Карбон

- Борис, - положил руку ему на плечо отец, - Я хочу устроить званый обед для моих коллег. Характер моей работы обязывает. Нужно поддерживать отношения. Больше двух месяцев я никого не собирал, боясь, что тебе будет неудобно... Но я могу, вообще, отменить эти встречи, если ты хочешь. Все теперь зависит от твоего желания. Борис тяжело вздохнул, поставив свою любимую, синюю кружку в мойку. Они с отцом снова сидели на кухне. Фоном работал телевизор. Было очень уютно, но внутри у Бориса ворочалось беспокойство. Недавнее приключение в клубе волновало Бориса до дрожи. На адреналине он совсем не думал о поцелуе. Других проблем было полно. Зато потом мысли вернулись. Борису днём и ночью чудилось обжигающее прикосновение жёстких губ. Он никак не мог его забыть. Полное затмение разума. Колдовство. Дурман. Борис еле держался, но пока, к счастью, не срывался. Отцу он кратко объяснил всю ситуацию сразу. И успел вовремя. Папе позвонили из полиции практически сразу, задавая вопросы об автомобиле. Отец ловко увернулся. Сказал, если машину и угоняли, то сейчас же вернули, правильно? Так чего волноваться? От заявления он отказался. Ха-ха-ха. Очень смешно бы вышло расследовать это дело, учитывая, что автомобиль никто и не угонял. Просто полоумный сын Евгения Савранского внезапно бросил машину на обочине и побежал во дворы, будто за ним черти гнались. Клиника на лицо. - Я не против обеда. Всегда могу не выходить к гостям, верно? - уточнил спокойно Борис, - Надеюсь, на обеде не будет Давида Феретти? С отца станется его пригласить. - Разве только Лоренцо Феретти, - будто бы равнодушно пожал плечами отец, - Он, кстати, звонил мне буквально вчера... Рассыпался в комплиментах. Узнавал, как мои дела, мое здоровье. А потом посочувствовал - у вас, мол, на днях украли автомобиль, преступника нашли? А я говорю в ответ - ой, зачем его искать? Вдруг человек от большой нужды на это пошёл. Жалко беднягу, у меня ведь этих машин море... Тем более, все вернули. Зачем портить кому-то жизнь? Преступление же средней тяжести... Лоренцо внимательно выслушал меня и почему-то расстроился. Странная реакция, верно? Борис укоризненно посмотрел на хихикающего отца. Очень смешно. - А ещё говорят, что Давид Феретти хуже террористов, - вдруг ехидно вставил отец. Что? - Саманта мне все рассказала, - смеясь, объяснил отец, - Ей пожаловалась эта бедная девочка, Кейтлин. Сказала, что они с ее любимым наставником убегали от террористов, которые хуже Карбона... Такая испуганная была, представляешь? - Папа! - устало выдохнул Борис, останавливая поток шуток. Он просто убьет Саманту! *** Званый обед шел уже который час. Борис все это время прятался в своей комнате и пытался наверстать упущенное, читая книги, которых был лишён и в детстве, и в подростковом возрасте. Решил начать с Шекспира, но не мог выбрать конкретную его работу. Борис рылся в книгах, безуспешно пытаясь определиться. Все казалось таким увлекательным... Так что Борису было чем заняться. Но простые человеческие потребности никто не отменял. Борис с неохотой выскользнул в коридор, чтобы сходить в туалет. Ему не повезло. Неподалеку послышались голоса. Шли, похоже, тоже в туалет. Борис поморщился и скользнул за угол, чтобы переждать нашествие дорогих гостей. Встречаться он ни с кем не хотел. Говорили очень тихо, но у Бориса всегда был острый слух. Хотел-не хотел, а в тонкости чужой беседы пришлось погружаться. - Сына Лоренцо нет, - сказал, судя по голосу, мужчина, и Борис мгновенно напрягся, - Снова. Такое ощущение, что Лоренцо его скрывает. - Ещё бы - такой позор, а не сын, - произнесли в ответ (тоже мужчина), - Я бы тоже держал его подальше от цивилизованных людей. Не беспокойтесь, мистер Эванс, сейчас Давид - лёгкая добыча. Ужасное невезение! В первый раз Давида отбил этот его ненормальный друг, а потом этот жуткий его помощник... Один из ваших людей так и не вышел из комы. Неудивительно, что его застрелили, как псину. Точно бывший уголовник. Борис прикрыл глаза, зажимая рот ладонями. Два раза... Два раза... Давида похищали два раза. Он рассказывал. Борис