Карбон

В клубе как обычно было душно и людно. Толпа была такая, что не пробраться нормально. Впервые Борис порадовался этому. Никто его тут не заметит - ни Давид, ни охранники. Однако, возникала другая проблема - как выйти к сцене? Борис пришёл сюда не веселиться под музыку, а посмотреть на Давида. В итоге, ему пришлось прокладывать себе дорогу силой. Он никогда в жизни так не работал локтями. Вот где по-настоящему пригодились навыки Карбона. Через несколько минут Бориса вынесло к сцене, и он... Он, наконец, увидел музыкантов. На глаза первым ему попался Дом. Он играл на гитаре и выглядел так, будто его уронили в чан с блестками. Или просто уронили. Белые волосы стояли дыбом. А синяя кожаная куртка, которую он нацепил на голое тело, выглядела так, будто на дне чана находились дикие кошки, которые его подрали. Борис был рад видеть Доминика, но пришёл он сегодня не ради него. Ищущий взгляд выхватил середину сцены, и да - там был он. Давид. Давид Феретти ходил вокруг стойки микрофона, словно на подиуме. Он был одет в темные брюки, которые не оставляли простора для воображения, и в... Черно-белую ленточку на шее. Больше на нем ничего не было. Борис слабо улыбнулся. Типичный Давид Феретти. Волосы его до сих пор были белыми и словно шелковыми, а вокруг глаз - все черное от потекшей косметики. Да, его Давид... Борис тяжело сглотнул, наблюдая, как перекатывались мышцы на его спине и животе, как блестела смуглая кожа, как призвано двигались бедра и... О, он бы опрокинул его прямо на сцену, слизал бы весь пот с загорелой груди и взял бы прямо здесь. Борис побледнел. Что? Что он только что подумал? Захотелось ударить себя за такие мысли. Он не имел права. Давид, так и не начиная петь (видимо, выступление уже заканчивалось), вдруг подошел к Дому и притянул его к себе. - Целуйтесь! - закричал кто-то в толпе. Борис похолодел. Нет, он не должен был ревновать. Тем более, к Дому, но... Давид плавно наклонился к Доминику и смачно чмокнул его в щеку. Дом засмеялся и потрепал его по голове. В толпе послышались разочарованные стоны. Доминик изобразил, что плачет, а потом снова засмеялся. Давид развел руками. Борис не должен был чувствовать облегчения, но он чувствовал. От горы, свалившейся с плеч, на глазах чуть не выступили слезы. Это было колоссальное облегчение. Борис злился на себя за эти ощущения, но ничего поделать не мог. Мы не отвечаем за свое сердце. Давид медленно отошёл от Дома и поставил микрофон на стойку. Концерт заканчивался? Но Борис не угадал. Давид сжал руки на микрофоне и резко выдохнул. Его лицо было невероятно спокойным и неподвижным, словно каменным, а взгляд - тяжёлым. Повисла тишина, а потом Давид отрывисто, словно ныряя в реку с головой, сказал: - 16 марта. Дом ударил по струнам, оживляя зал, а Бориса будто огрели мешком по голове. 16 марта... Нет, нет, нет! Он обещал себе не слушать эту песню! Борис развернулся и сорвался с места, чтобы не разбирать слов! Тем более, в толпе он увидел охранников. Кажется, они искали кого-то. Интересно, кого? Борис пробивался сквозь людей, как мог, но... Но слова, словно стрелы, все равно попадали ему в сердце. - Ты обещал, - проникновенно, с тоской пел Давид, - Дать мне ответ 16 марта. Но ты ушел, исчез... И я не могу найти даже твоих следов. Твои следы на песке смыла вода... И кому, кому мне сказать, как я люблю тебя? Я пробовал кричать волнам, просил передать эти слова тебе... Но они молчали. А ты все не появлялся... Знаешь, мне больше не нужен твой ответ. Да, нет... Просто приди ко мне и скажи, что в порядке... Борис почти заплакал. Не надо, пожалуйста... Он не выдержит... Борис бежал, пока не перестал разбирать слова песни. Пожалуй, это было слишком для его бедного сердца. Борис остановился отдышаться, но внезапно заметил, что к нему направляется охранник. Час от часу не легче! Другие охранники толпились у входа, и Борис тяжело вздохнул. Он больше не был членом Карбона, и если устроить здесь массовую драку, то отвечать придётся за него Саманте. Или отцу. Борис не хотел подставлять своих людей. Поэтому он огляделся, заметил на барном стуле