Спирт по вене

― Венти, я подожду тебя тут, ― Чжун Ли изнутри разрывает желание пойти с ним, но господин Альбедо предельно ясно объяснил, что этот момент значит для Барбатоса и как он должен пройти. Так что оставалось только смириться, довезти парня и психотерапевта до нужного адреса и остаться сидеть в машине, нервно барабаня по рулю. Венти волнуется, очень сильно волнуется. Это на лице написано. С самого утра дёрганный, врачи даже предлагали успокоительное дать, но господин Альбедо был против. ― Ты молодец, что поехал. ― Я такой, ― Венти хмыкает, поджимает губы и нервно заламывает пальцы. Ему страшно. Совсем по-детски страшно идти и стучать в дверь небольшого загородного дома. И хочется сбежать подальше, забиться в угол и снова притворяться, что ничего не случилось. ― Венти, ты уже обо всём договорился, ― господин Альбедо опускает свою холодную ладонь на его плечо, чуть поглаживая, но не подталкивая. ― Я буду за дверью, и если ты почувствуешь себя плохо, то сможешь просто позвать меня. ― Знаю, ― в очередной раз кусает губу, жмурится немного, но всё же шагает к дому, заранее занося кулак для стука. Да, он ведь неделю убил, чтобы найти этого человека, пересилил себя, договорился обо всём. Да и его впервые за всё время пребывания в больнице отпустили дальше двора (только под надсмотром, конечно, но всё равно). Вдыхает глубоко, резко распахивает глаза и трясущейся то ли от тремора, то ли от страха рукой пару раз стучит по дереву двери, резко отдёргивая кисть. Слышатся шаги, их явно ждали. Венти дышит чаще, прижимая руки к груди, когда дверь открывается. ― Здравствуйте, я Венти, мы с вами говорили по телефону. ― Привет, можешь звать меня просто Аланом, ― Барбатос вздрагивает от низкого голоса и всё же поднимает взгляд, со страхом и интересом разглядывая мужчину перед собой: лет двадцати восьми, со строгим лицом, тёмными волосами и почти прозрачными глазами. Настолько светлые, что даже склера кажется какой-то желтоватой. Да, у них очень похожие глаза. Разве что у этого господина зрачки нормальные и взгляд куда более осознанный. ― Я рад с тобой познакомиться, хоть и, наверное, сейчас уже поздно. ― Да, я тоже рад, ― Венти пожимает протянутую руку, чужая ладонь сухая, жилистая и тоже немного дрожащая. Хотя, ни в какое сравнение с Венти, Барбатос даже вилку с трудом может держать. ― Могу ли я… зайти? ― Да, конечно, ― делает пару шагов в сторону, пропуская парня и учтиво кивнувшего хозяину дома Альбедо, чей взгляд тут же возвращается к пациенту, улавливая каждое изменение в лице и поведении. ― Не знаю, уместно ли сейчас это, но я хотел извиниться: я знал о вашем существовании, но два года назад даже не подумал оповестить вас о Герарде и его судьбе. ― Его звали Герард? ― Венти приподнимает брови, теребя пальцами ремень, уже с третьей дополнительно проделанной дыркой, и чуть усмехается, опуская голову. ― Совершенно не идёт ему это имя. ― Возможно, ― Алан пожимает плечами, кивком указывая на полку над камином в гостиной. ― Думаю, я не буду вам мешать, я потом закрою за вами дверь. Альбедо что-то говорит про размеренное дыхание, но Венти уже и не слушает. Руки затряслись будто с новой силой, а во рту всё пересохло. И в голове пусто. Нужно же как-то начать? Как вообще подобное можно начать? Подходит ближе к каминной полке, разглядывая гравировку такого незнакомого ему имени, и всё пытается понять, что это вообще за урна такая. Да, он видел подобное раньше, но сейчас это так странно. Просто понять, что в этом куске блестящего камня сейчас находится то, что когда-то улыбалось и дышало. Чувствовало. ― Привет, Бард, ― Венти говорит это тихо и немного вяло, взглядом сверля решётку камина, потому что сил смотреть на урну нет. ― Я