Limited

«Вещи могут быть и чаще всего являются отвлечением от настоящей работы рыцарской жизни. У льва вообще ничего нет, но мы все знаем его силу». ― Итан Хоук, Правила для рыцаря Тому было скучно. Его встречам со своими последователями не хватало той определенной атмосферы, и теперь, затворившись в спальне семикурсника, Том чувствовал, что дискуссия его интересует меньше, чем когда-либо. Присутствовали все: Нотт, Эйвери, Лестрейндж и остальные тоже. Малсибер, мальчишка Фоли, и несколько избранных полукровок, доказавших свою состоятельность посредством особой жестокости. Джулианна Грейди, язвительная пятикурсница, обладала особым умением накладывать неотслеживаемые, невербальные заклятия, а долговязый Оливер Бромли в капюшоне был одним из лучших зельеваров в замке. В свое время Том не сомневался, что он будет очень полезен для изготовления различных ядов. Другие вышли из-под его непосредственного надзора, такие как Абраксас Малфой, который все еще подчинялся ему из Министерства, или Орион Блэк, но не было сомнений, кто был главным, несмотря на разницу в возрасте. Он позаботился о том, чтобы собрать их всех, изучить их сильные стороны и, что более важно, их слабости. Чистокровные нужны были для их влияния, полукровки — для их умений. А Том? Том был нужен для более широкой картины. У тебя очень широкие мысли. Слова Флоренс отразились в нем, согревая то место в его груди, о существовании которого он никогда не подозревал, и он ухмыльнулся. Как она была права. Он был умнее, чем все эти бесполезные дети в приюте. Он был вынужден сосуществовать с ними, делить их жалкое мирское бремя, когда знал, знал, что стоит гораздо большего. А затем он попал в Хогвартс только для того, чтобы обнаружить, что все здесь такие же неинтересные, бессмысленные и скучные, и готовы позволить глупым моральным спорам о добре и зле определять, как далеко они могут зайти. Но опять же, Том знал, что он занимался магией, о которой они никогда не думали и не мечтали. Его жалкое оправдание поддалось смерти, но даже Смерть не могла управлять им. Он освоил чары, которые никогда прежде не применялись, магию, достойную его наследия. И достаточно скоро он оставит свое грязное магловское имя. — Реддл, — голос прерывает его блуждающие мысли, и Том оборачивается и видит, что Леонид шагнул вперед, опустив глаза в пол в почтительном жесте. Он собрал их здесь, чтобы обсудить планы на оставшуюся часть года и планы на окончание учебы. У Тома были планы путешествовать, изучать глубокие знания и магию со всех уголков Земли, но ему нужны были те, кто заканчивал учебу, чтобы занять ключевые посты в Министерстве и в бизнесе. Когда он вернется, он хотел, чтобы волшебная Британия созрела для захвата. Кроме того, внутри него и его больших планов боролось желание учить. Том не мог отрицать, что Хогвартс был для него домом, своего рода убежищем. Отрицал воспитание, которого он был достоин, магию и престиж замка, открывающего ему свои двери и секреты, и чувствовал что-то вроде права первородства. В каком-то смысле он был его. Он почувствовал, как комната зовет его, как только он ступил на территорию Хогвартса, его предок помог вырезать это место из ничего. И все же преподавание казалось таким обычным, чтобы находиться рядом с тем местом в его груди, которое заняла Флоренс, местом, которое Том не мог понять. Но была также необходимость найти определенные объекты. Он никогда не поднимал эти опасения перед собравшимися перед ним, но если он собирался выполнить свой самый важный план, ему нужно было найти медальон и другие предметы, которые он считал достойными. Эта часть его плана все еще оставалась туманной — он не был уверен, как найти след последней фамильной реликвии Слизерина. Но Том оставался спокоен, ведь еще не было проблемы, которую он не смог бы решить. — Мой отец прислал сообщение из офиса аврора — кажется, Спенсер-Мун снова