«Человеческая сентиментальность превращает смерть в величайший акт любви. И это самая большая в мире чушь. Умереть за кого-то легко. Тот, кто умер, уходит. Просто и ясно. Игра окончена. Конец боли… А вы попытайтесь ради кого-то жить. Пройти через все — хорошее, плохое, сложное, легкое, радость, страдание. Вот что тяжело.»
© «Прикосновение теней», Карен Мари Монинг.
Холодные капли стекают по телу, помеченному багровыми пятнами от и до. Кожа все еще горит от воспоминаний о чужих прикосновений. Юнги по памяти проводит руками по телу в тех местах, где его касался Чонгук. Шея все еще горит, словно шершавые губы снова, из раза в раз, проходятся по каждой вене. Щеки вновь багровеют, будто альфа сейчас рядом и языком исследует омежьи ушные раковины. Живот на автомате втягивается, как если бы Чон сжал пальцы на хрупкой талии. Они перешли всего одну границу: Чонгук прикасался, а Юнги позволял. Чон в этой пытке сдался первым. Рыкнул на ухо омеге и выпустил его из своих объятий: — Прости… Я больше не прикоснусь, — альфа, опустив глаза, направился в сторону океана, даже не пытаясь услышать хотя бы одно слово от детектива. Юнги пыхтел себе под нос проклятия и обвинения в домогательствах, хотя прекрасно понимал, что сам позволил: подпустил, раскрыл объятия, выгибался и стонал, когда Чон его в своих руках сжимал. Омега сам себя не узнает… Говорит, что не подпустит — подпускает. Обещает близко к сердцу не принимать — принимает. Не хочет дышать этим человеком — дышит. Чонгук — сплошное противоречие. Безжалостно убивает, проливает чужую кровь, но прижимает Юнги близко к себе, не позволяя кому-то обижать и делать больно «его сокровищу». Мi tesoro — мое сокровище. Так Чонгук Юнги называл, когда впускал аромат жасмина в свои легкие, позволяя проникать повсюду. Альфе тоже крышу снесло, после того, как увидел перед собой хрупкое тело. Детектива хотелось потрогать, ощутить его целиком и полностью. Коснуться белоснежной кожи, вдохнуть самые сокровенные нотки, оставить свои следы, чтобы никто даже мимо омеги не ходил. Чонгук долго плавал, желая всю энергию океану подарить, поделиться чем-то сокровенным с буйной стихией. Юнги все это время на берегу находился, он для себя оставит сандал, отпечатавшийся на каждом миллиметре его тела. Омега жадный. Ни с кем делиться не хочет: ни видом перед ним, ни запахом, ни взглядами, ни даже редкими разговорами. Наоборот, хочет вцепиться когтями и зубами, как котенок, и не отпускать от себя ни на шаг, чтобы никто не рискнул в сторону альфы даже смотреть. Дорога домой выдалась напряженной. Омега не рисковал слишком прижиматься, чтобы не провоцировать Демона. А Чонгук дышал тяжело, скулы напрягал, да зубы стискивал, желая ощутить крепкую хватку на своем торсе. — Прости, мi tesoro, — последнее, что сказал Чонгук перед тем, как отпустить Юнги к себе в комнату, снова сесть на мотоцикл и уехать. — За что ты все время извиняешься?.. — детектив бубнел себе под нос и грозно топал по направлению дома. — У вас что-то случилось? — как приведение, из темноты появился Диего. — Нет. С чего ты взял? — Чонгук слишком напряженный. Да и ты не в настроении… Вот я и подумал, что вы поругались, — альфа не желал оставлять омегу одного. У них есть задание, которое они должны выполнить в скором времени, чтобы как можно быстрее убраться из этого грязного места. — Я — полицейский. Я помню про цель, ради которой я сюда направлен. Не раздражай меня своими вопросами, — перед тем как войти в дом, Юнги обернулся в сторону дороги, где всего пару минут назад стоял черный Ямахо, а его хозяин внимательно провожал взглядом омегу. — Куда он может ездить в такое время? — Ну, насколько мне известно… Либо в клуб, либо по борделям, чтобы злость сгонять, — сердце Юнги болезненно сжалось. — Вот как… — Не переживай, он на утро всегда возвращается. Правда вымотанный, как собака, — Диего будто масло в огонь подливает, не