резко открыл глаза, внезапно все понимая. - О, Гилберт, я не переживаю, - хмыкнули в ответ, кажется, мистер Эванс, - На этот раз, думаю, все пройдёт удивительно гладко. Мы не с того начали. Пара уколов, и он сам раздвинет ноги. Никто ничего не заподозрит. Что взять с бывшего наркомана? Накололся и пошёл по рукам... Наркоманов часто насилуют. Правда жизни. И общество никогда их не оправдывает. Сына Феретти в прессе до сих пор поливают грязью. Все знают, что конченые люди же! Бывших наркоманов не бывает! Хлопнула дверь. Они ушли. Они говорили, почти не скрываясь. В чужом доме. В доме его отца. Так уверены, что им не писан закон? Бывший наркоман... Никто ничего не заподозрит... Что взять с наркомана, верно? Бориса затрясло от гнева. На миг ему захотелось взять молоток на кухне, которым их кухарка отбивала мясо, и... Превратить их обоих в отбивную. О, они бы истекали кровью, как кусок свинины в миске... Они бы молили о пощаде, да. Но... Борис бы не стал их слушать. Он бы просто поджег их заживо. И смотрел бы, как они горели. Борис колоссальным усилием воли взял себя в руки. О, он был таким хладнокровным! Правильно, Борис не будет ничего делать в доме своего отца. Как там сказал мистер Эванс? Все пройдёт удивительно гладко, да? Ничего. Не пройдёт. Гладко. Борис снова зажал себе рот руками, чтобы не засмеяться. О, ему вдруг стало так смешно! Но повеселится он потом. Борис накинул на голову капюшон и плавно скользнул по коридору к обеденному залу. Там он скрылся в тенях дверного проёма и начал наблюдать. Он прислушивался к разговорам. Из знакомых лиц - только папа, Лоренцо Феретти и Саманта... Но сейчас не это интересовало Бориса. Он искал тех, кого встретил в коридоре. Через несколько минут он услышал то, что ему было нужно. Мистером Эвансом назвали того, кто... У Бориса расширились глаза. Он знал этого мужчину. Лет сорока, с серыми глазами... Тот самый, которого Борис огрел клюшкой для гольфа на семейном обеде Феретти. Борис слабо улыбнулся. Надо было убить его сразу. Гилберт оказался чуть старше Эванса, но уже полностью седой и с синяками вокруг глаз... Бориса он интересовал меньше. Исполнитель. Пешка. Борис выяснил, что ему было нужно. Он спустился в гараж, выбрал самую неприметную машину отца, кажется, на ней папа ездил в молодости, а потом оставил ее в порыве ностальгии. Борис взял в сарае садовника ведро, набрал туда земли, добавил воды и обрызгал получившейся жижей автомобиль. Недавно шел дождь, никто не удивится, что машина грязная. Но самое главное - номера были измазаны так, что ничего не разглядеть. Борис кивнул сам себе и вернулся в свою комнату. Взял вязаную шапку, запасную одежду, пару нитриловых перчаток, скотч и маску... Потом переоделся в новую чёрную толстовку и штаны и написал смс папе, что решил прогуляться перед сном. Дальше дело было за малым. Борис выехал с территории и остановился напротив особняка, выжидая. Примерно через час мимо проехала дорогущая Бентли, на водительском сидении устроился мистер Эванс, а на пассажирском - Гилберт. Борис проследил за ними взглядом, а через пару минут его старая машина сдвинулась с места. Ехал он очень осторожно, но ни на минуту не терял из поля зрения дорогую тачку. Они ехали примерно полчаса. Мистер Эванс высадил Гилберта у дома в самом центре, здание, правда, выглядело старым и почти заброшенным. Консьержей обычно в таких не бывает. Отлично. Мистер Эванс поехал дальше. Он жил в очень фешенебельном районе, в одной из недавно построенных высоток... Ну, как высоток... Этажей двадцать. Но квартиры здесь стоили явно баснословных денег. Борис остановился подальше от здания и начал пристально наблюдать за окнами. Минут через десять в одном из них вспыхнул свет. Есть! Приглядевшись, Борис увидел балкон под нужными ему окнами. Не балкон, а даже терраса. Типа панорамной площадки. Интересно... Борис вышел из машины, чтобы осмотреться. С ходу он определил расположение камер и моментально запомнил, где они находились. Рядом с фешенебельной высоткой строилась ещё одна. Близнец. Она была почти закончена. Абсолютно такой же