попросила Дамблдора разобраться с Грин-де-Вальдом…. — Понятно, — говорит Том, и Лестрейндж возвращается в круг. Это не была особенно важная информация. Грин-де-Вальд накопил власть в континентальной Европе, но его желание нападать на Британию привело бы к его падению. Если бы он двигался быстрее, был бы более решительным, возможно, великий волшебник победил бы. Но его власть ослабла, когда британское министерство организовало оборону, и этот идиот решил напасть на Россию в разгар зимы. Он научил Тома тому, что нужно чтобы получить контроль. Хитрость и безжалостность. — Я уверен, что у многих из вас есть планы на каникулы, — начал наконец Том, и тотчас воцарилась тишина, решительная и твердая. Том ухмыльнулся. Том позволил своим глазам метнуться с лица на лицо. Большинство людей смотрели ему под ноги, другие были слегка бледными, но встречались с ним взглядом. Он забыл, как сильно ему нравились эти встречи, демонстрация своей силы над этими бесполезными людьми. Он продолжил. — И если у вас есть какие-то планы. Я желаю быть осведомленным, в том числе об их изменениях. Но Том был прерван, когда дверь в спальню с грохотом распахнулась. На одно короткое мгновение Том хотел было вытащить палочку, когда сквозь него пронесся всплеск ярости, а потом он заметил вспышку карамельных кудрей, увидел, как солнце поцеловало кожу Флоренс Оллман, и тут же его гнев утих. Флоренс тяжело дышала, но в сумерках ее глаз Том увидел тот безумный, дикий взгляд, которым она смотрела на Самайне, розовый румянец заливал ее щеки, а грудь вздымалась и опускалась. Она прибежала сюда? Как она попала внутрь? Том чувствует, как его лицо расплывается в ухмылке при мысли, что она ждала возле гостиной Слизерина, чтобы ее впустили, просто чтобы увидеть его. — Флоренс, — зовет Том, позволяя голосу стать глубже, и тут же ее лицо краснеет еще сильнее. Мне нравится, как ты произносишь мое имя, которое она назвала ему у Гринграссов, словно выдавая один из своих самых сокровенных секретов. Он повторял это снова и снова, потому что мог и потому что ему нравилось, как она реагировала на него — только на него. — Я не хотела прерывать, — говорит она, но все равно проходит в комнату, потому что это была ложь, она идет с расправленными плечами и высоко поднятым подбородком, как будто это ее пространство. Флоренс движется прямо к нему, пока не оказывается рядом с ним, ее взгляд обращен только на Тома. — Флоренс, — снова повторяет Том, на этот раз тише, специально для нее. Девушка перед ним грозно краснеет, и он может увидеть знакомую искорку досады в ее глазах на себя за неконтролируемые эмоции. — Что ты здесь делаешь? Тому все равно, что она ответит, достаточно того, что она разыскала его, особенно после того, как он узнал, что к ней домой, в Америку, приглашают других, а не его. Это приводило в ярость. Он несколько часов проклинал нескольких людей вокруг себя, прежде чем смог совладать со своим гневом. — Я просто… ну, я только что узнала кое-что и хотела показать тебе, — шепчет она, но блеск в ее глазах не исчезает, и Том чувствует электричество, которое, кажется, исходит от ее кожи. Что бы это ни было, Том знает, что это не просто чары или сглаз. — И я хотела тебя увидеть, — добавляет она, ее взгляд скользит по его горлу. Том завороженно наблюдает, как ее язык смачивает губы, ее щеки снова краснеют. Что-то внутри него словно расширяется, его грудь становится все светлее и светлее, знакомая энергия между ними пробуждает его безумие. Да, думает он, глядя, как она смотрит на расстегнутый воротник его рубашки, это сила. Он не знает, искал ли кто-нибудь его только ради чистого удовольствия от его компании. Его снова поражает мысль, что это то, что делают нормальные люди, стремящиеся к близости своих друзей. Но у Тома никогда не было друзей, а Флоренс слишком сильна, так что для него она гораздо больше, чем друг. И все же он не может