Тот, кто не хотел мести

      Когда Этьяля продавали, ключ от кандальных браслетов отдать «совершенно случайно забыли». Отряд, озаботившийся покупкой «мяса» в самый последний момент, спохватился, только когда от города их отделяла уже половина дневного перехода, а Этьяль, стерший ноги едва не до костей, тупо сел на пыльную обочину и хрипло сказал, что больше не сделает ни шагу, и пусть его прямо тут кончают или несут, если им так дороги два таланта дерьмового железа.       Конечно, никто его ни нести, ни убивать не собирался — «мясо» идущие в Лабиринт покупали не просто так, тем более Фангхир был последним полисом с рабскими рынками в этом направлении, и дальше купить раба не представлялось возможным: в редких селах, еще попадающихся по пути, никто бы не продал рабочие руки в разгар страды, хоть какими лядащими* они будь.       Кандалы раскурочили тут же, и Этьяль только уши прижал, наблюдая, как траченые ржавчиной цепи скрываются в чужом мешке. Подозревал, что в первом же селе с кузницей их починят, чтоб использовать, когда дойдут до Лабиринта. Это было плохо — он-то надеялся дождаться, пока отряд уйдет в Лабиринт, отскрестись от «Жаждущего возлюбленного» и хоть ползком, хоть на карачках убраться подальше, туда, где можно будет зализать раны. Что потом, он не придумал. Проклятые татуировки, запершие магию, до сих пор ощущались на коже, как выжженные раскаленным тавром; тянуло каждую жилку и косточку; он до сих пор хромал, ныли наспех вылеченные ступни; в казематах что перед вынесением приговора, что после него Этьяля кормили в лучшем случае жидкой склизкой похлебкой, от которой болело все нутро, в худшем — тумаками. Он в три раза потерял в весе и еще двигался только за счет одного упрямства.       Отряд — десяток разномастных, разновозрастных людей, похожих только взглядами, в которых светилось что-то варжье, дикое и злое. Такой же, как и сотни отрядов, топтавших пыльные дороги Междуречья в направлении его южной границы, только этот шел в давно уже считавшиеся проклятыми земли Ишшилюма. Когда-то в его густых влажных джунглях обитало могущественное, богатое и многочисленное племя нахай, змеелюдов. От них, собственно, остались только легенды, поглощенные джунглями развалины некогда величественных храмов и полисов, да Лабиринт. В развалины уже даже самые отчаянные — или тупые — не лезли. Нечего там было ловить, все былое богатство давно собрали, отодрали и вынесли, все хитроумные ловушки разрядили неудачниками, а удачники еще много поколений назад сдохли от беспробудного пьянства. И, если бы не Лабиринт, о нахай бы забыли.       Лезть в джунгли Ишшилюма, корчевать их, строить новые полисы дураков не было. Слишком опасны те места: такого количества ядовитых тварей, от мелкого, с маковое зернышко, гнуса до змей толщиной со столетний дуб, не водилось больше ни в одной части мира под светом Божественных Очей. Ишшилюм вообще был очень странной землей: никто точно не мог сказать, что находится в сердце джунглей, есть ли там горы, озера или реки, остались ли еще проходимые пути? Джунгли неизменно поглощали смельчаков и идиотов. Но по краям — по краям можно было бродить относительно безбоязненно. Границы очерчивали шесть великих рек, через одну из которых отряду еще предстояло перебраться, и сделать это было бы непросто — скорее, невозможно, — без мага, что защитил бы отряд от кровожадных тварей, водившихся в этих водах в изобилии. Но маг в отряде был.       Пожалуй, его единственного Этьяль мог назвать — с натяжкой — человеком, а не озлобленной скотиной без проблеска разума в подточенных гнилью мозгах. Именно маг крутился возле вожака, прислушиваясь к его решениям и пытаясь подправить слишком уж опасные, именно маг хранил карту, и именно маг вполне разумно сказал, что живая отмычка должна идти своими ногами. Нет желающих его нести — так и не трогайте, и без того непонятно, как в Священные Рощи еще не отправился. За это Этьяль был ему благодарен. Самую малость. Ну, чтоб желать не мучительной, а просто смерти. Остальным он, за неимением иного занятия, кроме тупого передвигания ног, придумывал самые долгие и жестокие. Благо, кое-чему его до суда успели обучить. Немногому, конечно — Этьяль был еще слишком молод, чтоб успеть дорасти до хоть сколько-нибудь значимого звания среди бойцов Высокого Дома. Хотя, с другой стороны, поэтому его и не прикончили сразу же — посчитали, что долго в рабстве у людей энэх, не прошедший Изменение, не протянет. И, ах, какая пощечина его роду...       Сплюнул бы, да во рту пересохло по такой жаре. А сойти с дороги, чтоб сорвать сочных листьев — Этьяль знал, каких — значило нарваться на пару крепких ударов. Ничего, потерпит. Недолго осталось, до Лабиринта меньше месяца пути, а там все решится.