Limited

«Хэппи-эндов не бывает. Концовка - самая печальная часть, так что дайте мне счастливую середину и очень счастливое начало ». - Шел Сильверстайн В Хогвартс нет ничего лучше Большого зала. Нельзя сказать, что она не видела величественных комнат, но ни у одной из них пламя факелов не вздымалось к потолку, бездонному, как звезды на нем и плавающие свечи мерцали в ее глазах, как средневековая фантазия. Это потрясающе. Флоренс знает, что ее рот приоткрыт, и в голове она слышит назойливый голос матери, говорящий ей, что она поймает мух, но она просто ничего не может с собой поделать. В Америке много старых вещей, но ничего похожего на Хогвартс, и ничего похожего на этот Большой зал, который воспевает магию, магию, магию . -Откуда ты, Флоренция?-голос говорит настойчиво, как будто спрашивает во второй раз. Отрывая глаза от великолепия перед собой, она встречает взгляд девушки, сидящей напротив нее, ее голубые глаза холодные и полны любопытством. Ее голос кажется искренним, несмотря на раздражение от необходимости спрашивать дважды. -Штаты - быстро отвечает она, чувствуя знакомый румянец на щеках. Она никогда раньше не называла Америку Штатами, но с тех пор, как они с отцом прибыли в Англию, месяц назад, она была очарована тем, что британцы настойчиво называют США Штатами. -Я не думаю, что у нас была переводная студентка из Штатов, - говорит мальчик рядом с ней, явно прислушиваясь. У него песочного цвета волосы, карие глаза и немного веснушек на щеках, которые напоминают ей светлячков вечером,-По крайней мере, пока мы учимся в Хогвартс. -У вас много переводных студентов? - спрашивает Флоренс, ее взгляд танцует между парнем и девушкой напротив нее. Она хочет запомнить их лица. Ее мать всегда говорила ей, что запоминание лица и имени поможет молодым женщинам пройти долгий путь в этом мире. Где именно, она никогда не уточняла. Тем не менее, это хороший совет для нынешних обстоятельств. -Немного,- говорит девушка, которая всего несколько минут назад представилась как Элизабет Гринграсс,-Конечно, есть несколько человек из Шармбатона, а еще немного - Дурмстранг, но, как сказал Филип, - никаких американцев.-Элизабет подчеркивает последнее слово, как будто ожидает, что Флоренс внезапно распустит крылья и улетит. Рядом с Флоренс мальчик, которого она принимает за Филиппа, опирается локтем на стол и прикасается щекой к руке, чтобы лучше рассмотреть новую девушку, сидящую рядом с ним. -На какой же курс ты поступила? -Седьмой, - отвечает Флоренс, и чувствует, как дрожь пробегает по ее телу, когда она это произносит. Она узнала, что седьмые курсы - самые старшие в Хогвартсе, к чему, как предупреждал ее отец , она совершенно не готова. -Я знаю, что твоя гувернантка хорошо тебя научила, Флоренс, - сказал он, когда они прогуливались по очаровательной маленькой усадьбе, которую они выбрали для своего европейского пребывания в Сомерсете,- Но практические уроки будут непростыми. В Хогвартсе очень напряженная учебная программа - мне потребовались все мои усилия, чтобы убедить директора Диппета позволить тебе поступить в надлежащую возрастную группу. Убедить. Так говорит ее отец, когда ему было неловко объяснять, что он потратил огромную сумму денег, чтобы добиться своего. Она думала, что для хорошего человека было трудно иметь такой авторитет. Отец ненавидел его использовать - за исключением случаев, когда это касалось его семьи. - А ты в Когтевране?- Элизабет продолжает, ее вопросы кажутся бесконечными. Флоренс кивает с еще более широкой улыбкой. -Но когда тебя распределили? Первокурсники еще даже не примеряли шляпу, не так ли?