отрицать, что ее повседневные действия тронули какую-то его часть. — Я занят, — говорит он ей, поднимая руку и проводя пальцем по ее шее. Вокруг них шаркают его последователи, отводя взгляд от Тома. Он чувствует их тревогу, их вопросительные взгляды, недоумевающие, почему Том не проклял Флоренс, не отогнал ее от себя. От этой мысли ему хочется рассмеяться — ведь они настолько болезненно заурядны, что не могут почувствовать волшебство, исходящее от ее кожи, ток, который проходит сквозь его пальцы с каждым движением тела Флоренс. С каким трепетом было узнать, что Флоренс позволит ему прикасаться к ней, когда он захочет, что он может контролировать ее одним лишь взглядом, одним произнесением ее имени. Он пользовался этим каждый раз, когда мог, отмечая ее как свою собственную каждый раз, когда она приближалась. Так что ее присутствие, казалось, также превращало его в пластилин. Дыхание Флоренс неровное, трепет внутри Тома усиливается. — О да, — ухмыляется она, ее дерзкий рот все еще отказывается дрожать, несмотря на взволнованный вид. — Кажется, вы все очень, очень заняты. — Глаза Флоренс отрываются от его глаз, чтобы обвести комнату, и это беспокоит его по неизвестной причине. Тем не менее, всегда находчивый, Том использует легкое движение тела, чтобы убрать ее волосы, его рука скользит через ее плечо к ее спине, где его пальцы могут провести вверх и вниз по ее позвоночнику. Дрожь, которая пробегает по ней от его действий, невидима, но Том чувствует ее и его ухмылка превращается в полную улыбку. Вокруг него его последователи с открытыми ртами смотрят на Флоренс — возможно, в шоке от того, что она может так откровенно говорить с ним. Он игнорирует голос в своей голове, говорящий ему, что он был очарован Флоренс задолго до того, как узнал о ее способностях. — Ну, ты нас прервала, — замечает Том. Она хмурится, наконец ее взгляд возвращается к нему. — Да, хорошо, мне нужно поговорить с тобой. — Ты говоришь со мной. — Господи, Том. — Ее гнев растет. Том задается вопросом, как далеко он должен будет толкнуть ее, чтобы молния замерцала в ее волосах, чтобы она излучала магию волнами, такими опьяняющими, что Том забыл свое имя. Но опять же, он не хочет делить ее ни с кем другим. Внезапно ему хочется, чтобы они были одни. — Как ты сюда попала, Оллман? — спрашивает Эйвери через всю комнату. — Очевидно, я нашла первокурсника и сказала ему, что, если он не впустит меня, я прокляну его. — Но ты не можешь никого проклясть, Флоренс, — шепчет Том, наклоняясь к ней, так что она снова должна смотреть на него. Ее лицо краснеет. — Ну, ему и не нужно было этого знать, — возражает она себе под нос. -Ты нас прервала, — вмешивается Джулианна Грейди холодным и резким голосом. — И тебе не следует находиться в нашей гостиной. — Том чувствует, как волна раздражения накатывает на него от тона Грейди. — Да, я не знала, что есть что прерывать, — так же холодно отвечает Флоренс. — А учитывая, что я даже не знаю, кто ты, и уж точно не ищу тебя, прошу тебя заткнуться. — Эйвери громко смеется. Лестрейндж ухмыляется. Голос Флоренс надменный и резкий, и Том чувствует странный прилив удовольствия от того, как она говорит. Ему нравится Флоренс сердитой, слегка расстроенной, и его рука на ее спине становится все настойчивее. — Том, пожалуйста, — она снова поворачивается к нему лицом, и, боже, она прибегает к мольбе — самый восхитительный звук. Он понятия не имеет, почему от ее мольбы у него что-то трепещет в груди, но это так. Он надеется, что она будет делать это снова и снова и снова. — Пожалуйста. Я действительно хочу показать тебе. Он слегка кивает ей, с такой широкой улыбкой. Флоренс берет его за руку и вытаскивает из комнаты, перебрасывая волосы через плечо и притягивая Тома ближе в явно собственническом движении. В мгновение ока они спускаются по лестнице, и Флоренс распахивает двери общей комнаты, выводя их в