Dragon Age:Origins

Хорошо. Все, не так уж и скверно. Во всяком случае, ночные кошмары, касающиеся мерзких тварей непонятного происхождения, посещают меня уже не столь часто. Нет, вместо них, я теперь удостоен видеть сновидения с участием одного-единственного монстра. И, по понятным мне соображениям, монстр этот облачен в свадебный наряд. О, Создатель, серьезно? То есть, вот таким образом ты хочешь меня приободрить? Что ж, должен заметить, это не работает. Совсем. Вот, ни чуточки. Верни мои предыдущие грезы. Ну, знаешь, те, что возникали после чтения книжек старейшины. Мол, возомнили себя маги верховными созданиями, да решили захватить Золотой Град, будто без этого им жилось плохо… Нет, серьезно, как можно быть чем-то недовольным, если умеешь призывать молнию и посыпать соседей ледяной крошкой, когда вздумается? Что еще? Ах, да, орды монстров, пожары, землетрясения и… - Тобиас! Он вздрогнул и распахнул глаза. Сперва картинка была размытой, однако уже спустя пару секунд цветные кляксы приняли очертания миловидной рыжеволосой эльфийки, у которой, по всеобщему мнению, был весьма скверный характер. С этим можно было согласиться, вот только для Табриса младшего никого роднее Шианни не было, а об этом стоит задуматься – все-таки при здравствующем отце должно быть совестно возводить на подобный пьедестал двоюродную сестру. - Ты собрался проспать собственную свадьбу? – вкрадчиво поинтересовалась Шианни, скрестив руки на груди. Тобиас промычал что-то, перевернулся на бок и обреченно уставился на сестру. Неужели, сегодня? Сколько времени он думал об этом дне и сколько раз откладывал его наступление на неопределенный период? Что ж, от этого невозможно бегать вечно. Хотя так хотелось бы попробовать. Вспомнились маги – помимо метаний молний, они, кажется, и превращаться умеют? В неживые предметы. Например, в сундук. О, как сладостно, должно быть, стать сундуком, в то время как все вокруг пытаются отыскать тебя, на чем свет стоит костеря за побег с собственной свадьбы… Видимо мысли эти отразились на лице Тобиаса, потому как он тут же получил подзатыльник от сестры. - Поднимай свой зад с кровати! – возмущенно воскликнула она. – Думаешь, у меня есть время сидеть здесь и уговаривать тебя быть мужчиной? Вот уж, нетушки! – Шианни поднялась с колен. – Пошевеливайся, Тоби, у нас куча дел. - Еще пять минуточек? - Хорошая попытка, но нет. Тобиас тяжело вздохнул, усаживаясь на кровати. Голова слегка гудела – черт бы побрал Сориса и его глупую идею приложиться к травяному элю накануне свадьбы. Юноша вздохнул, почесал коротко стриженную рыжую макушку и обреченно потянулся к сапогам, валяющимся возле кровати. - Не пойму только, ты-то чего так возбуждена? – хмуро поинтересовался он. Сестра, казалось, его уже не слушала. Она порхала по комнатушке, напевая какую-то нехитрую песенку, и явно предвкушала будущее торжество. Что с нее взять? Принцесса в душе, несмотря на установленное сословиями положение. Девушки во все времена мечтают о свадьбах, разве нет? - Нужно еще сходить к Руэль, за платьем! Ах, и проверить угощения! Знаешь, я разговаривала с пекарем и… - Шианни развернулась и замерла на полуслове, недоуменно глядя на брата. – Что это ты делаешь, позволь спросить? - А что я делаю? – Тобиас поднял глаза. В следующую секунду у него зверски отобрали сапог. Шианни брезгливо откинула потрепанную обувку куда-то в угол и заявила. - Свадебный костюм, братишка! Тебе, как минимум, нужно разносить сапоги, у предыдущего владельца размер ноги был меньше. Тобиас уставился на нее так, будто девушка только что нацепила треску себе на голову. Черт возьми, правда? Это то, чем должны заниматься