Карбон

Борис сам не понял, как уснул. Он помнил, как глубоко дышал, чтобы заполнить свои легкие цитрусами и ванилью... Майка действительно пахла Давидом, а не кондиционером. Борис проверил, но это знание ему не помогло. Потому что совсем скоро запах Давида улетучится, и белая майка станет просто майкой. Как вскоре белая мышь перестанет притворяться чёрной и вернется в свою лабораторию. Но этот запах... Борис запомнит его на всю свою жизнь. Уютный запах дома, которого у него никогда не было. Самый успокаивающий аромат в мире. Борис спал, как младенец, ощущая его. Открыл глаза он только тогда, когда в окно ярко засветило солнце. Они проспали все, что можно. Хорошо, что Борис предупредил свое подразделение заранее. Иначе Тимея бы уже стояла под дверью. Борис потёр глаза и понял, что проснулся от того, что было очень жарко. С волнением он осознал, что лежит прямо на обнаженной груди Давида, который обнимал его за талию. Борис чуть повернул голову. Его нос ткнулся прямо в жилку на шее Давида. Наверное, Борис сейчас просто сойдет с ума... Если не вдохнёт чистого кислорода. Борису казалось, что по его венам бежал сладкий, апельсиновый сок. Ему нравилось это чувство, но оно было так опасно... Потому что Борис лежал на груди Давида - жаркой, твёрдой и мягкой одновременно. А губы Давида находились буквально в нескольких сантиметрах от лица Бориса. Так близко... Но Борис не сможет сократить это жалкое расстояние и за целую жизнь. Потому что два мира - солнечный Давида и карбоновый Бориса, никогда не пересекутся. Такова судьба. Некоторым людям доступно множество дорог. А некоторые с детства лишены права выбора. У кого-то есть один лишь долг. Борис бросил последний, жадный взгляд на Давида Феретти. Полные губы, длинный нос, загнутые ресницы, отбрасывающие тени на щеки, темная щетина, образовавшая за одну только ночь, родинка над правой бровью, чёрный контур сердца под глазом... Некрасивый и одновременно безумно красивый в своем несовершенстве. Уникальный. Борис спокойно встал с кровати. Хватит. Даже смотреть - уже роскошь. Закончив все утренние процедуры, Борис пошёл попить воды на кухню. Там его и застал Давид. - Доброе утро! - тепло улыбнулся он Борису, - Спасибо, что остался... Я так крепко давно не спал. Борис мог сказать ему то же самое. - Доброе, - ответил мягко Борис, - Как себя чувствуешь? - Отлично! Правда, спасибо! - повторил благодарно Давид. Борис просто кивнул и протянул ему стакан воды. Давид пил жадно, половину стакана пролил на себя. Борис отвел взгляд. Давид, конечно, не удосужился на себя хоть что-то надеть, и теперь вода стекала по его широкой груди. - Майкл, можно я задам вопрос? - допив воду, осторожно поинтересовался Давид, - Он личный, поэтому я пойму, если ты не захочешь отвечать... Борис напрягся, но спокойно произнес: - Сначала задай, а потом я решу, отвечать или нет. Давид колебался, и Борис занервничал. В голове крутились мысли о Карбоне... - Просто я тут подумал... - наконец, неуверенно произнес Давид, - Ты знаком с моим другом. Я говорил тебе о семье... И я вдруг понял, что ничего о тебе не знаю. Ночью ты упомянул подругу, и меня это поразило. Сам не знаю почему, но поразило. Я видел только тебя, но не видел, что за твоей спиной. Не думал о твоей жизни за пределами работы. А сейчас я думаю. И мне очень хочется узнать о твоих друзьях, о твоей семье... Хочу видеть полную картину. Можно? Не надо было никому знать, что там у Бориса за спиной. Все равно ничего хорошего. Но кое-что сказать Борис мог. Пусть и не совсем правду. - Можно, - Борис включил кран, чтобы помыть стакан, он просто не хотел смотреть на