каменный коридор подземелий. — Над чем ты работала? — спрашивает Том, отпуская ее руку, чтобы обнять Флоренс за плечи. Она смягчается под его прикосновением, ее собственная рука обхватывает его торс так, что ее пальцы могут сцепиться с накрахмаленной белой тканью его рубашки, так что она может притянуть его к себе. Том не расстроен тем, что она увела его с собрания — он хочет увидеть, что же ее так взбесило. От его последователей всегда можно чего-то ожидать, но Флоренс всегда такая неожиданная. — Ну, я готовилась к нашему уроку на этой неделе, — начинает она, ее пальцы впиваются в его живот, как будто она хочет приклеится к нему. Трепет в его груди усиливается, когда Том представляет себе, как она практикует магию от его имени. Это странно эффектная сцена, которая, кажется, пробуждает ту его часть, до которой может добраться только Флоренс. — И, ну, я не хочу ничего загадывать, но я думаю, что кое-что поняла. — Хорошо, — соглашается он, и голод внутри него пробуждается. Том позволяет Флоренс вывести его на территорию замка и спуститься к краю Запретного леса возле Черного озера, где их не могут увидеть посторонние глаза или студенты в их башнях. День солнечный, но воздух холодный, и Том понимает, что благодарен за близость Флоренс по многим причинам. Когда они, наконец, достигают кромки воды, Флоренс ускользает, и Том проглатывает чувство потери, потому что в ее глазах снова появился маниакальный блеск. — Я понятия не имею, как работать со своей магией за пределами стихий, — начала Флоренс, наклоняясь, чтобы снять туфли. — Но чем больше я думала об этом, тем больше я чувствовала, что есть по крайней мере некоторые элементы, которыми я могу управлять, чтобы обеспечить те же результаты, что и заклинание с помощью моей палочки. Том кивает в знак согласия, ее логика на данный момент здрава, но он не говорит об этом. Его любопытство достигло пика, и Том опасается, что, если он откроет рот, он может напугать ее. — Я просто попробую еще раз, — бормочет она, снова улыбаясь ему. — И когда я киваю тебе, я хочу, чтобы ты попытался меня проклясть. Том улыбается ей самой широкой улыбкой. Флоренс отвечает ему тем же. По крайней мере, она не скучная, думает он. Том не верит, что когда-нибудь устанет смотреть, как она творит свою родную магию. Где-то в глубине души он знает, что церемония, с помощью которой Флоренс колдует, обременительна и медленна, и что если ее магию нужно использовать по-настоящему, этот процесс необходимо ускорить. И все же есть что-то таинственное в ее пылком голосе, в энергии, пронизывающей воздух и его кожу, что заставляет Тома чувствовать себя совершенно растерянным, готовым пасть ниц у ее ног. Подошвы каблуков Флоренс волочатся по траве, ее руки подняты в воздух перед собой, глаза закрыты, и она говорит на языке, которого Том не может понять. Слова быстрые и резкие, а воздух вокруг них, кажется, дрожит, а затем, к его удивлению, Том ее вообще не слышит, энергия, которая гремела в воздухе, просто исчезла. Флоренс открывает глаза и ухмыляется, свирепо и по-кошачьи, ее волосы развеваются в воздухе, руки протянуты перед ней, и у Тома замирает мысль, что она прекрасна и он хочет заявить на нее свои права. Она кивает ему. Том с легкостью вытаскивает палочку из кармана, не понимая, что она сделала, но стремясь проверить ее защиту. Он бросает во Флоренс простое жалящее заклятие, скорее из любопытства, но примерно в десяти футах перед ней луч желтого света перенаправляется, отскакивая к лесу, ударяется о ствол и взрывается. Том чувствует, как его рот изгибается в ухмылке, а ноги переминаются, принимая более сильную стойку. Значит, она воздвигла щит. Неважно, она никогда раньше не сопротивлялась ему. Следующее заклинание, которое он бросает во Флоренцию, — это струя предательского голубого пламени в центре, раскаленного добела и смертоносного. Том чувствует энергию своего заклинания, и