люди в день собственной свадьбы? Разнашивать чужую обувь? - Ты ведь несерьезно? Шианни, впрочем, была серьезна, как никогда. Необычайно гордая собой девушка вытащила из сундука сверток, а после аккуратно развернула пергаментную бумагу, чтобы брат смог увидеть абсолютно вычурное убранство, которое сегодня он вынужден считать своей одеждой. Кафтан с широкими рукавами малиновой расцветки, узкие синие штаны, темная жилетка. Все по каким-то причинам обшито бахромой, кое-где виднелись позолоченные нити. Откуда-то в руках Шианни оказалась пара черных сапог с золоченой бляшкой. Тобиаса невольно передернуло – в похожих нарядах щеголяли горожане. Не все, конечно, а те, что были у власти. Впрочем, в Денериме таких большинство, все же столица. - Ох, не беспокойся, - произнесла Шианни, смягчившись. Ей не каждый день доводилось видеть брата с таким остекленевшим взглядом. – Он будет отлично на тебе смотреться. - Это не то же самое, что обряжать ручного кролика в кукольное платье, Шианни, – возразил тот. Девушка только закатила глаза, любовно разглаживая бахрому на кафтане. - Ты же не бросишь Сориса одного? – спросила она, не поднимая взгляда. И вот теперь Тобиасу пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы витиевато не выругаться – это был запрещенный прием. Шианни четко знала, куда и с какой силой давить. А потому младший Табрис признал свое безоговорочное поражение и молча кивнул. Девушка широко улыбнулась, демонстрируя ровные белые зубы. Глаза ее лучились. - Вот и молодец, - произнесла она весело и протянула руку, потрепав брата по рыжим, непослушным волосам. – Тогда я побегу к Руэль. Верю, что на тебя можно положиться, Тоб! Ох, какой день, какой день! – последние слова она произнесла, уже вылетая из комнаты. Еще какое-то время был слышен тихий стук ее каблучков, а потом все стихло. Остались лишь горечь разочарования и тяжесть неизбежности – по счастью, беззвучные. Ох, Создатель, вот за что? - Как чувствуешь себя, сынок? Цирион Табрис был в весьма благодушном настроении, когда Тобиас вышел из комнаты, на ходу одергивая жилет и стараясь не обращать внимания на чудовищные оборки. Он окинул сына внимательным взглядом, по привычке задержавшись на лице, а после приблизился и поправил рукава кафтана. - Выглядишь замечательно. Видела б тебя сейчас мать… - Она бы от стыда сгорела, - буркнул юноша, не подумав. Цирион моментально переменился в лице. Он был еще не так стар, даже по человеческим меркам, но все же, на секунду Тобиасу показалось, что морщины на лице отца стали глубже. Впрочем, наваждение прошло, Табрис старший протянул руку и потрепал сына по голове. - Она бы гордилась тобой. Ты становишься настоящим мужчиной, малыш. Взрослым мужчиной, способным принять на себя ответственность за свою будущую жизнь. Поскольку лимит отеческого терпения Тобиас уже по дурости исчерпал, то предпочел ничего не отвечать на это. Только переминался с ноги на ногу – сапоги нестерпимо жали. - Тобиас, - позвал его отец, отходя к столу. На столешнице дымилась чашка похлебки. – Хочу, чтобы ты знал, это решение далось мне нелегко, но все же, я рад, что поступил так, как поступил. Ответить на это, опять же, было решительно нечего. В эльфинажах не считался чем-то противоестественным брак по договоренности. Родители сватали своих детей задолго до их рождения, или же договаривались обо всем за кружкой эля в местном трактире. Браки эти нельзя было назвать политическими – о какой выгоде тут вообще может идти речь? Это была всего лишь попытка выжить, вроде как, продолжение рода. Возможность сохранить какие-никакие, но традиции? Эх, видели бы долийские эльфы, что творится с их