закрылась входная дверь, — перечисляла Свон. — В двадцатый напоили сидром и выставили, а Грэм увёз машину. А в последний я даже говорить с вами не стала, только вот уехала недалеко. Попала в аварию: не справилась с управлением. Остальные разы просто повторяли предыдущие. — Отчего же сейчас по-другому, Эмма? — Я рассказала правду? — усмехнулась блондинка. — Тогда многое будет по-другому. Как минимум моё отношение к вам и к заклятию. — А что с вашим отношением к заклятию? — вскинулась Свон. — Я поняла… Что оно не выход. Да и по вашим рассказам оно бесполезно, я и сама это поняла со временем. Если его снимут, то это будет даже неплохо. Только вот люди. Багаж воспоминаний из этой и прошлой жизни смешаются. Да, меня и так не любят за прошлые мои дела, а за это уж точно по головке не погладят… — бесцветно выдала омега и посмотрела на часы. — Время позднее. Пойдёмте я провожу вас в комнату. — Не стану отнекиваться знанием того, где она, — ухмыльнулась альфа, и, после того как она унесли бокалы на кухню, бутылка с сидром была отправлена обратно в потайной погребок, она вместе с Миллс, держащей бутылку с коньяком, дабы вернуть и её на место, поднялись на второй этаж.       Когда дверь в гостевую спальню закрылась за блондинкой, хозяйка дома, проверив спящего сына, зашла в свой кабинет. Убрав бутылку на её законное место, Королева прошлась несколько раз из одного конца комнаты в другой и, постояв с минуту, вышла. Все её мысли занимала дочь Белоснежки и Принца. Она верила той, что должна бы быть врагом №1, но даже отношение к заклятию у неё уже не то, что прежде. А ещё, её притягивало к Свон. Что-то непонятное. И это пугало, ломая привычный мир мэра. Но омега не могла противиться этому, она хотела осознанно подчиняться этой альфе, верить каждому её слову и сделать всё, что она попросит. И с её появлением желание лишить прекрасных счастливого финала отпало окончательно, пришло раскаяние за содеянное. Совесть, что давно дремала, вдруг проснулась и начала терзать душу Злой Королевы. Будто свон была спусковым крючком, чьё появление заставило активизироваться внутренний голос омеги.       Странно всё это. Этот приезд, этот рассказ. Сама Эмма. Всё это странно. Всё это пошатнуло ставший за 28 лет привычным мир Реджины. Ну ладно. Утро вечера мудренее. С такими мыслями Миллс и уснула.       А в то же самое время в одной из гостевых спален лежала на кровати Эмма беззвучно рыдала, давая волю так долго сдерживаемым эмоциям. Последние 7 жизней она вообще не плакала, мало кому открывалась и почти ничего не чувствовала, точнее делала вид. И вот сейчас на неё нахлынули воспоминания из всех прожитых в Сторибруке жизней, а в особенности из последней. И каждая жизнь была тесно переплетена с её любимой Королевой, истинной парой и любовью, Реджиной Миллс.