переставая провоцировать омегу. — Прекрасно, это очень хорошо. Не хочу еще дольше находиться в этом месте. Нужно скорее разобраться с этим Демоном, — Юнги целиком и полностью во власти злобы. Он зол по неизвестной причине, сердце тисками сжимается, кровь кипит, желая всадить кому-нибудь нож в глотку. Омега на ватных ногах, с пустой головой, направляется в ванну. Раньше ему не хотелось смывать с себя воспоминания, но после слов Диего, желание выгрызать с тела чужие прикосновения, осознавая, что поцелуи и нежность будет получать кто-то еще, растет в геометрической прогрессии. Чонгуку бы злость на ком-то согнать. Не хотел, чтобы все переросло в то, что случилось на берегу. Не собирался касаться тонкой талии и бедер. Не желал покрывать каждый миллиметра тела детектива поцелуями. Не мечтал о чужом аромате на собственной одежде. Ни о чем таком не думал, но сам шаг сделал. Демону свою энергию в правильное русло направлять нужно: с Матео бороться, правительство нахуй слать, а он в неизвестную бездну с головой ныряет. Спальный район встречает альфу почти кромешной темнотой — это к лучшему. Он как пришел незаметно, так и уйдет в ночи. Омега встречает его в одном халатике и сразу приступает к делу. Чон пришел сюда спустить пар, и он его спустит. К Юнги не прикоснется больше, не будет трогать драгоценное, не будет покрывать грязными следами бархатную кожу. — У тебя что-то случилось? — омега лениво расстегивает чужую рубашку. — Тебя никак это не касается, — альфа рычит и валит парня на кровать. Его имя все еще неизвестно, да и толку от него никакого. Чонгук время с пользой проводит: любит смотреть на тело, истерзанное собой. Кайфует от криков, срывающих голос — все это помогает избавиться от сладкого наваждения, преследующего уже слишком долгое время. Пока вдавливает тело омеги в постель и толкается сильнее, в памяти все еще всплывают воспоминания о бархатной коже. О том, как дрожал в его руках детектив. Чонгук зол — от этого усиливает хватку на чужой шее и рычит. Хотел избавиться от преследователя, а по итогу еще глубже в себе запечатал. — Черт, — альфа чувствует, как мальчишка под ним сильнее когтями в спину впивается, откровенно наслаждается присутствием Демона. Никому не позволяет к себе прикасаться, всегда для Чона бережет. — Только не останавливайся, — омега тянется за поцелуем, но Чонгук не позволяет и не позволит. Поцелуи только одному человеку принадлежат. — Не смей, — Демон дергается и вгрызается в чужое плечо зубами, оставляя багровый след. Терзает омегу, на части рвёт, желает спустить пар и расслабиться. Отпустить злость, скопившуюся в нем из-за детектива, но бледное лицо только отчетливее мелькает в воспоминаниях, заставляя зверя внутри Чонгука выть от безысходности. Чон оставляет заметные следы от пальцев на худых бедрах и трахает так отчаянно, будто вот-вот душу испустит. Омега под ним ласковый, тянется за новыми прикосновениями, просит внимания, почти требует. А Чонгук что? Демону плевать. На всех и каждого, кто не Юнги. Ему бы снова зарыться носом в волосы, ставшие от солнечных лучей похожими на солому. Каждый момент, когда детектив в его руках дрожал и поддавался ласкам бьёт под дых и сбивает с ног покруче, чем профессиональные бойцы в его отряде. — Чонгук, я не могу больше, — мальчишку гнёт дугой, комнату заполняет протяжный стон, и белесая жидкость пачкает плоский живот омеги и подкачанный пресс альфы. Демон совершает еще пару резких толчков и кончает куда-то глубоко во внутрь его личного антистресса. — Не трогай меня, — Чонгук напрочь обрывает все попытки омеги немного понежиться в его объятиях. — Снова уходишь? — мальчишка зарывается носом в подушку, хранящую аромат альфы. — А я когда-нибудь оставался? — Нет… — Ну тогда не задавай глупых вопросов, — Демон снова натягивает свои маски, чтобы никто не узнал, какой он на самом деле. На улице уже светает, первые лучи солнца