Давида, потому что собирался врать и недоговаривать, - Я сирота. У меня нет семьи. Есть подруга Кати, ты о ней слышал. Пожалуй, это мой единственный близкий человек. Есть ещё одна девушка... Наша с Кати знакомая. Мы с ней познакомились в институте. Его я не закончил, кстати... Выгнали. Тяжело приходилось. Работал одновременно. Так вот, мы с этой девушкой живем в общежитии. Все вместе. Так удобнее. Но она не дотягивает до звания друга. Слишком не похожа на нас с Кати. Я не доверяю ей, понимаешь? Вот, пожалуй, и вся семья... Разве только... Борис тяжело вздохнул. Был ещё один человек... Который был строгим и порой очень жестоким, но которого, пожалуй, Борис сильно любил. Это был его наставник. Тот человек, который сделал из Бориса того, кем он является. - Помнишь, я говорил, что меня учил борьбе тренер? Любитель? - спросил тихо Борис, - Думаю, помнишь. Так вот... Мы с ним были близки. В какой-то мере он заменил мне отца. Сейчас мы видимся, но редко. Он... Очень далеко живет. Борис с наставником почти не встречался после того, как перешагнул рубеж восемнадцатилетия. Он видел его лишь раз в год, когда проходил тесты на профпригодность. Боец - не боец, если потеряет форму. Наставник всегда смотрел на него, когда Борис проходил испытания, но никогда не разговаривал с ним, не подходил близко. Борис звериным чутьём знал, что ему тоже не стоило этого делать. Борис смутно догадывался, что наставнику приближаться к нему было просто нельзя. Правила Карбона - это правила Карбона. - Боже, прости... - после долгой паузы простонал Давид, - Прости, я не знал. Я затронул твои воспоминания, которые, наверняка, болезненные! Борис закатил глаза. - Да какие они болезненные? - пожал плечами Борис, - Ничего особенного. Не скажу, что мне было на что жаловаться. Сирота и сирота. Я не знал иного. Как можно сожалеть о том, чего не знал? - Но тебе, наверное, было тяжело в приюте? - робко произнес Давид. Тяжело... Борис помнил кровь на своих губах, разбитые костяшки и колени, содранную кожу, сломанные ногти, разбитое лицо... - Поднимайся, - резко говорил ему наставник, - Ты будешь подниматься, пока можешь. А если не сможешь... То зачем Карбону такой слабый боец? И он поднимался, хоть больше не чувствовал своего тела. Раз за разом. - Если не соберёшь автомат за 20 секунд, то сегодня не будешь есть, - предупреждал его наставник в первый день знакомства с огнестрельным оружием. - Если не попадёшь в цель, - добавлял он позднее, - То будешь бежать, пока не упадёшь. Борис тогда не бежал. Потому что для него падение значило смерть. Да, в детстве ему было тяжело. Очень. Но тяжело не значило плохо. По крайней мере, Борис до сих пор был жив. Так что наставник все сделал правильно. - Чья жизнь, вообще, лёгкая? - вслух сказал Борис, - У тебя тоже есть проблемы в семье. Мы все боремся с трудностями. - Но у меня хотя бы есть семья, - мрачно возразил Давид, - Большая семья. И хоть мой отец ведёт себя как козел, я знаю, что он поможет мне, если я попаду в беду. - О, Майкл! - вдруг радостно добавил Давид, - А что если... Что если, мы поедем ко мне домой? В смысле, к моей семье?! Прямо сейчас! У меня выходной! Что?! Зачем это? - У меня неважные отношения с отцом, - продолжал тараторить Давид, - Но с мамой - хорошие. Я уверен, вы с ней поладите... - Давид, - выставил вперед руку Борис, - Мне не одиноко, если что. И я не тоскую по семейному теплу, или что ты там надумал... Можно не влезать в это болото сильнее? Борис и так был в нем с головой. Давид, кажется, расстроился, но ненадолго. Вскоре его глаза лихорадочно заблестели. - Мама все равно звала меня на обед, - вытащил козырь