-размышляет Филип, сморщивая лоб в замешательстве. -Этим летом у меня была встреча с директором школы, Диппетом и моим отцом, чтобы обсудить возможность перевода, пока мой отец находится на работе. Как только они согласились, что я могу ходить на занятия, меня сразу же распределили. Директор рассудил, что было бы странно распределять меня вместе со всеми детьми, - объясняет Флоренс, вспоминая тошноту, которая охватила ее, когда распределительная шляпа заглянула в ее разум, не торопясь, чтобы просмотреть ее воспоминания, как будто они были не более чем глянцевые страницы модного журнала. -Интересно, очень интересно, - прошептал голос и на ее пояснице выступил пот, прохладный и тревожный. Раньше в ее сознание ничего не входило, и от голоса шляпы, желчь подступила к горлу, грозясь выплеснуться изо рта на пол. -Яростно независимая, достаточно умная и гордая. Да, очень, очень интересно , - зашипела шляпа, пока в висках не начало стучать,-Но что с тобой делать?- Больше она ничего не сказала, к большому облегчению Флоренс, до тех пор, пока, как показалось, годы спустя, она не закричала: «КОГТЕВРАН». Глядя вверх и вниз по столу, вспоминая слова шляпы, она задается вопросом, какие невидимые качества связывают вместе когтевранцев, которых она теперь считает своими? Ярлыки, как она всегда знала, важны. Флоренс думает, что ее прабабушка научила ее тому, что в имени есть сила, еще до того, как она научилась ходить, и уж точно до того, как научилась говорить. Так кем или чем была эта шляпа, это полуразумное существо, чтобы разобрать ее мысли и забросить на этот факультет и почему? Она читала «Историю Хогвартса», но она была явно скудной, когда дело касалось четырех основателей. У Флоренс нет времени размышлять над тем, что определяет ее факультет, когда она замечает характерные звуки тишины, раздающиеся вокруг нее. Филип похлопывает ее по плечу и указывает на возвышающуюся платформу в передней части зала, где директор Диппет занял подиум, рассматривая собравшихся студентов, как если бы они были скучной служебной запиской, которую он вынужден читать вслух. Его лысина отполирована до такого совершенства, что она может видеть мерцания света от множества разных свечей, отражающихся на его коже. Она старается не смеяться. -С огромным удовольствием я приветствую каждого из вас снова в Хогвартсе еще на год, - начинает он тоном, который говорит, что на самом деле он не так уж и рад. Диппет не был излишне дружелюбен во время ее визита, но, опять же, поскольку Флоренс никогда не посещала школу, ей не с чем было сравнивать его поведение, когда дело касалось преподавания, и она пыталась судить о нем соответственно.-Преподавательский состав и я очень рады начать еще один год вашего обучения, и независимо от того, начинаете ли вы свой путь впервые или на седьмом году готовитесь к прыжку в волшебный мир по завершении учебы, мы желаем вам всего наилучшего, удачи вам. Раздаются легкие аплодисменты, к которым присоединяется Флоренс, а затем, к ее удивлению, Диппет отходит от трибуны, и стол перед ней внезапно наводняется обильным количеством еды. У нее слегка кружится голова и рябит в глазах, от количества яств. -Коротко и по делу, да? - с улыбкой говорит Филип, тянется к булочке и кладет в тарелку что-то , похожее на неопределенный кусок красного мяса, завернутый в тесто. По всему Хогвартсу студенты страстно берутся за еду, громкость в Большом зале снова увеличивается, поскольку разговоры вспыхивают с новой силой. -Я бы хотела, чтобы он провел распределение до начала пиршества, как это делали в первый год, - восклицает Элизабет с глубоким вздохом, постукивая палочкой по кубку с золотой оправой, так что он внезапно наполняется газированной водой. Флоренс чувствует, что ее рот снова приоткрывается. - Да, но это было до того, как Диппет стал директором школы. Он любит упорядочивать вещи, - говорит Филип. Флоренс наблюдает, как он вырезает огромный кусок из все еще неизвестного