вот… подумал, что мне стоит всё же поговорить с тобой. Вернее, господин Альбедо так подумал, ― усмехается, мучая ноготь на большом пальце. ― Вот, мне стрёмно, потому что я говорю сейчас с кучкой пыли в кувшине, но, наверное, это правильно, ― запинается, мнётся с ноги на ногу, а потом всё же поднимает глаза, вдыхая как можно глубже. ― Прости, пожалуйста. Я знаю, мне объяснил психотерапевт, что я не виноват в той истории, но я не могу не чувствовать вину. Потому что я сейчас счастливый, вроде, а ты вот… в погребальной урне. Я знаю, ты мне принёс намного больше боли, чем счастья, но меня одно гложет: я такой же. И я всё думаю, почему меня спасли, а тебя нет. Неужели я чем-то лучше тебя? У меня есть Чжун и Люмин, а у тебя был я. Да, не повезло тебе, ― стирает скатившуюся слезу рукавом большеватой кофты. Вроде и больно до ужаса, а вроде и легче. Странно всё это. Венти только качает головой, бросая последний взгляд на лакированную урну. ― Извини, мне совсем нечего сказать. Знаю, моё счастье тебе не поможет, но я постараюсь ради себя. Увидимся ещё когда-нибудь. И он выходит, поспешно и нервно. Прикрывает за собой дверь в гостиную, кивает господину Альбедо и вновь стирает всё катящиеся и катящиеся по щеке слёзы. И почему только плачет? Сам понять не может, так что просто останавливается посреди комнаты, стараясь вдохнуть поглубже и успокоиться. ― Венти, как ты себя чувствуешь? ― господин Альбедо внимательно изучает взволнованное лицо парня, пока тот вяло жмёт плечами, рвано выдыхая от накатившего плача. ― Ты поступил очень мужественно сейчас. Обсудим твои чувства и ощущения вечером на занятии, хорошо? А сейчас позволь себе отдохнуть, пока не вернулся в больницу. ― Я хотел ещё кое-что сделать, ― Барбатос улыбается врачу, плечом толкая входную дверь с чувством, будто оставил позади нечто громадное и безмерно тяжёлое, ну или хотя бы часть. И дышится даже легче, когда он аккуратно спускается к припаркованной машине, из которой уже торопливо выбирается Чжун Ли, полными волнения глазами разглядывая Венти. ― Господин Альбедо, Вас подвезти? ― Нет, я доберусь на такси, не буду мешать вам, ― он учтиво улыбается, немного кивнув головой, и тут же перестаёт обращать внимание на хлопанье дверьми машины и заводящийся двигатель, слишком увлечённый записями по поводу сегодняшнего дня своего пациента. ― И куда сейчас едем? ― Чжун Ли чуть улыбается, когда краем глаза наблюдает за возящимся на соседнем сидении Венти, всё поправляющим свой ремень безопасности и ругающимся на духоту. ― Или уже в больницу отдыхать? Не устал? ― Я буквально прошёл два метра, Чжун, ― Венти хмурится, скрещивая на груди руки, но всё равно улыбается, по привычке перехватывая чужую ладонь и укладывая её на свою коленку. ― И поболтал с урной. Увлекательный опыт. Ой, поверни сейчас направо! Мы кое-куда заедем. ― Ты только что создал опасную ситуацию на дороге, ― Чжун Ли качает головой, немного сжимая пальцы на чужой ноге, от чего Венти очень довольно хихикает, тут же накрывая крепкую ладонь своей. ― Мы с тобой теперь видимся только на выходных, и ещё где-то месяц будет так же. Даже скучно дома в тишине как-то. ― Я могу тебе звонить, ― Венти широко улыбается, крутясь в своём кресле, чтобы найти валяющуюся на заднем сидении панамку, которую тут же надевает, уже даже научившись достаточно быстро делать это со своим тремором. ― В семь у меня приём у господина Альбедо и до всех вечерних тыканий в моё тело всеми существующими иголками есть три скучных часа. Будешь слушать, как прошёл мой день. Приехали! ― Венти, осторожнее! ― Чжун Ли резво тормозит перед светофором, поднятой ладонью выражая свои извинения сигналящим ему водителям. Венти только хихикает немного, ждёт, пока