городскими собратьями – вот уж кто бы со стыда помер. У них-то, в лесах совсем другие понятия – единение с природой, стрельба из лука, полная свобода. Для городских эльфов, что заключены в эльфинаже, словно в крохотной коробочке внутри громадной резной шкатулки, даже мысли о подобной свободе кажутся недопустимыми. В какой-то момент все изменилось. Да, пророчица Андрасте некогда избавила эльфийский народ из пут рабства, но дарованную свободу эльфам удержать не удалось. Лишенные родины, бессмертия, под гнетом Церкви, они в итоге оказались в эльфинажах – крохотных грязных районах внутри цветущих, просторных городов Тедаса. Это больше не было рабством, но почему-то эльфы так и не сумели стать равными с людьми. Без права вернуться в Долы. Без возможности выжить среди долийцев, будучи презираемыми теми, кто не отказался от эльфийских богов, дабы выжить. Без шанса на равное существование в людских городах. Денерим – столица. Та самая большая резная шкатулка, заполненная если не ненавистью к эльфийской крови, то недружелюбием это уж точно. Наткнись в узком переулке на кучку избалованных богатеньких детин, и не факт, что уцелеешь. Попытайся призвать к справедливости – не факт, что к тебе прислушаются. Тобиасу Табрису едва исполнилось 22. Он был еще совсем ребенком по эльфийским меркам, но считался уже зрелым юношей по человеческим. Он не ненавидел людей, хотя всем сердцем презирал ту несправедливость, что учиняли некоторые из них. Он хотел верить, что эльфинаж – безопасное место для его семьи, но понимал, что это лишь дымка всякий раз, когда натыкался на указы эрла, развешанные по всему району. «Оружие запрещено. Вооруженные эльфы будут убиты немедленно». Вот и вся видимость безопасности. Вот и вся правда о голой беззащитности, наедине с которой оказались те, кто навсегда покинул леса, чтобы выжить. - Ты… кхм… - Цирион вырвал сына из сумбурных мыслей. Он уже сидел за столом и без энтузиазма колупался ложкой в похлебке. – Можно попросить тебя об одолжении? Тобиас кивнул. Словно то безумие, на которое он идет, уже не было достаточным одолжением само по себе. - Эти твои тренировки… - Ох, отец, - молодой эльф закатил глаза. Эта старая песня уже изрядно поднадоела. – Я не брошу упражнения! - Я не говорю об этом! Всего лишь прошу… повременить. Да, не смотря на запрет на оружие, у него был меч. Старый, как следует не заточенный, но отчего-то необходимый. Не то, чтобы Тобиас был уверен, что владение мечом пригодится ему в жизни. Вряд ли лавочнику это умение жизненно необходимо. Или пекарю. Или, кем он там, черт возьми, станет в этом захолустье? Меч был единственным, что осталось от его матери. Меч и тяга к оружию, не одобряемая никем, включая Цириона. Табрис старший, тем временем, приняв молчание сына за, своего рода, согласие, воодушевленно пояснил: - Не хочу, чтобы твоя невеста беспокоилась. - Ты ведь понимаешь, что она узнает об этом, рано или поздно? – фыркнул Тобиас. Его отец грустно улыбнулся. - Пусть уж лучше поздно. В очаге потрескивали поленья, и какое-то время это был единственный звук, заполняющий комнату. Юный Табрис молчал, опустив глаза. Ремесленник… Пекарь… Думал ли он о том, что могло бы быть вместо этого? О, да, определенно, думал. Он мог выйти за пределы эльфинажа, за пределы Денерима. Он мог выйти с гордо поднятой головой, с мечом в руках, не обремененный навязанными отношениями и придуманными другими обязательствами. Он мог бы стать свободным. Но нет. Вместо этого, Тобиас стоял в своем доме, в смешном щегольском наряде и нервно сжимал руки в кулаки, с трудом сдерживаясь от ненужных сейчас эмоций. В конце концов, если вся его жизнь уже предопределена