мяса и сует его в рот. -Не голодна, Флоренс? - спрашивает Элизабет, глядя на ее все еще пустую тарелку, с еще одним прохладным взглядом, который, как считает Флоренс, она бросает часто, вероятно, неосознанно. Против ее воли ее щеки напрягаются, и она целенаправленно смотрит на свой пустой кубок, как будто гравюры внезапно становятся самыми красивыми из тех, что она когда-либо видела. -На самом деле я не знаю, что это за еда, - признается она, и лицо ее становиться невыносимо красным. -Что ж, тебе нужно начать с говяжьего веллингтона, - восклицает Филип, открывая рот, несмотря на то, что он еще не дожевал свою порцию, и протягивает руку, чтобы подать ей кусок. -Невежество, Филип, - осуждает Элизабет, еще раз бросая на него холодный взгляд. Филипп высовывает язык, полный не дожеванной пищи, прежде чем проглотить и подмигнуть Флоренс. Несмотря на ужасные манеры, которые он только что продемонстрировал, Флоренс смеется. -И попробуй пастуший пирог, - добавляет Филип, беря большую ложку бежево-коричневого мясного и картофельного суфле и шлепая его на тарелку Флоренс. -Просто коснись палочкой того, что ты хочешь выпить. Флоренс чувствует, как сияет. Когда глаза Филиппа и Элизабет вернулись к своим тарелкам, она пробует две поданные ей порции. Пастуший пирог на вкус сливочный и насыщенный, а корка на нем практически взрывается хлопьевидными слоями. Ничего подобного раньше она и не пробовала. Ей это нравится. Когда студенты увлечены содержанием тарелок перед ними, двери в дальнем конце зала распахиваются, и поток, казалось бы, крохотных студентов врывается в зал, их глаза, как и у Флоренс, прикованы к потолку. Макушки их голов почти не достают Флоренс до подбородка, несмотря на то, что она сидит, и впервые с тех пор, как она вошла в замок сегодня вечером, она испытывает огромное облегчение от того, что ее нет среди них, когда они идут к шляпе под сотнями взглядов. -Ах, свежее мясо, - говорит Элизабет, ее глаза внезапно становятся ярче, чем их видела Флоренс. -Не будь хулиганкой. -Просто подметила это, - защищается Элизабет, но она улыбается Филиппу и делает глоток своей газированной воды, ее пальцы сжимают кубок, как будто она королевская особа. Мать Флоренс бы гордилась такими манерами. Их трапеза продолжается, учеников по очереди вызывают вперед и просят сесть на трехногий табурет, прежде чем распределяющая шляпа будет одета им на головы.Многим из них, отмечает Флоренс, она настолько велика, что опускается на глаза. -ГРИФФИНДОР!-Шляпа кричит, и кусок пастушьего пирога Флоренс превращается во рту в слизь, и она вынуждена заставить себя проглотить. Этот ужасный голос . Кто дал ему право решать, где мы окажемся? Конечно, из книг она знает, что это были основатели школы, но скрипит зубами, несмотря на это знание. -Так ты сказала, что твой отец работает в Англии? - спрашивает Филип, когда он, наконец, доел свою третью тарелку еды, скрестив руки на животе так, как будто он может лопнуть. -Да. Мы арендовали поместье в Сомерсете на год, поэтому ему не нужно постоянно подавать заявки на международные портключи. Мой отец ненавидит путешествовать с портключом, - говорит им Флоренс, снова восхищаясь тем, как ее кубок наполняется водой при малейшем прикосновении палочки. У нее никогда не было особого опыта работы с чарами.