Моракс запаркует машину, и тут же вылезает на тротуар, невинно улыбаясь. И куда они только приехали? Оглядывается, блокируя двери машины, и даже замирает, уставившись на высокие чугунные прутья ограды. ― Кладбище? ― Сейчас тебя прикопаю, ― Барбатос улыбается, когда резко хватает Чжун Ли за руку, шагая к открытой калитке быстро, но как-то нервно. ― Не волнуйся, просто дело одно есть. ― Дело на кладбище? ― удивлённо приподнимает брови, но покорно шагает меж рядами надгробных плит, лелея в груди тепло от прикосновения мягких ладоней. Пальцы у Венти тонкие и немного дрожащие, а потому он крепче сдавливает ими костяшки Чжун Ли, бережно гладя суховатую кожу. Приятно. Но торчащие тут и там могилы полностью рушат романтику, заставляя нервно отводить глаза, утыкаясь взглядом в тёмный, растрёпанный затылок. ― Вот, пришли, ― Венти резко замирает у одного из надгробий, расположившегося в отдалении под раскидистыми ветвями старого дерева, из-за чего вся гранитная плита была усыпана листьями и веточками, немного сливаясь с окружающими кустами. Выглядит заброшенно, даже портрета нет, но Венти всё равно подходит ближе, присаживаясь на корточки, чтобы стряхнуть грязь с выгравированного имени. ― Раз уж я сегодня болтаю с неодушевлёнными предметами… ― прокашливается, пока Чжун Ли, оставшись чуть позади, вчитывается в едва различимые буквы. Осознание приходит вместе с брошенной Барбатосом фразой. ― Привет, папа. «Декарабиан Барбатос», и больше ничего. Просто имя, без дат или подписей, выгравировано без особо мастерства и изящества. Видно, что на могилу никто не ходил уже давно: плита с разводами от дождя и пыли, всё засыпано листьями и мусором и даже начало немного зарастать мхом и мелкими растениями. Видимо, никто кроме Венти и не знал об этом человеке. И это почему-то вызывало необъяснимую тоску в сердце. ― Я, вроде как, живой, ― Чжун Ли не видит лица Венти, но голос у него подрагивающий, однако радостный. Тянет руку, большим пальцем стирая слой песка и пыли с собственной фамилии. ― Ну, это если ты волновался. Прости, что два года не приходил, уберусь тут как-нибудь, ― и он садится прямо на землю, скрещивая ноги по-турецки. Улыбается, кажется, откидывает косички за плечи и немного поднимает голову, внимательно разглядывая прозрачно-чистое небо. ― Я хотел тебя познакомить вот с этим молодым человеком, пап. Это Чжун Ли Моракс Аждаха, и это, ну, ― он запинается, сцепляет пальцы в замок и чуть опускает взгляд, покачиваясь из стороны в сторону, ― мой молодой человек. Да, при жизни я бы тебе такое не сказал, ― и это звучит так печально, в голосе столько необъяснимой тоски, что Чжун Ли может только сделать пару шагов вперёд, нерешительно опуская ладонь на макушку с отросшими тёмными корнями. Венти вздрагивает. Замирает на пару секунд, а потом как-то расслабляется, спиной опираясь на ноги Моракса и тяжело выдыхая. ― Ты сам говорил, что вырос полупидр-полубаба, ну, так оно и есть, получается, ― хватается трясущимися пальцами за запястье Чжун Ли, чтобы подняться, опираясь на чужое предплечье. Пара секунд тишины, но руку Венти не отпускает, спиной прижимаясь к широкой груди. ― Пап, я знаю, что разочаровал бы всем этим, но… Но я люблю тебя. И мне тебя не хватает. Ветер сегодня воет чуть громче обычного. Чжун Ли бы и не заметил, но тишина, повисшая на пару минут, вынуждает прислушаться к окружающим звукам. И как-то особенно чутко ощутить тепло чужого тела, жмущегося к нему, пока сам Венти не отрывает взгляд от могилы, иногда до кровавых капелек прикусывая губы. И что ему делать? Моракс чуть медлит, но всё же опускает подбородок на макушку Барбатоса, обеими руками обнимая его со спины. ― Не приставай ко мне на могиле, богохульник, ― Венти хихикает, пока