чью-то забытую розовую кофточку, замотался в неё, накинул капюшон (надеюсь, владелец его простит, он оставит потом у входа) и принялся искать пути отступления. Так его не должны обнаружить сразу. Борис прижался к стенке и по ней отправился неизвестно куда. Где-то же у них был запасной выход? Борис обнаружил неприметную дверь и, подёргав ручку (замок такой хлипкий!), то ли просто открыл, то ли сорвал преграду с петель... Он проскользнул в узкий коридор и привалился к стене, чтобы отдышаться. Погоня его волновала мало, а вот Давид... Борис почувствовал боль в грудной клетке. А вот мысли о Давиде вызывали боль от невыносимой любви и страшные муки совести. Неизвестно сколько Борис простоял в коридоре, пока внезапно не услышал голоса. - Я думаю, что он в коридоре... Проверь, - сказали мужским голосом. Борис чертыхнулся про себя, сорвался с места, пропетлял по коридору, кажется, даже кого-то сбил с ног, а потом шмыгнул за очередную незаметную дверь. Розовая кофта сползла с него, шляпу он снял сам - слишком жарко. Борис утёр рукавом пот и проскользнул в комнату. Вроде все было в порядке. Борис с такого ракурса увидел лишь стол с косметикой, ряд бутылок с водой и зеркало. Но Борис жестоко ошибся. В комнате был человек. Он переодевался. И этот человек был Давидом Феретти! Это была гримерка, черт побери! Давид Феретти накидывал на плечи джинсовую рубашку и одновременно застёгивал ширинку на своих светло-коричневых брюках. Он наклонился, завесив лицо волосами, и пока не видел Бориса. Но когда Давид начал выпрямляться, Борис понял - ему конец. Он стоял ни жив, ни мертв и не мог пошевелиться. В него словно ударила молния, и произошло короткое замыкание. Борис просто перестал соображать. И когда Давид почти заметил его, он совершил воистину дурацкий поступок. Борис должен был выскочить в коридор, но он... Он, идиот такой, выключил свет! Ладно, если бы просто вырубил и сбежал, так нет - Борис не двигался с места. Ноги и руки словно отказали. Пару секунд стояла тишина, а потом в темноте раздалось хриплое: - Дом, это не смешно! Дом, немедленно включи! Ты же знаешь, что я с недавних пор боюсь темноты... Борис замер, будто олень в свете фар. Рука замерла на выключателе, будто приклеилась к нему. - Дом, серьезно! Не смешно! - повторил с ноткой страха в голосе Давид. Борис, отомри уже, пожалуйста! Давид боялся! Не мучай его! Борис вдруг услышал громкое дыхание. Кажется, Давид приближался к нему на ощупь. Беги, Борис, просто беги! Но он не двигался. - Дом? - снова попробовал наугад Давид, и вдруг Борис почувствовал, что к его предплечью прикасаются. Его касался Давид. О. Господи. Боже. Мой. Вот теперь Борис поверил в Бога! Борис задрожал. Ему было и хорошо, и плохо одновременно. - Дом, это ты? - ещё раз позвал Давид, но в его голосе не было уверенности. Давид замолчал, его рука вдруг опустилась к запястью Бориса и замерла там, где начинались перчатки. Давид вдруг застыл, а у Бориса отчаянно забилось сердце. - Ты пахнешь, как Феррари, - вдруг сипло сказал Давид. Что? Что?! Давид ему уже говорил это однажды. Борис дернулся, чтобы выбежать к чертям отсюда, но Давид внезапно ожил, хлопнув со всей силы по двери и придавливая к ней же Бориса. Борис мог бы вырваться и очень легко, но... Давид вдруг схватил его за шею, потом за подбородок, а затем их губы встретились. Давид чуть промахнулся, и прикосновение получилось очень жестким, почти грубым, но, наверное, так и надо было. Во всех движениях Давида сквозили потребность и жадность. Он словно не мог надышаться. Борис не сопротивлялся. Когда Давид своим языком раздвинул ему губы, а потом яростно скользнул внутрь, Борис почувствовал нереальную слабость. Его тело обмякло. Голову кружило так, что он плохо соображал, что происходило. Он понимал лишь, что его губы горят, что во рту горячо, что штаны натянулись так, что возникали сомнения «оверсайз» ли они... Борис не отвечал на поцелуй. Не потому, что не хотел, он просто не знал, как. Опыт нулевой, если не считать те два поцелуя... Один - с пулями в груди. Другой - на больничной койке. Да, оригинальные они себе места