-И таким образом он может попасть прямо в ваше британское министерство, когда ему заблагорассудится». -Он политик? - спрашивает Элизабет. -О нет, мой папа бизнесмен. У него есть договор купли-продажи с вашим Департаментом магического правопорядка, - уточняет она, но чувствует, что краснеет. Значение этого слова ,как договор купли-продажи означало… легкомыслие. Отец Флоренс управлял одной из крупнейших трансатлантических судоходных компаний в Северной и Южной Америке, Европе и Африке. Вдобавок ко всему, он владел обширными землями на юго-востоке Соединенных Штатов, где семья ее отца выращивала и массово производила диттанию, а также различные другие ингредиенты для зелий. -Что он продает? -Ингредиенты для зелий. Я думаю, министерство хотело прямого поставщика, а не использовать третью сторону, - неопределенно предлагает она, отчаянно молясь, чтобы они не спрашивали конкретно, что растет ее семья. Диттани была одним из самых прибыльных продуктов в мире. Незаменима практически для любого противоядия, его эссенция, полученная в результате кипячения листьев диттани в течение нескольких дней при сильном огне, может быть применена к большинству порезов или ожогов для немедленного заживления. Родом из Греции, это было чрезвычайно темпераментное растение, подверженное короткому вегетационному периоду и требовательному к уровню дождя и качеству почвы. Закрыв глаза, Флоренс все еще могла вспомнить за запахом богатых английских тарелок перед ней ,острый лечебный запах сока Диттани. -У нее есть собственный разум, - сказал ей отец, когда она была еще достаточно маленькой, чтобы он мог держаться за бедро, одной рукой обняв ее, а другой указывая на бесконечные ряды бледно-зеленого куста.-Нужен влажный климат, идеальная почва и много магии, моя дорогая». -Мы всегда его выращивали? - спросила она, следуя за его пальцем, когда он представлял ей свое королевство. Флоренс впилась в это зрелище, как будто это была мана с небес. Как будто только вид полей мог помочь ей вырасти большой и сильной, как ее отец. -С тех пор, как в Джорджии появилась наша семья, милая. И я держу пари, что Оллманы находятся в Джорджии дольше, чем Грузия могла бы признать. -Его голос был глубоким и богатым, подобным меду и самыми гладким камням посреди реки. Тогда он поцеловал ее в макушку ее волнистых каштановых волос, прежде чем усадить и прогнать в поле, бегая по рядам, как будто это он был четырехлетним, а не Флоренс. -СЛИЗЕРИН!-распределительная шляпа кричит, отрывая Флоренс от воспоминаний и боли, которая начала расцветать в ее груди. Она не пропускала урожай с тех пор, как родилась, и это будет ее первый год. -Ах, старые змеи забрали ребенка Фоли», - говорит Филип, прищурившись, глядя на стол у стены. -Мне нравится Фоли - я надеялся, что он будет с нами». -Все Фоли в Слизерине.- Элизабет указывает вилкой на Филиппа. -И всегда были, в течение нескольких поколений, не будь дураком. -Как и моя семья, - сказал он, пожав плечами. -Я первый Берк за много лет, которого не было в Слизерине. Отец до сих пор меня не простил. -Все семьи попадают на один факультет?- Флоренс перебивает, не в силах с собой совладать. Она знала, что, вероятно, сильно отстанет в своих знаниях, но не думала, что будет отставать и в социальном плане. Она чувствует легкую досаду за себя. В конце концов, на волшебном Юге были старые семьи, в том числе и Оллмены. -Иногда, - объясняет Филип. -Обычно, - поправляет Элизабет. -Гринграссы разделены между Слизерином и Когтевраном, если вернуться к прошлым нескольким поколениям. Но Бёрки похожи на змей, как и любой из двадцати восьми - Филип был настоящим разочарованием. Двадцать восемь, она хочет спросить, но прикусывает язык, каким-то образом чувствуя, что спросить - значит показать ее явно американскую натуру. Впервые она чувствует волну раздражения, которое не имеет ничего общего с ее собственным интеллектом, а связано с уникальным ощущением видения только части большего целого. У нее на языке едкий привкус. - А, теперь у Эйвери под мышкой ребенок Фоли. Позор, - вздыхает Филип. Флоренс проследила за его взглядом на дальний стол, когда одиннадцатилетний мальчик оказался в объятиях неповоротливого светловолосого мальчика. Когда она замечает его, он наблюдает за шумным приемом, который