накрывает сцепленные замком на своём животе ладони, облегчённо прикрывая глаза. ― Всё, отцовское благословение получили, теперь в ЗАГС. ― Что? ― Чжун Ли от удивления даже выпрямляется, отстраняясь от жмущегося к нему Венти. ― Шучу я, солнце, боже, ― он усмехается, закатывая глаза и ловко выворачиваясь из объятий, направляясь к калитке. ― Идём, мне на капельницы ещё нужно успеть, а то вновь придётся с этой палкой через весь корпус тащиться в приёмную господина Альбедо. И они идут в тишине, Венти только что-то напевает себе под нос, чуть покачивая головой в такт, от чего его косички подрагивают, мотаясь из стороны в сторону. Цвет уже вымылся и стал каким-то мятно-зелёным. Видимо, в следующие выходные поедут в парикмахерскую подкрашиваться. Если Венти захочет. Чжун Ли вообще кажется, что на всё согласится, хоть просидеть несколько часов в машине, слушая эту раздражающе ритмичную музыку с бесконечным набором грубых рифм, только бы Венти радовался. ― Чжун, у меня позавчера истерика была, ― Барбатос вдруг останавливается, опуская подбородок и сглатывая так, что это даже слышно. ― Синдром отмены, типа. Пять дней вроде держался, а тут вдруг крышу сорвало. Просто не хочу делать вид, что мне всё это легко даётся. Мне… херово, очень-очень херово: раздражаюсь из-за всего, злость накатывает, ещё и тремор этот ― даже вилку с трудом держу, поэтому приходится есть минут по сорок. Вроде, он должен пройти, но через сколько… я даже играть на гитаре не смогу, тексты тоже писать слабо выходит, потому что по клавишам не попадаю, ― поворачивается и смотрит словно виновато, пристыжено бегая глазами, ― Просто… я говорю, чтобы ты не лелеял надежд и потом не разочаровывался. ― А почему я должен разочароваться? ― аккуратно приподнимает бледное запястье, укладывая небольшую ладонь в свою, но не сжимает, позволяя всё так же дрожать. ― Я знал, что так будет. И на каждую твою проблему найдётся решение. ― Например? ― Венти приподнимает брови, поджимая губы от волнения. Так хочется, чтобы всё это просто решилось в один миг. ― Например, ― задумчиво тянет Чжун Ли, большим пальцем рисуя круги на торчащих костяшках, ― можешь звонить мне, чтобы я под твою диктовку писал всё, что ты сочинишь. Даже музыку смогу, нотную грамоту же знаю. ― Мне всё ещё не даёт покоя мысль, что ты тогда сорок минут слушал меня и притворялся дурачком, ― Венти хихикает, но пару раз быстро смаргивает вставшие в глазах слёзы. Ему так спокойно вдруг стало. Будто всё легко и обычно, и нет вовсе никакой больницы, куда ему нужно вернуться. ― Делать тебе нечего было? ― Видимо, я уже тогда чувствовал что-то, просто не понимал, ― улыбается так искренне и тепло, что Венти всё же сдаётся, позволяя паре слезинок прокатиться по щекам. Всё так странно, так быстро и так правильно. Это кладбище, этот тёплый день, это безоблачное небо и этот разговор ― могло ли всё в его жизни пойти по-другому? Да, определённо. Если бы Венти не сбежал тогда из больницы к малознакомому человеку, если бы Кэйа не прочёл ему предложение о работе в «Гильдии», если бы Бард не шагнул с крыши, если бы Венти не опоздал в тот день с пар домой… если бы Чжун Ли не подошёл похвалить его голос. Если бы не Чжун Ли. Этот странный, неловкий, задумчивый экономист в классической одежде и с пугающей педантичностью. Удивительно, да? Просто взял и без всяких причин решил усложнить себе жизнь. Венти так и не понял этого, видимо, и не поймёт. Но Чжун Ли такой красивый, когда улыбается, неловко отводя взгляд от влажных дорожек на щеках Барбатоса. Красивый, когда протирает глаза пальцами, устало вздыхая над отчётами, когда наставнически смотрит на недоевшего свой завтрак Венти, когда утром немного морщится, расчёсывая спутанные