выбирали. Ничего не скажешь. Не зная, что делать, Борис просто позволял Давиду делать все. Покрывать свои губы поцелуями, яростно врываться в свой рот, даже кусаться и слепо шарить руками по своему телу... Бориса никто так крепко и жадно никогда не сжимал. О высшие силы, это было настолько приятно! - Майкл... Майкл... Мой Майкл! - вдруг хрипло выдавил из себя Давид. Какой к черту Майкл?! Марево наслаждения спало с Бориса, и он понял, наконец, чем сейчас занимался! Идиот! Какой же идиот! Обещал себе держаться подальше, а на деле что? Борис внезапно осознал, что закинул ногу на бедро Давида и выгнулся так, что опирался лопатками о дверь. Давид почти держал Бориса на весу, умудряясь при этом трогать его и... О нет, он почти расстегнул ему штаны! Ещё бы немного, и они бы просто переспали прямо здесь! На полу! В темной гримерке! Не видя лиц друг друга! А потом Давид включил бы свет, и сказочке пришёл бы конец. Во-первых, увидел бы шрамы... А во-вторых, Давид бы точно догадался, кто он. В некоторых кругах уже поговаривали о сыне Савранского, который выглядит, как неизвестно кто... А раз так, то Давид найдёт его, и Карбон снова может... Что там сделает Карбон, Борис не додумал. Вжикнула его ширинка, и Давид попытался запустить руки ему в штаны! Собирая всю свою силу воли в кулак, Борис яростно откинул Давида и крикнул во всю силу легких: - Я не Майкл, черт тебя дери! Никогда не был Майклом, ясно?! Меня всегда выворачивало от этого имени! Особенно, когда его называл так Давид. В глубине души Борис всегда мечтал, чтобы он произнес его настоящее имя... Борис внезапно вспомнил, что сжимал в руках розовую толстовку, наугад подцепил ее с пола и, натягивая свою маскировку находу, выскочил из комнаты. Ему навстречу бросился какой-то мужик. Ослеплённый ярким светом, Борис, не разбираясь, зарядил ему кулаком в глаз и только потом подумал, что это может быть охрана Давида. Саманта ее не убрала. Ну, да ладно! Сам виноват! Надо было нормально следить за Давидом! У него вон всякие мужики по гримеркам шастают! Сзади слышался топот. Его преследовал Давид. Борис почти оторвался, когда Давид вдруг закричал: - Дом, это «не Майкл»! Лови его! В следующее мгновение Борису бросились прямо под ноги. Судя по белым волосам, действительно Дом. Борис перепрыгнул через него, сделав какой-то кривой кувырок. Да, со стороны, наверное, это выглядело совсем дико. Преодолев все препятствия, Борис каким-то шестым чувством отыскал выход и, сбив охранников, словно кегли, помчался прямо на стоянку. - Классная толстовка... Розовая, со стразами и с капюшоном в виде заячьих ушей! - радостно захихикала Кейтлин, когда увидела его, - Я вижу, вечеринка прошла удачно. Она уже не так веселилась, когда Борис упал на сидение и резко дал по газам. От увеличивавшейся скорости ее вжало в сидение. - Нас кто-то преследует?! - с волнением охнула Кейтлин. Она обернулась и вдруг вскрикнула: - Нас преследует красная Феррари?! Вау, наш Роллс-Ройс преследует Феррари! Красная Феррари. Давид. - Дура, чему ты радуешься?! Она нас догонит! - в ужасе вскричал Борис, - Наш седан более представительный! А Феррари эта для гонок предназначена! Так, Давид его легко догонит, но перед этим, перед этим... Он легко может попасть в аварию. Нет, Борис не мог позволить ему кататься по городу с такой скоростью! Это было нереально опасно! Требовался другой вариант. Борис резко затормозил, съехав на обочину. Благо, в такое время машин было мало, а они были пристегнуты. Их и так чуть не распластало по стёклам. - Бежим! - бешено заорал Борис. Кейтлин два раза повторять не надо было. Она с диким испугом на лице отстегнулась и ринулась во дворы ближайшей улицы. Борис последовал за ней. Они мчались, как ненормальные, будто ставили мировой рекорд. И только когда за спиной осталось несколько километров, они остановились, чтобы отдышаться. - Кто это был? Твой Карбон? - нервно прохрипела Кейтлин, держась за свой левый бок, - Из-за моих сектантов ты бы так не напрягся... - Не Карбон. Хуже, - тяжело вздохнул Борис. - Хуже? - у Кейтлин появилось очень странное выражение на лице, кажется, на