получает «ребенок Фоли». Он сидит среди кучки, по всей видимости, старшеклассников, его фарфоровое лицо обрамлено аккуратными волнами темных шоколадных волос, рот сложен в сжатую улыбку, которая не достигает его глаз. Его невероятно, магнетически темные глаза. "Чем темнее почва, тем богаче"- слышит она раскатистый шепот отца. Флоренс не знает, применим ли тот же принцип к людям, но покалывание у основания шеи практически умоляет ее выяснить. Мальчик, который наклонился вперед, чтобы пожать руку новичку, возвращается на свое место, а молодой человек с фарфоровой кожей исчезает из поля зрения. -Слава Мерлину, распределение окончено, - комментирует Филип. Встряхнувшись, Флоренс кивает и тянется за своим стаканом, во рту внезапно пересыхает и жжет. Вода приносит облегчение, потому что она не уверена, что это имеет какое-то отношение к ее пересохшему горлу. Она краснеет. -Когда мы дойдем до общей комнаты, нам придется выучить расписание. Надеюсь, мы проведем несколько уроков вместе, - говорит Элизабет, поднося фужер с газировкой, наполненный красочными фруктами, к Флоренции. В своем тумане Флоренс даже не заметила исчезновения обеденных тарелок, которые были заменены новыми горами десерта. И снова холодные голубые глаза ее товарища седьмого курса Рейвенкло встречаются с глазами Флоренс, но в их глубине мелькает мгновенная вспышка тепла, как будто она только что решила принять этого иностранца как своего собственного. Напряжение, которое Флорес не осознавала, высвободилось лишь частично. -Боже, я тоже на это надеюсь, - говорит Флоренс, потому что так и есть. Потому что она знает, что, вероятно, собирается зрелищно опозориться перед всеми своими новыми одноклассниками. Потому что она никогда не была хороша в чем-то, по крайней мере, публично , и она боится узнать, насколько все плохо. Потому что это будет намного более терпимым если с ней будет хоть один друг. Филип и Элизабет улыбаются ей. Она заканчивает есть свои десерты, пока Флоренс слушает, как Элизабет и Филип описывают жизнь в Хогвартсе. Есть хитрые ступеньки и полтергейст (к счастью, всего один), двери, которые открываются каждый второй вторник, и даже гигантский кальмар, плавающий в черном озере. -Эээ, отвратительно, - говорит Флоренс в ответ на этот последний комментарий, отбрасывая мысль о длинных чернильных щупальцах, вылетающих из воды и волочащих ее бьющееся тело под волнами. -Это не так уж плохо. Он на самом деле безвреден. В основном не мешает, но время от времени какие-нибудь первоклассники будут жаловаться, что он пытался их пощекотать, пока они учились на берегу, - говорит Филип, пожимая плечами. Его щеки приобрели розовый оттенок, поскольку их трапеза закончилась, и Флоренс не может не думать, что у него дружелюбное лицо по сравнению с королевскими чертами Элизабет. -Ну, по крайней мере, я знаю, что мне не нужно интересоваться озером, - мрачно отвечает Флоренс, мысленно вычеркивая один пункт из своего списка мест, которые стоит исследовать. -Ах, похоже, Диппет уходит. Может нам подняться в гостиную? Все трое встают почти в унисон с остальной частью студентов, воздух разрывается от звука скребущих по плитке скамеек. Флоренс спешит подняться, когда Филип и Элизабет поворачиваются, чтобы подождать ее, одновременно обходя ее с обеих сторон, пока все медленно маршируют через толпу. -Сюда первокурсники!