концы своих волос, когда… всегда. Рядом с ним хочется быть, хочется выводить его из равновесия шуточными капризами и неуместными намёками, хочется смотреть, как он краснеет, как радуется, как смеётся. Потому что причина ― Венти, парень с кучей проблем и травм. Но Чжун Ли всё равно счастлив. И это так необычно. ― Мы будем целоваться посреди кладбища? ― произносит насмешливо, но вместе с тем ласково, и прежде чем Моракс успевает в очередной раз обдумать всё, придя к выводу, что идея не самая лучшая, Венти торопливо шагает ближе и приподнимается на носочки. ― Там без вопросов, если что. Утвердительное предложение. И это так тепло. Уютно, мягко, нежно ― Чжун Ли бы придумал больше эпитетов, но ему совершенно не до этого. Волосы у Венти на ощупь стали суше, видимо, из-за больничной воды и кучи лекарств, кожа тоже слегка шелушится и пальцы холодные, но какие же это всё пустяки. Это всё тот же Венти, который рассказывал ему про трезвучия, который терялся в пьяном бреду, который захлёбывался слезами у его двери, который по-детски просто играл с ним в дурацкую игру с этой бутылкой, который признавался в своих чувствах посреди ночи в заросшем сквере, который бесстыдно лез на колени, который сбегал ― который его Венти Барбатос. Он смешной, громкий, ворчливый, капризный, он умеет готовить странные мондштадские блюда и забавно ругаться. И его хочется прижимать ближе, потому что впереди столько всего: плохого, хорошего; и это явно была не первая истерика Венти и не первая бессонная неделя Чжун Ли. Но, возможно, переработки стоят таких поцелуев на кладбище.

***

― Ещё один вопрос про мой пол, и вы полетите в бан, ― Венти немного вертится на своём мягком кресле, поспешно пролистывая пальцем чат, иногда бросая взгляд в камеру. ― Нет, серьёзно, надоело уже. Повторяюсь, я парень, просто мелкий, красивый и слежу за собой. «Приедешь в Снежную на фест?» ― Хотелось бы, ― тянет Венти, закидывая руки за голову и окончательно ложась на спинку кресла. ― Но у меня, получается, несколько фестов в Ли Юэ и Инадзуме, ещё и альбом писать нужно. Но я хочу, борщ, говорят, вкусный. «Что побудило написать первый альбом?» ― Ну, собственный опыт, ― Венти жмёт плечами, чуть ближе наклоняясь к камере, демонстрируя несколько пигментных пятен на шее, отливающих желтоватым. ― Вот, например, последствия всего этого. «Спирт по вене» ― полностью обо мне и моей истории. Типа, я пережил очень тяжёлый двухлетний запой, алкогольную кому, а сейчас вот уже четырнадцать месяцев лечусь. «Срывался хоть раз?» ― Чжун! ― руки трясутся от паники, пока Венти пальцами сжимает купленную только что бутылку какого-то красного вина, не в силах отпустить. Зачем? Зачем он это сделал? ― Пожалуйста, спустись, меня накрыло! ― Было дело, ― серьёзно кивает, поджимая губы и начиная пальцами перебирать край своей домашней футболки. ― Пошёл в магазин, наткнулся на алкогольный отдел, крышу сорвало и я купил, слава богу, осознанности хватило, чтобы позвонить парню и попросить ко мне придти. Но отхлебнуть успел. «Ты снизу?» ― А сколько сантиметров вам не рассказать? ― фыркает, чуть приподнимая бровь, и недовольно скрещивает руки на груди. ― Тут вообще эфир в честь меня, как творца, а не моих предпочтений. Лишь бы пошлости спрашивать! «Сам писал альбом?» ― Солнце! Исправь там в третьей строке «нет» на «нету», а то слогов маловато вышло и рифма пропала. ― Ну, почти, ― усмехается, потирая затёкшую шею. ― Я с тремором ходил пару месяцев, писать было тяжеловато, так что парень под диктовку писал. Я ему ещё прям на работу звонил, если что-то придумывал классное! «Требуем обзор на парня!» ― Он скучный взрослый, который ходит на работу и не хочет после неё болтать вот так с кем-то