высоты. Но ещё не обшита, а окна не вставлены. Очень интересно... Губы Бориса дрогнули в улыбке. Он вернулся в машину и принялся ждать. Когда наступила глубокая ночь, и все окна погасли, Борис вышел из машины. Проверил время, смахнул пропущенные от отца и под тусклым светом фонарей двинулся к стройке. Капюшон был надвинут глубоко-глубоко, нижнюю часть лица скрывала маска, на руки давно были натянуты перчатки. На территории лаяли собаки, но это не испугало Бориса. Находясь в слепой зоне и используя найденную в машине веревку, как канат, он перебрался через стену (она показалась ему невысокой), спрыгнул с неё, группируясь, а потом подошел близко к зданию и, осторожно ставя ноги (доски могли проломиться), залез на леса. Подняться на руках и нырнуть в пустое зево окна было очень легко. А добежать по лестнице на двадцатый этаж и забраться на крышу через люк было удивительно просто. Дальше стало сложнее. Расстояние между домами было метра два. Может быть, чуть больше. Этот было ничтожно мало. По законодательству должно быть, минимум, десять. Идиоты. Пожарная безопасность просто отдыхала. Но может, это была гениальная задумка архитектора, а может... А может, на законодательство насрали. Или, может, дома просто хотели соединить. Черт их разберёт... Это просто было очень глупо. Глупо. Но безумно удачно для Бориса. Перепрыгнуть такое расстояние для него херня. Он мог и три метра легко преодолеть. По крайней мере, раньше. Борис прислушался. Погода стояла безветренная. И даже на такой высоте порывы почти не ощущались. Идеально. Борис, не пытаясь смотреть вниз, забрался на парапет, и, как следует раскачавшись, прыгнул. Ветер дунул ему в лицо, а потом Борис выдохнул и приземлился четко на обе ноги. Не обращая внимание на то, что за спиной, Борис прошёлся по парапету, считая шаги. Он примерно запомнил, где был балкон. На двадцать пятом шаге Борис остановился и глянул вниз. Точно. Не ошибся. Он увидел край открытого балкона. Борис расслабил тело и вновь прыгнул. На этот раз вниз. Ему опять удалось приземлиться на обе ноги. Как удачно! Не хотелось ломать конечности в очередной раз. Балкон был открыт. Нереальное везение. Бить окно не пришлось. Борис тенью скользнул на кухню и сменил перчатки на руках. Не разглядывая обстановку, он высмотрел на кухонном столе подставку с ножами и вытянул один из них - с самым широким лезвием. Хозяина квартиры долго искать не пришлось. Свет от телевизора был виден из коридора. Борис плавно, не скрипнув дверью, возник на пороге, словно призрак. Мистер Эванс на него даже не посмотрел. Он самозабвенно стискивал свой жалкий член, наблюдая за тем, что происходило на экране. Борис медленно повернул голову. На экране прекрасный Давид Феретти танцевал вокруг шеста в чёрной сетке. О, знакомый клип... Борис резко повернулся обратно к мистеру Эвансу. О, кажется, кто-то тискал свой бедный стручок последний раз. Борис достал из кармана скотч, а нож, который он держал за спиной, взметнулся... После того, как все закончилось, Борис вышел из комнаты, стараясь не наступать на кровь и бросил нож обратно на подставку. Все равно ничего не найдут... Флешку с клипами Давида Борис изъял. Никто не должен связать Давида с этим преступлением... Борис огляделся и заметил на стене кухни красивый морской якорь, не очень большой и крепкий. Интересно, если его привязать к веревке, то удастся забраться с балкона на крышу? Как оказалось, удалось. Борис хотел бы перевести дыхание, но на эту ночь у него осталось ещё одно дело. *** Гилберт жил в старом доме, где не было ни консьержа, ни камер. Борис посмотрел на почтовые ящики, заметил единственный инициал с буквой «Г» на одном из них и, взяв с собой запасную шпильку, которую часто таскал с собой, но никогда не надевал, забрался на четвёртый этаж. Вскрыть аккуратно и незаметно хлипкий замок оказалось удивительно просто. Хотя выбил он бы быстрее... Зато получилось очень тихо. Борис в любой момент ожидал нападения. Он не знал, спал ли Гилберт... Не мог это проверить сразу. Но нападения не последовало. Его не заметили. В коридоре свет не