он, - Отец хотел извиниться. Но думаю, все как обычно превратится в ругань. Неужели ты не хочешь поддержать меня? Разве ты не на одной со мной стороне? О, шантаж, да? Борис тяжело вздохнул. Капитуляция? Или поломаться? Нет, все же капитуляция. Потому что Борис уже не мог быть на другой стороне. Просто не способен. И даже если его заставят... Борис медленно поставил стакан дном вверх - сушиться. Если его заставят, то ему придётся предать Карбон. А если ему придётся предать... То ему придётся умереть. Вот так вот просто. Интересно, где у Давида полотенце? Все-таки лучше протереть стакан. - Хорошо, я пойду с тобой, хоть ты этого и не заслуживаешь, - хмыкнул Борис, отворачиваясь от раковины, - Потому что ты - шантажист. - Эй, я просто боюсь! - искренне возмутился Давид и тут же начал что-то строчить в телефоне. - Предупреждаю маму, - сосредоточенно пояснил он, - Тебе она понравится. Познакомишься и с ней, и с отцом... О, с отцом Давида Борис уже познакомился, пусть не беспокоится! *** - Вот и приехали! - объявил Давид, как только его машина остановилась у большого, загородного дома. Руки Давида на руле чуть дрожали. - Почему ты нервничаешь? - Борис внимательно оглядел его лицо. Давид замялся, а потом взволнованно сказал: - Боюсь, что мой отец тебя обидит... - Обидит? - резко оборвал его Борис, - Меня? Ты серьезно? Борис был не из тех, кого легко обидеть. Скорее, сам он частенько обижал других. Работа такая. - Ладно, уел, - Давид немного приободрился, - Ты очень крутой. Сам видел. Не хотел бы, чтобы ты выступал против меня... - Я не буду, - мягко оборвал его Борис, - Выступать против тебя. И это была правда. Щеки Давида почему-то немного порозовели. - Скажи мне лучше, - добавил Борис, вспоминая, что его беспокоило, - Ты собираешься говорить родителям о том, что тебя пытались похитить? - Они такое устроят, когда узнают, а мне ещё работать как-то, - сморщился мгновенно Давид, - Можно я пока помолчу? Можно. Пока Борис был рядом. *** Обстановка за столом была напряженной. Отец Давида, Лоренцо Феретти, смотрел на Бориса исподлобья, и скорее всего, желал ему всех благ. Таких благ, которые заканчиваются сломанным позвоночником. Мама Давида, Кьяра Феретти, очень красивая, хоть и немолодая женщина, с пухлыми губами и мягким взглядом своего сына, смотрела на Бориса весьма благосклонно, даже тепло. Борис моментально понял, кто передал Давиду его мягкий характер и добрый нрав. Но помимо семьи Давида, за столом сидели посторонние. Достаточно молодой мужчина, лет сорока, с внимательным, цепким взглядом серых глаз - мистер Феретти представил его как своего коллегу. И молоденькая девушка со светлыми волосами, сильно стесняющаяся и вечно разглядывающая столешницу. Лоренцо Феретти сказал, что это его помощница, очень талантливая девочка. Борис окинул незнакомых людей профессиональным взглядом и сразу потерял к ним интерес. Опасности они не представляли. По крайней мере, физически. А вот Давид мгновенно напрягся, похолодел, когда отец представил им своих знакомых. Не успел Борис нормально устроиться за столом, как Давид разразился гневной тирадой. - Я ухожу! - заорал яростно Давид, - Ты понял меня?! Это ни в какие ворота не лезет! Надумал меня с кем-то свести, да? И ещё просишь об уважении! Об уважении! О каком уважении может идти речь, если ты совсем не ценишь мое мнение! А, так вот почему тут сидели посторонние! Отец хотел устроить личную жизнь своего сына! - А что ты хочешь?! - рыкнул Лоренцо Феретти, вскакивая на ноги, - Мать молчит, но думаешь она хочет, чтобы в нашу семью вошел какой-нибудь наркоман?! Ты думаешь, она будет рада?! - Наркоман?! - прозвенел