Тот, кто не хотел мести

      Большой совет традиционно собирался раз в полвека. Чаще не согласились энэх, известные любители растягивать дела на долгие годы, и пустынные шамсары, которые тоже не спешили жить и вдобавок добирались через весь континент. Реже собираться не дали уже люди и прочие коротко живущие — и так, считай, один Большой совет на поколение приходится, как успеть все порешать?       Большой совет — не Малый. Эти собирали где угодно и кто угодно, порой два королька что не поделят — туда же, Малый совет городить, друг друга перекрикивать и кулаками по столу бить. Все лучше, конечно, что воевать, но выглядит смешно.       Адриан вздохнул. На его памяти это был уже второй Большой совет, а значит, скоро ему на покой. Первый он видел совсем еще безусым мальчишкой, каким-то чудом пробравшимся в делегацию людей. Второй вот теперь встретил, умудренный годами, а потому и не ждущий ничего особенного.       В очередной раз будут витиевато извиняться послы энэх, что Королева не соизволила почтить сие сборище видом своего прекрасного лика. Очарры будут все так же игнорировать окружающее, будто не высокие стены великого магического университета вокруг, а войлочные полотнища их шатров: иногда при взгляде на них возникало впечатление, что очаррские послы сейчас расстелют по мозаичному полу свои кошмы и прямо в зале начнут распивать из пиал… что они там пьют. Люди будут потихоньку перешушукиваться и так же тихо грызться между собой: да, разумные одинаковые, но именно люди раздроблены на самое большее количество стран.       Старейший Лекторий столь же традиционно принимал в своих древних стенах Большой совет. Правда, древних: само здание стояло уже как бы ни третье тысячелетие, возносилось на скалистом острове аккурат на пересечении границ трех государств. Толстые, сложенные из желтовато-белого камня, которого и в округе никогда не добывали, и везти откуда-то не везли. Адриан читал легенды, что возводить Лекторий помогало давно сгинувшее племя нахай. Изрядно подкреплял эти легенды сам вид Лектория: на стенах еще сохранились искусно вырезанные барельефы, а большой зал украшали баснословного мастерства мозаики, занимавшие стены от пола до потолка, изображающие собрание всех народов мира, даже уже давно исчезнувших. Только здесь можно было увидеть, как выглядели птицы грома, или как они там именовались когда-то? И нахай. И свампы, смешавшиеся в конце концов с людьми и совершенно растворившиеся в сутолоке людских полисов.       Кое-кто, конечно, еще дожил до настоящего времени: те же рамины качали увенчанными тяжелыми рогами головами, хоор толпились поодаль плотной группкой. Эти низкорослые любители холмистых равнин вообще всегда старались держаться сообща, будто остаться в одиночестве было для них смерти подобно. Глядя на их подрагивающие влажные носы, Адриан всегда вспоминал мышь, встреченную в родительской кладовой.       Были и другие, но все они присутствовали больше для красоты, давно уже сдав позиции или никогда не имея возможности сказать веское слово. Самыми же многочисленными, сильными и потому самыми важными членами Большого совета были люди и энэх. Они же и заправляли всей политикой, подталкивали к мирным договорам и союзническим соглашениям «против кого-то», к распрям и торговым «удавкам».       Вот и сейчас Адриан видел то и дело мелькающие среди разномастной толпы серебристо-белые шевелюры, пафосно разлетающиеся, в многочисленных украшениях. «Языки» Королевы, чтоб им. Интересно, что эта интриганка снова задумала? Ходили слухи, что это воплощение богини энэх уже перешагнуло детородный возраст, а наследницы как не было, так и нет. Тревожный признак, ведь это значит вырождение народа. Вопрос, слухи это или нет...       Глухой удар гонга возвестил о скором начале. Разумные потихоньку расходились к стенам зала, где, прямо под соответствующими барельефами, были установлены сиденья, удобные каждому виду. Всего-то по три, поэтому сопровождающим приходилось толпиться за спинами сидящих, но, с другой стороны, это помогало держать размер делегаций в узде. А то каждый хоть сколь-нибудь высокородный разумный мечтал однажды стать послом своего народа на Большом совете и водрузить свой зад на это место, вот как он сейчас.       Адриан, один из выбранных после долгих споров дипломатов от рода людей, с унылой гримасой опустился на каменное сиденье. Поерзал, прислушиваясь к себе: кресло холодное, сидеть долго. Эх, подушечку бы... Да увы-увы, не положено.       Распорядитель уже поднял обитую войлоком колотушку, чтобы ударить в гонг второй раз, но замер, склонившись к подбежавшему служке. Судя по бледному виду и огромным глазам мальчишки, случилось что-то необычайное. О, действительно: распорядитель выронил колотушку и со всех ног бросился из зала через маленькую дверцу за гонгом. Выглядело это смешно: он-то очень старался не показать виду, что ошарашен, но вскидывал ноги слишком уж высоко. Интересно, что там? Адриан наклонился вперед, опершись о колени, огляделся — но остальные, уже рассевшиеся по местам, смотрели так же недоуменно.       Огромные двери зала внезапно начали открываться. Адриан замер. Он... Он не помнил, чтобы их открывали после начала Совета. Да что?..       Длинная полоса солнечного света упала сквозь расширяющийся проем. И в ней неторопливо плыли над полом фигуры, плавно, ровно, будто во сне. Адриан не выдержал, моргнул — и только тогда понял: ног у них не было. Были хвосты, длинные хвосты в сверкающей на солнце чешуе.       Первыми шли... ползли... двигались — вот будет точное слово — три особенно крупные... существа. Точнее, два огромных и третье слегка поизящнее. Отбрасывали солнечные блики многочисленные медные украшения, но ни одна подвеска, ни одна цепочка не звякнула, столь плавным было это движение.       Нахай.       Этого не могло быть — но было же? В зал Большого Совета втекали на своих гигантских хвостах нахай.       Иззелена-черный, смуглокожий, с длинной и плотно заплетенной косой, в многоцветной узорчатой накидке и с двумя мечами, двигался впереди, и его жутковатые, белые, с едва заметным голубоватым оттенком и узкими огненными зрачками, глаза оглядывали каждую пядь пространства и каждое живое существо. За ним следовал искрасна-черный, с затейливо подобранными дивной красоты гребнями волосами, в расшитых накидках, которых на нем было не меньше пяти. Глаза у него были такие же жутенькие. Третьим полз белый, в алых росчерках и пятнах, и его волосы были алее крови, заплетенные в две толстые косы, подвернутые к затылку и закрепленные шпильками, а многоцветных накидок было две, и кроме мечей при нем была перевязь с метательными ножами.       За этой колоритной троицей ползли еще пять нахай, но они такого ошеломительного впечатления не производили: в два раза меньше, скромнее украшенные. Свита она и есть свита.       Эти трое проползли-протекли к невысоким сиденьям-колоннам — кстати, тоже медным, не каменным, и тоже числом три штуки — и обвились вокруг них с царственной невозмутимостью, будто являлись на совет не первый раз в жизни.       Двери зала затворились, гонг глухо зазвенел, знаменуя начало.       Адриан теперь очень хотел жить как можно дольше, ведь так начинаться могло только что-то грандиозное, что ему, словно безусому юнцу, хотелось видеть своими глазами.