- Один мальчик с золотой булавкой в ​​форме буквы «П» кричит, размахивая руками над головой, так что толпа почти истеричных маленьких детей смогла его увидеть. -Александр Томас! Прекратите пытаться проникнуть в гостиную Хаффлпаффа, - визжит другой голос. Этот хаос. Флоренс такое любит. Как только они выходят из Большого зала и поднимаются по парадной лестнице, толпа редеет, а затем полностью исчезает. -Общая комната находится в западном крыле замка, это самый прямой путь, но если ты заблудишься, любой студент из Рейвенкло сможет тебя направить, - резким голосом говорит Элизабет, хотя это и не кажется чем-то недобрым. -Или ты можете спросить Серую леди - она ​​призрак нашего факультета», - добавляет Филип. -Ой! На нашем факультете есть призраки? У нас есть призрак, который живет на нашей плантации. Думаю, это мой четвертый дядя? Может быть, и пятый - я не знаю точно, он погиб в автокатастрофе, - говорит им Флоренс, наблюдая за каменными потолками, которые простираются высоко над их головами. Их шаги эхом разносятся по мрамору. -Вы живете на плантации? - говорит Филип, его голос на октаву выше, чем во время ужина. -Ну да, мы выращиваем ингредиенты для зелий. Когда они подходят к гостиной, Флоренс понимает, что ей никогда раньше не приходилось объяснять это. Всю свою жизнь она привыкла к тому, что люди просто знают, кем она была, чем занималась ее семья и что это могло значить, в зависимости от обстоятельств. Она никогда не находила это странным до этого момента. Но вот лестница под ними содрогнулась, прежде чем отделилась от стены, и начала двигаться через пространство. Озадаченно оглядываясь по сторонам, изо всех сил цепляясь за перила, она заметила вежливо- бесстрастные лица Элизабет и Филиппа. -Лестницы двигаются, - говорит Элизабет, прежде чем продолжить подъем на этаж, с которым они не были связаны всего несколько минут назад. Глубоко вздохнув, Флоренс следует за парой. Наконец они останавливаются у большой деревянной двери, из середины которой торчит бронзовый ворон. Дверной ручки нет. Флоренс чувствует, как в ее желудке бурлит обильное количество еды. -Меня нельзя создать, но меня можно поглотить. Что я? - спрашивает бронзовый ворон, пристально глядя на них металлическими глазами-бусинками. Флоренс сглатывает и смотрит на двух своих друзей, совершенно потерянная. -Какие идеи? - спрашивает Филип, засунув руки в карманы. -У меня есть одна, но почему бы тебе сначала не порадовать нас своим ответом, - вежливо говорит Элизабет, склонив голову набок и широко улыбаясь. Закатив глаза, Филипп соглашается. -Еда. -Именно так, - каркает ворон, и дверь распахивается, открывая глубокий полуночный ковер, прекрасную мебель из красного дерева и арочные окна, обрамляющие ночное небо, словно картина. Это захватывает дух, и если бы Флоренс не была так измотана, она могла бы побежать через комнату, чтобы заглянуть в читальную нишу и осмотреть мемориальную доску у основания мраморной статуи. Но как бы то ни было, она чувствовала, как ее веки опускаются, а жар от потрескивающего камина погружает ее в ступор. Рядом с ней зевает Филип. -Я знаю, что мы сказали, что поменяемся расписаниями, - говорит он, прикрывая рот тыльной стороной ладони. -Но я вымотан. Увидимся утром? Они желают друг другу спокойной ночи, прежде чем Филип исчезнет и спускается по лестнице, ведущей к тому, что Флоренс предполагает, является спальней для мальчиков. Без сомнений, она следует за Элизабет, когда они направляются к единственной оставшейся лестнице, ведущей вверх по спирали. Их комната находится наверху ступеней, а внутри восемь кроватей, только две из которых остаются незанятыми. На остальных либо уже спящимие, либо читающие фигуры. Элизабет машет одной девушке, которая смотрит ей в глаза, но ничего не произносит. Их чемоданы уже сданы в комнату, и Флоренс ловко ныряет за своей новой шелковой пижамой, которую отец купил для нее в Косом переулке всего несколько недель назад, в их первые выходные в Англии. Если вспоминать это сейчас, кажется, что это было целую жизнь назад. Флоренс не помнит, как заснула, но ей снятся черные щупальца, держащие флейты, падающие звезды и поля диттани, простирающиеся так далеко, насколько может видеть глаз.