нем отразился ужас. - Куда уж хуже? - воскликнула она и вдруг поспешно сорвалась с места. Сразу и силы вернулись. Борису ничего не оставалось, как последовать за ней. Да, ну и вечерок... Только бы у отца не было проблем из-за того, что он бросил на обочине Роллс-Ройс. И лишь бы Давид не попал в какую-нибудь аварию... А потом Борис чертыхнулся. Интересно, можно ли сменить номера на машине? У Давида достаточно связей, может и пробить. Хотя... Отец всегда может сказать, что машину у него угнали. Ещё и шляпу где-то потерял и украл чью-то толстовку... Борис чувствовал себя полным придурком. *** - Ну, и что мы имеем? - авторитетно уточнил Доминик, - Кроме очевидного. Знаешь, не думал, что твой «не Майкл» любитель кроличьих толстовок... Они с Давидом побродили по близлежащим улицам, но никого так и не нашли. Машина была брошена. - У нас есть Роллс-Ройс, - кивнул Давид на чёрную махину, сиротливо стоящую на обочине, - С номерами. - Это хрень, - покачал головой Дом, - Не припомню, чтобы твой помощник мог себе позволить такую. Стоит в три раза дороже твоей тачки. А за твою Феррари отдают целое состояние. У меня подозрение, что он ее угнал. Хотя я ничего плохого не хочу сказать... Он может быть кем угодно. Опять же я бы свою тачку не бросил... - Да, это пиздец, - тяжело вздохнул Давид, - Тогда у нас ничего нет. - Ну, у нас есть шляпа, - пожал плечами Дом. - Какая шляпа? Ты шутишь снова? - нахмурился устало Давид. - Вот эта! - жестом фокусника Доминик извлек из кармана объёмной худи чёрную шляпу, - С него спала, я видел. - Ты молодец! - обрадовался Давид, прижимая чёрную шляпу к груди, словно родного ребёнка. - А то! - хмыкнул довольно Дом, - Что у нас ещё в копилке? - У него теперь длинные волосы, - вдруг с каким-то благоговением сказал Давид, - У него был узел на макушке. Я почти его расплел. Дом растерялся. - Ты уверен, что это был он? - сразу уточнил Доминик, - Ты его с прекрасной дамой не перепутал случайно? Длинные волосы, розовая одежда... Груди-то не было? Нет, вдруг тебе бесплодные поиски мозги повредили... - Нет, это был точно он. Я уверен, - покачал головой Давид. - Ладно, поверю тебе на слово, - пожал плечами Дом, - Что случилось, вообще? Как он у тебя в гримерке оказался? - Кто-зашёл ко мне, пока я переодевался, и выключил свет, - начал рассказывать Давид, - Я подошел к двери, наткнулся на него и понял, что это он... Мы... Мы потом целовались. Дом не поверил своим ушам. - У тебя крыша поехала?! - искренне возмутился он, - Может, мне скинуть лайфхак твоим фанатам? Написать, что Давид поцелует любого! Вы только свет на забудьте выключить, хорошо? - Это был он, - упрямо заявил Давид. - Ладно-ладно, - помахал руками Дом, - Уговорил. Но почему он сбежал, раз вы вроде нормально целовались? Давид слегка побледнел. - Я назвал его Майклом, - признался неохотно он и опустил глаза, - А он начал кричать... - Что он не Майкл, - продолжил за него Дом, закатив глаза, и принялся бешено жестикулировать, объясняя этому идиоту суть, - Давид, ты дурак совсем? Его зовут по-другому, забыл, что ли?! Давай я сейчас буду звать тебя Джоном, хорошо? Понравится? Да он даже в письме написал «Не Майкл», сделав упор на этом! В клинике об этом кричал! Хотя мог ничего не говорить! Ему явно хотелось, чтобы ты назвал его настоящим именем! Меня бы тоже подобное бесило! На Давида стало больно смотреть. - Я все понимаю, но я привык считать его своим Майклом... - едва слышно проговорил он. - Ничего, отвыкнешь, - пожал плечами Дом, - Будешь звать его своим Фредерико... Или Эдуардо. А может, реально Джоном. Главное сейчас - найти его. Пошли, разберёмся с этим Роллс-Ройсом. Номер сфоткал? Давид с воодушевлением кивнул. - Лучше бы ты не оказался преступником в международном розыске, «не Майкл», - мрачно подумал Дом, смотря на посветлевшее лицо Давида. Но что-то у Доминика были большие сомнения. Простые граждане не подделывали так искусно свои документы, не скрывались, не бегали, не исчезали и не угоняли чужие тачки. Правда, Давиду Феретти было на все уже плевать с высокой колокольни. Это Доминика больше всего и пугало.