на весь зал голос Давида, - На кого ты намекаешь?! На Доминика?! Или... На Майкла, может быть?! Ты... Оскорбляешь моих друзей?! Давид тоже вскочил на ноги. И даже схватил стакан - то ли, чтобы успокоиться и попить воды, то ли, чтобы бросить его в отца. Борис тяжело вздохнул. Пора было это прекращать. Борис приподнялся и ловко перехватил запястье Давида, мягко сжимая его. - Ты помнишь, что чёрная мышь любит белых? - тихо произнес Борис. Давид замер. В комнате повисла тишина. Борис, воспользовавшись замешательством Давида, притянул его ближе к себе и шепнул ему на ухо: - Никто не сможет заставить тебя вступить в брак насильно. Просто игнорируй попытки отца повлиять на тебя. Тебе от них не должно быть ни горячо, ни холодно. Сидят и сидят... Какое тебе дело? - Просто это полное игнорирование моих чувств, - едва слышно выдохнул Давид, - Он меня ни во что не ставит. Мне обидно до боли. - Я понимаю, - Борис кивнул и провёл пальцем по запястью Давида, словно успокаивая его, - Я не говорил, что твой отец - замечательный человек. Но придётся потерпеть, если ты любишь его и не хочешь потерять. Ты же любишь его? Давид странно посмотрел ему в глаза и хрипло произнес: - Люблю. У Бориса почему-то сжалось сердце. - Хорошо, - улыбнулся слабо он, - Давай тогда сядем... Они синхронно упали обратно на стулья. Их примеру мгновенно последовал и Лоренцо. Он так тяжело и подозрительно смотрел на Бориса, что тому даже стало неуютно. Чего так пялиться? - Думаю, пора подавать первое блюдо, - улыбнулась Борису Кьяра Феретти. Она тоже очень пристально смотрела на Бориса. Но понять природу такого внимания Борису не удалось. Степенная, пожилая женщина вместе с молодой девочкой начали выносить тарелки. Ох, в этом доме, разумеется, были слуги. Обстановка вокруг была достаточно простой, без излишеств, но все казалось новым, будто только что из магазина. Ясно, что семья Давида была очень богата. Борис не сильно удивился наличию слуг. Перед Борисом поставили... Что-то. Это, что, улитки? Борис явственно видел панцирь. Это точно едят? На железной тарелке с углублениями вкусно выглядел только белый хлебушек. Вид у Бориса стал совсем измученным. Он посмотрел на столовые приборы, и взгляд его стал ещё более печальным. Этикету учили только девочек из подразделения Бориса. Бойцам такое было просто не нужно. - Кажется, сейчас мы увидим сцену из фильма «Красотка»*, - ехидно вставил Лоренцо Феретти. Борис шутку не понял, но осознал предельно четко, - над ним смеются и ждут его позора. Впрочем, он не обиделся. Человек не может знать все на свете в силу своих возможностей, и стесняться какого-нибудь своего неумения, как минимум, глупо. Лоренцо Феретти вот, наверное, не знал, как технично перерезать горло или как правильно сгруппироваться, чтобы повреждений почти не было... А Борис знал. Более полезное умение в жизни, если честно, чем столовый этикет. Улитки Борис все равно никогда по своей воле есть не собирался. Поэтому, ни грамма не стесняясь, он доверительно сказал Давиду: - Первый раз ем такое. Поможешь? Даже не знаю, с чего начать. Давид с готовностью подвинулся к нему. - Смотри, - указал на столовые приборы он, - Это щипцы, чтобы придерживать и доставать улитку из панциря... А вилку, вилку с двумя зубцами видишь? Ей и надо есть... Борис старался не упускать ни слова. Хоть Борис и был обделён интеллектом, он любил слушать и всегда все запоминал. Давид обхватил Бориса за запястья и начал направлять его. Борис справился бы и сам, но если Давид так хотел... Борис откинулся спиной на грудь Давида и начал внимательно наблюдать, как его руками извлекают