неизвестным, ― передразнивает серьёзный тон Чжун Ли, стреляя взглядом на приоткрытую дверь, за которой слышна возня и стук по клавишам, видимо, отчёты свои заполняет всё ещё. ― Он старый просто, но секси, за качество отвечаю. «Как обычно проводишь день?» ― Ну, я сейчас закончил уник, так что не так насыщенно, ― да, впахивать ему знатно пришлось в прошлом году, особенно летом, пока к сессии готовился. Чжун Ли оказался суровым учителем, которого подкупить даже натурой было невозможно, так что нужно было браться за голову и зубрить конспекты Люмин, ругаясь себе под нос. Зато всего две тройки, и то обе за плохую посещаемость. ― Просыпаюсь утром, завтракаю, если нет никаких выступлений, то сажусь за тексты или музыку, к врачу езжу, готовлю, репетирую. Ну а вечером, когда этот трудоголик притаскивается, уже как пойдёт: фильмы смотрим, болтаем, ну, как в обычных отношениях,― уже собирается продолжить искать интересные вопросы, как осекается, вспоминая что-то. ― О, он раньше, бедный, мигренями мучился, потому что работал в три раза больше нормы, так я ради него массаж научился делать. Ахуенно шею разминает, да и в целом напряжение снимает. «Плиз, можно мне такого Венти домой? Тоже хочу, чтоб кто-то после работы шейку разминал» ― Меня вряд ли отдадут, ― смеётся и весело подмигивает камере, в глубине души надеясь, что завтра ему наделают кучу эдитов с этим моментом. ― Но вы можете попытаться, только я дорого обхожусь, если честно. «Что с новым альбомом?» ― Ребят, я ещё от свалившейся популярности первого не оправился, ― подтягивает колени к груди и складывает на них предплечья, пальцами выстукивая быструю мелодию. ― Но могу название сказать, если хотите, потому что с ним определился, ― вчитывается в чат, тут же превратившийся в бесконечную ленту из сотен поверяющихся «хотим». Это даже мило как-то, и Венти улыбается шире, почему-то радуясь такому ажиотажу. ― «Кор Ляпис». «А почему?» «Про что альбом? Или просто?» «Нихуя ты геолог» ― Ребят, без спойлеров, ― качает головой, но это мало влияет на взорвавшийся сотней вопросов и теорий чат. Боже, и как их унять-то теперь? Вот вечно он так: сначала болтает, а потом уже думает. Ладно, тяжёлая артиллерия нужна. ― Обзор парня хотите? Секундная тишина, будто все старательно осознают заданный на выдохе вопрос. И очередной спам сотней «хотим», «да» и «давай!». Ну кто он такой, чтобы отказывать? Просто немного завирусившийся музыкант, чей первый альбом внезапно слишком хорошо был воспринят публикой. Бросает короткое «щас, ждите» и выходит из комнаты, плавными шагами подбираясь к печатающему Чжун Ли, что каждые две минуты разминает затекающую спину и что-то проговаривает себе под нос, не глядя рисуя графики на странице тетради, лежащей рядом. ― Солнце, ― тянет это настолько нежно, насколько может, когда обвивает руками его плечи, губами касаясь чуть ниже мочки уха, с умопомрачительным восторгом ловя вздох удивления и наслаждения, ― я хочу тебя в эфир затащить. ― Ни капли не сомневался, ― качает головой, но всё равно с удовольствием позволяет мягким поцелуям сыпаться на его шею. ― Что мне будет, если я соглашусь? ― Невероятный я? ― это весь его талант соблазнения: почти мурчит на ухо, едва прикусывая мягкую кожу, дышит томно и жарко и нежно гладит пальцами крепкие плечи. ― Это есть уже, ― и с каких пор он стал таким наглым? Венти даже скучает по смущённому Чжун Ли, соглашающемуся на всё, лишь бы Барбатос прекратил свои сладкие пытки, доводя одними речами до не самых чистых мыслей. ― Что-нибудь ещё? ― Зануда, ― Венти фыркает и резко отстраняется, победно улыбаясь, когда Моракс разочарованно выдыхает, тут же оглядываясь на скрестившего руки парня. ― Разберу завал в шкафу завтра и верну тебе две… три