постепенно обжигают бронзовую кожу, но Чонгуку нравится. Это его среда обитания: он ни за что не откажется от капель пота, медленно стекающих по виску, и горячего воздуха, резкими потоками которого Демона сбивает с ног. Не променяет палящее солнце на метели и ураганы. Полностью погрузившись в свои мысли Чонгук не заметил, как приблизился к своему дому, где, на удивление, все еще стояла оглушающая тишина. Даже Диего, вечно крутящегося рядом, не было видно на горизонте. Дом полностью погружен во тьму, только в гостиной едва заметно горит телевизор. В памяти Чонгука чётко отразился момент, как он выключил всю технику, прежде чем уйти. На диване под тонким клетчатки пледом лежит его комочек. Юнги сжался до размеров фасолинки и спит, ресницы немного подрагивают, словно ему снится самый страшный кошмар, он чмокает губами, пытаясь выбраться из выдуманного мира. Чонгук сидит перед ним на корточках и глаз отвести не может. Хочется прижать к себе, успокоить, чтобы брови больше не супились и морщинки сами собой исчезли. — Сокровище, никак иначе, — Демон заправляет выбившуюся прядь волос за ухо и указательным пальцем проводит по пухлой щеке. Словно холодной водой его с ног сбивает осознание того, где он только что был, кого касался и какие вещи делал с чужим человеком. Желание смыть с себя всю грязь, отмыть липкие касания чужих рук. — Ах, сокровище, знал бы ты… какой я ужасный человек, — Демон поднимается на ноги и направляется в ванну, чтобы избавиться хотя бы от запаха того мальчишки, успевшим впитаться даже в одежду. Стоит только Чону покинуть гостиную, Юнги судорожно выдыхает и открывает глаза. Он не спал. Всё это время. Ждал пока вернётся его Демон. Лучше бы он спал у себя в комнате, где ему и место. Тогда не чувствовал бы нежных прикосновений, не слышал бы ни одного слова, произнесенного Чонгуком, и, в конце концов, не заметил чужой аромат, которым От и До пропитан его Демон. На душе отчего-то кошки скребут, когда Чон снова появляется в гостиной с одним лишь полотенцем на бёдрах. Юнги бы слюни пускать, но в глаза бросаются красные полосы, которыми покрыта крепкая спина. — Ты не спишь? — Чон натягивает футболку, желая скрыть следы своего преступления. Детектив ни слова не отвечает — укутывается в плед посильнее, встаёт на ноги и в сторону своей комнаты шагает. — Юнги? — Демон чувствует неприязнь, исходящую от омеги и это самое последнее, чего ему бы хотелось сейчас. — Детектив? Ты игнорируешь меня? — альфа хватает Юнги за запястье и заглядывает ему в глаза, желая отыскать ответы на все вопросы. — Лучше бы я спал, Чонгук. Тогда не видел бы следов на твоей спине и не чувствовал бы этого отвратительного запаха, — омега вырывает свою руку и снова пытается уйти в комнату, не желая продолжать этот разговор, но его в последний момент снова останавливают, грубо припечатывая к стене. — Сокровище, я не буду оправдываться. Мы взрослые люди и моя личная жизнь тебя ни коем образом не касается, — Чонгук прижимается ещё ближе и говорит в чужие губы. — Когда лапал меня, там, на берегу, не выглядел независимым человеком, — не Юнги эту войну начал, но точно он её закончит. — Детектив, не буди во мне зверя, лучше просто замолчи, — Демона разрывает от чувства собственной никчемности. Он сам положил начало чему-то неизвестному, запретному, и сам на корню растоптал доверие омеги. — Отпусти меня. И лучше вообще не приближайся. Я подпустил тебя на пляже, а ты, как мудак, воспользовался и слинял к другому. Больше я этого не позволю, — Юнги одним движением выбирается их захвата, заламывает руку Чонгука и прижимает того лицом к стене. — В следующий раз я вырву тебе яйца и скормлю твоим дружкам на завтрак, — в подтверждение этого, полотенце предательски соскальзывает с бёдер альфы и падает на пол. Детектив отпускает Демона, поправляет клетчатый плед, сильнее укутываясь в него, и все-таки уходит в комнату, пытаясь побороть