горел, но хозяин не спал. В другой комнате был, похоже, включён ночник. Гилберт разговаривал по телефону. Борис невольно прислушался. Потому что разговаривал мужчина на повышенных тонах... Только бы он был один! Убивать посторонних Борис не собирался. - Да, да... - лихорадочно тараторил Гилберт, - Я найду деньги, Эшли, не переживай... Я знаю, что вторую операцию нужно проводить в ближайшее время! Я знаю! Я все отправлю! Мистер Эванс скоро даст мне новое задание, и на этот раз я не облажаюсь, поверь мне! Повисла пауза. Видимо, Гилберт слушал своего невидимого собеседника. - Да-да, я знаю, как виноват! Знаю, что если бы не торопился, ничего бы не было! Мы бы не попали в аварию! Эшли, не надо, прошу! Деньги будут! Мэри снова будет ходить, обещаю! Наша девочка будет ходить... - голос Гилберта сорвался. Руки Бориса сжались в кулаки. Взгляд его вдруг упал на тумбу, где стояла фотография в рамке. Борис осторожно взял ее в руки. На снимке светло и счастливо улыбалась девочка лет пяти, держа розового зайца в руках. Вот оно как... Борис с трудом улыбнулся и поставил фотографию обратно. Вот, значит, как. Грудь Бориса сковала боль. Сильная. Он так любил Давида Феретти и без сомнений убил бы за него. Борис и убил. Но иногда поднять руку он был просто не в силах. Кати правильно говорила: - Мы все ещё люди. Да, поломанные, но люди. Жизнь тебя и без меня наказала, правда, Гилберт? Придётся найти другую кормушку. Твой хозяин мертв. - Я обещал себе защищать Давида. Беречь его от боли, - мысленно обратился Борис к Гилберту, - Так что если ты причинишь боль ему ещё раз, то я без раздумий убью тебя, несмотря на твою дочь. Но я отчасти понимаю тебя, Гилберт. Родные - превыше всего. Хотя я бы никогда не стал делать так, как ты... Борис молча и уверенно направился к выходу, оставляя Гилберта за своей спиной. *** Борис дрожащими руками наливал себе воды. На часах было почти шесть утра. Остальные полночи он провёл в заброшенных доках, сжигая улики. Не тащить же их к отцу? Адреналин схлынул, и сейчас Борис понял, что натворил. Хладнокровно убил. Но он знал, что не мог поступить иначе. На кухне раздался шорох, и Борис вздрогнул. Но это был всего лишь отец, который зябко кутаясь в халат, спустился к нему, заслышав шум. - Утро, - обозначил очевидное отец, - Ты хотел погулять перед сном. Я понял. Но почему ты не сказал, что собирался ложиться в семь утра? И не отвечал на звонки? Я всю ночь глаз не сомкнул. Ты обиделся на меня? Из-за приёма? Борис прикрыл глаза и, отодвинув в сторону стакан, спокойно сказал: - Я убил человека. - Очень смешно, Борис, - проворчал отец, с укоризной смотря на него. Борис молча и холодно взглянул ему в глаза, и отец побледнел. Да, он убил. И убил расчётливо. Уничтожил все улики. Потому что не хотел сидеть из-за этой твари. Из-за того, что Борис был членом Карбона, он готов был отрабатывать вину пожизненно, но тут... Ненависть была слишком сильна. Он убивал бы за Давида снова и снова. - Я никогда не был ангелом, пап, - устало произнес Борис, - Разве ты не знал, кто я? Ноги его внезапно ослабели. Он почти рухнул на пол, держась за кухонный стол. Отец мгновенно бросился к нему, придерживая его за талию. - Я убил гражданского и не раскаиваюсь, - прошептал отцу Борис, - Я бы делал это снова и снова. Ты простишь своего ничтожного сына? Я сегодня же пойду в полицию с повинной. Борис не хотел сидеть из-за этой твари. Но это не значило, что он не был готов. Наверное, он должен был признаться... Так будет правильно. Впервые Борис убил с таким холодным расчётом. Раньше он защищал себя и своих близких от прямой угрозы. А теперь... Теперь это был прямой умысел. Борис должен был ответить, пусть ни о чем и не жалел... - Да черта с два ты куда-то пойдёшь! - крикнул папа ему в лицо и крепко-крепко обнял. Он обнимал его до тех пор, пока Борис не перестал дрожать. Борис только сейчас понял, что замёрз. - Расскажи папе, что случилось, - мягко сказал ему отец, - Мы подумаем, что можно сделать... Борис слабо кивнул, утыкаясь носом ему в плечо. Как же это хорошо! Когда есть кому рассказать...