непривлекательную, грязноватого цвета плоть. Фу. Но интересно, конечно... Борис был так увлечён, что даже не заметил, как Лоренцо Феретти покраснел от злости, а его жена начала хихикать. Все, кроме Бориса и Давида, напрочь забыли, что им вынесли блюда. *** После отвратительного обеда, они, разумеется, пошли играть в гольф. Видимо, это было традиционное развлечение для аристократов. В гольф Борис ни разу не играл, но это хоть спорт, а значит, он разберётся рано или поздно. Всяко лучше, чем улитки. Их землистый вкус до сих пор стоял во рту. Гадость. Борис взял в руки клюшку. Она оказалась жёсткой, металлической. Борис думал она будет более гибкой. Он покрутил ее в руках. Хлесткая и твёрдая. Можно пробить череп. Или даже проткнуть... Если приложить силу. Борис тяжело вздохнул. Профессиональная деформация, ясно. Думал совсем не о том, о чем нужно. - Как вам улитки, приготовленные нашей кухаркой по особому рецепту? - к Борису незаметно подошел Лоренцо Феретти. - Как собачье дерьмо, - мрачно подумал Борис и угрюмо промолчал. Сказать просто было нечего. - Пап, отстань от него! - огрызнулся рядом Давид, который стоял от Бориса по левое плечо. - Что? - возмутился Лоренцо Феретти, - Человек пробует такой деликатес впервые! Имею право узнать? - Тем более, улитки очень полезны, - к ним подошел коллега мистера Феретти, с которым хотели свести Давида, имя его Борис просто не запомнил, - Они повышают потенцию, например... Борис закатил глаза. К чему это он? - Если у вас подобные проблемы, то думаю, народные методы неприемлемы, - пожал он плечами, - Нужна помощь квалифицированного специалиста. Врача, я имею в виду... - Видимо, улитки мне не понравились, потому что у меня с этим делом все хорошо, - ехидно добавил Борис, - Мой организм их просто отторгает, как абсолютно не полезную для меня пищу. Давид, в этом время решивший попить воды, подавился и обрызгал Бориса с ног до головы. Мистер Феретти и его коллега моментально покраснели. Давид, прикрывая рот рукой, схватил Бориса за плечо и оттащил его чуть дальше. Он еле сдерживал смех. - Пойдём, я расскажу тебе правила игры... - с трудом булькнул Давид. Борис почувствовал полное удовлетворение. Он никогда подобное не говорил раньше. Борис - член Карбона. Ему не стоило так шутить. Но он сказал это и теперь нисколько не жалел. Мистер Феретти и его коллега шептались за их спинами, наверное, обсуждая отвратительное поведение гостя, Давид объяснял правила, и все складывалось неплохо, но потом Борис услышал часть разговора позади, и бешенство накрыло его с головой. Коллега мистера Феретти сказал тихо - впрочем, не очень скрываясь: - Ваш сын, конечно, хорош собой. И воспитание вы ему дали надлежащее. Но вы же знаете его репутацию... Видели, как он одевается... Разве Давид подходит для брака? Да и сам он вряд ли нацелен на что-то серьёзное... Сами понимаете. С первого взгляда все ясно. Давид резко побледнел. Вот, значит, как... Борис сделал пару шагов назад, не глядя за спину. Он пятился и не видел, что позади. Не видел, но четко опередил, кто где находится, - по звуку. Борис сделал замах клюшкой. Почти профессиональный, будто рядом был мяч. - Майкл, это же не стартовая зона... - рассеянно проговорил Давид. О нет, как раз с этого сразу стоило начинать... Удар! - О Боже, я не хотел! Не думал, что вы стоите так близко! - закричал испуганно Борис и поспешно развернулся, когда сзади раздался вопль, - Я случайно, простите! Надеюсь, у тебя будет долго болеть голова, лицемерная тварь. Валяйся в техническом нокауте, скотина! * Главная героиня фильма «Красотка» неправильно ест улиток, и одна из них попадает прямо в официанта