заранее, стоит ли пытаться что-то изменить? Его отец прав. А мама… - Мама бы оценила, - тихой усмешкой слетело с губ. Цирион невольно улыбнулся в ответ, он всегда с теплотой вспоминал о покойной супруге. - Адайя… была несколько сумасбродной. - Она была замечательной, - возразил Тобиас. Табрис старший кивнул. Он понимал, что сыну мать запомнилась именно такой. Бесконечно доброй, отзывчивой и умеющей, в равной степени, и похлебку из веретенки сварить, и с мечом двуручным управиться. Она умерла, когда Тоби исполнилось пять, и с тех пор Цирион невольно время от времени ловил хрупкое отражение ее образа в подросшем сыне. Теперь его мальчика невыносимо влекла свобода за пределами эльфинажа, но он был вынужден стать тем, кто обрубит крылья собственному ребенку. - Пойду, поищу Сориса, - Тобиас повел плечами и неловко перешагнул с ноги на ногу. Чертовы сапоги. – Интересно, он выглядит в этом так же нелепо? Юноша выдавил из себя вымученную улыбку и зашагал к выходу. - Свадьба – прекрасное событие! А уж двойная свадьба и подавно! – донесся ему вслед голос отца, в котором сквозило ничем не прикрытое облегчение. Хлопнула входная дверь. Цирион уныло вздохнул. Тобиас вздохнул только потому, что дышать было необходимо. Эльфинаж был заполнен привычным гулом и суетой. Да, здесь пахло затхлостью и беднотой, но, не смотря ни на что, в эльфинаже продолжалась жизнь. Открывались лавки, на улице можно было встретить женщин, что несли на реку белье и мужчин, что спешили на приработок в город. Никто из них не обращал внимания на паренька в щегольском наряде, чему Тобиас Табрис был несказанно рад. Намеренно шаркая по грязной мостовой подошвами чистеньких сапог, он брел по улицам эльфинажа, без энтузиазма приветствуя знакомых и в очередной раз, разглядывая пейзаж, который за 22 года должен был уже приесться до рези в глазах. Кто-то окликнул его, поздравляя со свадьбой. Пришлось прикусить язык, чтобы не огрызнуться. Здесь в эльфинаже, практически все были в подобном положении. Или же будут, в будущем. Тобиас завистливо покосился на прошмыгнувших мимо детей, гоняющих голубя с подбитым крылом. Изумительный день, гул городской жизни эльфийской общины, лай собак. Пара часов до свадьбы. Дьявол. Тобиас едва успел обогнуть лужу, оставшуюся после вчерашнего дождя. Дабы не утопить новую обувку, пришлось неуклюже побалансировать на одной ноге. Неподалеку захихикали две молоденькие эльфийки. Чуть дальше ему встретилась компания пьяных эльфов, которые в очаровательной манере, заплетающимся языком поинтересовались причинами праздношатания по эльфинажу в праздничной одежде. - Свадебные подарки собираю, хожу,- мрачно буркнул Тобиас в ответ. Эльфы явно смутились, а после вся компания принялась выворачивать карманы. Спустя пару минут Табрис младший уже шагал в сторону рыбной лавки, весело позвякивая десятком медяков в кармане. Настроение слегка улучшилось. Его брат, которому так же посчастливилось сегодня пойти под венец, страдал неподалеку от кузницы. На нем был такой же нелепый костюм, те же сапоги, неподходящие по размеру и выражение лица, которое можно было охарактеризовать как «благоговейный ужас». Эльф что-то неслышно бормотал себе под нос и носком сапога пинал бочку, точно попадая в ритм ударов молота, доносящихся из кузницы. - О, Тобиас! – стоило Табрису младшему приблизиться, как его брат выдавил из себя нервную улыбку. – Неужели, нисколько не волнуешься? - Издеваешься, - констатировал Тобиас с улыбкой, становясь рядом. Торопиться не стоило, ровно до того момента, пока в поле зрения не покажется старейшина и не огреет обоих по голове за опоздание. Так что, юноша уселся на бочку, давая