дикое смущение и успокоить сердце, которое забилось с бешеной скоростью, стоило белой ткани открыть вид на сокровенное. Как только Юнги закрывает за собой дверь, он спиной опирается на стену и аккуратно скатывается на пол, не имея сил больше удерживаться на ногах. Чонгук не выглядел, как человек способный на подобное поведение. Ему больно, поскольку все предположения пошли против него и он слишком близко к себе подпустил того, кого не должен был. Чонгук никогда таким мерзким себя не чувствовал. Этот взгляд, наполненный боли и отвращения, которым его с ног до головы осмотрел детектив, заставлял сердце сжиматься. Демон в ловушке и идёт на ангельский свет, что станет его последним озарением.*****
Запах грейпфрута врывается в ресторан вместе с напряжённой аурой Матео. Альфа выглядит агрессивным и настроен довольно решительно. Если он что-то хочет, то получит, какую бы цену не пришлось заплатить. — Ну здравствуйте, генерал, — за столом у окна его уже ждал офицер полиции. — Здравствуйте, Матео, — голос звучит спокойно, Пак ни о чем не переживает. — Вы выбрали достаточно ранее время для встречи, да ещё и в таком месте, — альфа осматривается по сторонам, слишком внимательно вглядываясь в некоторые детали интерьера. — Рассвет — никто из ваших еще не вылез на улицы и не начал снова порабощать мир, — Пак говорит чётко, не боясь подобрать неправильные слова. — Вот как… — Матео переводит взгляд на горизонт, где постепенно восходит солнце. — Зачем ты снова позвал меня на встречу? Мы вроде решили все, интересующие нас, вопросы, — генерал наслаждался утренним кофе. — Ночью в клубе я видел Чонгука. — Ну и? — рассчитать к чему клонит этот ублюдок невозможно, поэтому с этого момента нужно быть осторожнее в словах. Они впервые продвинулись в этом деле так далеко. Нельзя сворачивать с пути. — С ним был омега… Чон оберегал его, как сокровище, — в памяти Матео ярко всплывает момент, как Чон прятал парня за своей спиной, не позволяя даже смотреть на него. Но альфа успел. Успел каждую деталь разглядеть, заинтересоваться. — Это наш человек. Капитан Мин, я говорил тебе о нем, — генерал подозрительно щурится. — Не думал, что у вас тут есть такие сладкие сотрудники, — этого не может быть… Не мог же он… — Ближе к делу, Матео. Чего ты хочешь? — ходить вокруг да около нет ни времени, ни желания. — Капитана, — звучит настолько же нелепо, как и выглядит со стороны. — Что? О чем ты? — Капитан Мин — моё условие. Мы сломаем Чонгука, но не через офицера, — план трещит по швам из-за эго этого ублюдка. — Нет, — генерал звучит решительно, не позволит этому случиться. — Нет? — Юнги — не шлюха. Он на задании и я не позволю распоряжаться его жизнью так, как тебе хочется, — руки Пака дрожат от злости. Как посмел этот мальчишка прийти к нему с такой просьбой? — Сходи в бордель — сними пар, но капитана в покое оставь. — Это ваше последнее слово? — голос альфы даже не дрогнул, он спокоен, пусть и в душе разливается лава. — Совершенно верно. — Хорошо, генерал Пак, будь по-вашему… — Матео поднимается на ноги и направляется к выходу из ресторана. Каждый его шаг пропитан агрессией и злобой. — Что прикажете делать? — рядом с альфой вмиг оказался один из его людей. — Мы отступим? Следуем плану, который подготовило правительство? — А сам как думаешь? — Матео злобно жмет кнопки лифта, дабы поскорее потерять из виду того, кто разрушил все его планы. — Думаю, у вас есть идея получше, — парень рядом усмехается: он босса выучил, поэтому знает, что тот так просто не откажется. — Смышлёный мальчик. Свяжись с Диего, пусть ночью приедет ко мне, — Матео печатает что-то в телефоне перед тем, как лифт наконец привозит его в место назначения. Он знал, что все так закончится, но попытаться должен был, пусть и подготовил перед этим план Б. Ни разу Матео не получал того, чего хотел. А сейчас он хочет капитана. Хочет — получит. Чего бы ему это не стоило.