футболки. ― Только если не долго, ― да, наверное, не стоит говорить, что он согласился бы и просто так. У него на это ровно две причины. Первая: отказывать Венти было слишком тяжело. Вторая: в груди уже третью неделю клокотала глупая и почти детская ревность, потому что Барбатос едва ли не всё время начал уделять своей аудитории, проявляющей к нему слишком большой интерес. Возможно, Моракс совсем чуть-чуть жадничал. ― Люблю тебя! ― хватает Чжун Ли за руку, поспешно затаскивая в комнату, с повешенной на стену гирляндой для атмосферы и слегка заваленным листами с текстами и нотами столом. Сколько не говори, а Венти всё никак не сделает полноценную уборку, только распихивает всё по ящикам и углам, а потом вновь вываливает на стол, копошась и теряясь в собственных записях, сопровождая это руганью и проклятиями. ― Внимание, обзор парня! ― подталкивает немного потерянного Чжун Ли ближе к штативу с телефоном, едва ли не прыгая вокруг него от радости. ― Высокий, красивый, умный, умеет готовить всякую зожную фигню, ― опускает глаза на мелькающий чат, немного прыская в ладонь. ― Тут просят самый прикольный факт обо мне. ― Ходит по дубовому полу мокрыми ногами и оставляет следы, ― звучит, как ворчание, но чат тут же взрывается восторгом по поводу красоты низкого голоса, да и в целом, красоты Чжун Ли. ― Тысячу раз просил по-человечески вытираться после душа. ― Я тебя больше не позову, ты меня позоришь, ― Венти фыркает, выталкивая Чжун Ли за дверь под возмущение аудитории. Моракс просто больше такого ажиотажа не выдержит, пусть лучше идёт отдохнёт. Кратко целует в щёку с благодарностью и возвращается к своему креслу, пролистывая кучу одинаковых и скучных сообщений. Пока не натыкается на одно. «Заметили? У этого парня глаза прям как кор ляпис. Может, альбом в честь него?» ― Эй, Чжун, ― Венти, изрядно вымотанный долгим эфиром, но всё равно ещё энергичный, подлезает под руки Моракса, читающего очередную скучную книжку по торговле, и укладывается прямо на него, ― я пишу про тебя альбом. ― Да? ― отрывается от своего занятия, убирая книгу на тумбочку к аккуратно пристроенным «легендам Мондштадта», и обнимает Венти обеими руками, пальцами водя вдоль ровного ряда позвонков. ― А не много мне одному? ― Думаю, даже мало, ― забавно морщится, потираясь щекой о ткань чужой домашней футболки, безмолвно прося запустить пальцы себе в волосы и погладить, чуть массируя кожу. ― Знаешь, я подумал, что мне стоит тебя чаще благодарить. Ты взял и вытянул меня из всего этого. ― Тебе стоит благодарить себя, милый, ― как оказалось, Чжун Ли весьма щедр на милые прозвища и обращения, хоть иногда и до смеха старомоден в их выборе. Но не сказать, что «душа моя» Венти не нравилось, если уж быть честным, просто смешно немного. ― Подумай только, сколько всего ты смог сделать и преодолеть. Я лишь оказывал посильную помощь. ― Это когда не спал толком два месяца, чтобы иметь возможность все выходные проводить со мной и оплачивать лечение? ― приподнимает брови. Да, возможно, он до сих пор злится за ту выходку. Потому что Чжун Ли тогда посадил себе здоровье, заработав хронический недосып, нервный срыв и мигрень. За кем из них ещё следить нужно? ― Солнце, признай уже, что ты справился с тяжелейшими вещами. ― Мы справились. Так пойдёт? ― улыбается, когда Венти довольно кивает, забираясь по Чжун Ли выше, чтобы иметь возможность уткнуться носом ему в шею, обвив грудь руками. ― Давай спать. ― Угу, ― уже сопит, елозя, чтобы улечься как можно удобней. ― Слезешь с меня? ― Ни за что и никогда. Чжун Ли и не против. Он только улыбается устало, размышляя о завтрашнем дне, и укрывает их тёплым одеялом, всё так же нежно обнимая уже заснувшего Венти. Наконец пахнет яблочным шампунем.