отдых уставшим ногам. – Я просто мастерски маскируюсь. - Да чего уж там, - отмахнулся Сорис расстроенно. – Отец похлопотал за твою невесту, а вот мне старейшина подобрал просто редчайший экземпляр деревенской клуши. - Даже так? – Тобиас удивленно приподнял брови. Сорис кивнул, он чересчур сосредоточенно грыз ногти. – Ты на мою невесту запал, что ли? - Нет! – брат тут же вскинул руки и испуганно затараторил. – Нет, конечно! Просто, я немного взволнован… и, возможно, несколько огорчен… и.. - Брось, Сорис, - вздохнул Табрис. – Уверен, все не так уж плохо. Возле лавки напротив хлопотала симпатичная светлокудрая эльфийка, она вышла замуж в прошлом году, за местного ремесленника. До этого девушка была служанкой в одном из городских домов. - Вдруг, тебе повезет так же, как Алариту? - В смысле, моя будущая жена окажется оборотнем, в полнолуние принимающим вид привлекательной и образованной барышни? – скептично поинтересовался Сорис, и Тобиас прыснул со смеха. - А все потому, что у меня не оказалось достаточно денег! - Это звучит унизительно, - заметил Табрис младший. – Я думал, от тех, кто покупает эльфов за деньги, нас ограждают стены. Сорис снова вздохнул, в который раз напомнив его мать, тетушку Тобиаса, ныне уже усопшую, но постоянно вздыхающую по поводу и без. - За стенами никто и гроша не потратит на таких, как мы. В его словах была истина, эльфы действительно считались черной рабочей силой. Да, красивые эльфийки ценились в городских домах, как служанки, но, только лишь потому, что эльфийская красота всегда слыла легендарной. Впрочем, было слишком много людей, которые плевать хотели на чувство прекрасного. Тобиас вздохнул, поднимая голову вверх. Небо сегодня было безоблачным, светлым. Оно словно успокаивало, убеждало, что день пройдет благополучно, что они делают верный шаг. И все равно юношу коробило от одной мысли о том, что точно так же они с Сорисом смотрели бы вверх за пределами Денерима. И небо, черт возьми, то же самое небо, убеждало бы их в чем-то другом. Теперь в радужных мечтах о побеге с собственной свадьбы занял место и Сорис. К счастью, тот мысли читать не умел. Да и не собирался. Он все еще жаловался на жизнь, то и дело, бросая взгляд на кованые ворота, за которыми скрывалась усадьба нынешнего эрла Денерима. - Не надышишься, Сорис. - Не надышишься, – согласился он, отводя взгляд от крыши поместья. – Идем? - Вот и вы! – Шианни заметила молодых людей еще издали и теперь лучезарно улыбалась, размахивая рукой. Рядом с ней стояла вечно чем-то недовольная Руэль, ткачиха, дружбу сестры с которой Тобиас, в силу несносного характера этой женщины, не одобрял. Кроме них возле лавки Руэль находились еще две дамы. Рыжие волосы первой были собраны в толстую косу, а все лицо усыпали веснушки. Девушка широко улыбалась и о чем-то без умолку щебетала своей спутнице. Кислое выражение лица Сориса тут же подсказало, что именно он имел в виду, называя свою невесту «клушей». А вот вторая девушка… Она была симпатичной. Ну, насколько может быть симпатичен человек, которого ты видишь первый раз в жизни и с которым через пару часов пойдешь под венец. Длинные светлые волосы, голубые глаза, мягкие черты лица. В любой другой ситуации Тобиас, пожалуй, был бы заинтересован, но обстоятельства оказались против него. Шианни что-то сказала их с Сорисом нареченным, и обе девушки, как по команде, окинули будущих супругов взглядом. Внутри что-то перевернулось. Колени дрогнули, а в горле встал противный ком из отчаяния и безысходности. О, Создатель, ты всерьез допустишь это? Никакого знака судьбы? Никакого несчастного случая? Сделай хоть что-нибудь! Я. Не хочу. Жениться.