снова его чары перенаправляются, огонь разделяется на два потока и обволакивает Флоренс, как будто она находится под куполом. Когда он, наконец, роняет палочку, Флоренс ухмыляется, широко расставив ноги, слегка тряся руками, но решительно и смело. У Тома есть это неописуемое желание сломать ее. Полностью убежденный в силе ее щита, следующее заклинание Тома — темное, потрескивающее в воздухе темно-фиолетовой молнией, которая сотрясает саму землю, на которой они стоят. Мощности, которую он излучает, достаточно, чтобы заставить Тома пошатнуться. Но снова щит Флоренс перенаправил его заклинание, посылая смертоносную стрелу хаоса через озеро, где она наконец была поглощена водами. Он не останавливается. Заклинание за заклинанием Том бросает на защиту Флоренс, и наблюдает, как заклинание за заклинанием отскакивает от ее щита. Он загипнотизирован, его тянет к изгибу ее губ, когда она воспевает свою магию, он взволнован тем, что наконец-то у него есть противник, с которым он может по-настоящему испытать свою силу. Снова и снова он задается вопросом, как он мог найти ее ничем не примечательной, сколько времени потребуется ему, чтобы увеличить ее силу, превратить ее в оружие для его использования. Том тяжело дышит, когда наконец убирает свою палочку. Флоренс тоже кажется запыхавшейся, но ее руки все еще протянуты, ее лицо все еще дикое от удовольствия от магии, от ее собственных способностей. Том идет к ней, не думая, потому что она улыбается ему, и ее глаза сливаются с его собственными, и он хочет ее так отчаянно, что не знает, как думать и даже как дышать. Тем не менее, в десяти футах от Флоренс, достаточно близко, чтобы увидеть, как вздымается и опускается ее грудь, маленькие импульсы пурпурного электричества, мерцающие в ее волосах, рука Тома сталкивается с, казалось бы, невидимой стеной. Он прижимает обе руки к поверхности, проверяя ее. Она гладкая, бесшовная и слегка изогнутая, уходящий в воздух над ним и по обе стороны от него. Стена вибрирует от прилива магии, полностью принадлежащей Флоренс, ее образ так же знаком ему, как рисунок веснушек под ее глазами. Голод в его животе ненасытен. Он хочет знать, как она это сделала. Он хочет ее. Флоренс говорит, но из-за созданного ею барьера Том ее не слышит. Ее губы произносят одно слово — его имя — грязное маггловское имя, которое он ненавидел с тех пор, как его ему сказали. Но то имя, которое она сделала своим, которое она взяла у него и окрестила заново ему нравилось. — Флоренс, — зовет он, прижимая руки к непоколебимо твердой поверхности ее щита. Их взгляды встречаются еще на мгновение, а затем ее руки опускаются, и она оказывается в его объятиях. Он прижимается своими губами к ее губам. Из всех раз, когда он прикасался к ней, ничто не сравнится с этим. Флоренс расцветает от его прикосновений, ее губы работают в тандеме с губами Тома, когда он прижимает ее к себе, словно хочет вдохнуть. Пальцы Тома запутались в ее волосах, завязывая узлы там, где он всегда хотел, и он чувствует, как волны света рикошетом бьют по его рукам, его магия борется с ее собственной. Это боль и экстаз, и боже, как она все еще недостаточно близко, даже когда все ее тело прижимается к нему, ее губы готовы взять его, а ее рот теплый и манящий? Он смутно замечает, что руки Флоренс обвивают его шею, а одна рука сжимает его волосы. Он целует ее, и она целует его в ответ. Он никогда не делал этого раньше, но это не имеет значения, потому что он никогда не был так уверен ни в чем в своей жизни. Флоренс — воплощение божественности и магии, и в этот момент она предложила ему себя, и он получит ее. — Том, — шепчет она ему в губы, и это сдавленный стон. Том ухмыляется и снова требует ее губ, потому что ее очевидная потребность в нем заставила его почувствовать головокружение от власти, наэлектризовала ту чужеродную часть его существа, у которой нет имени. Затем внезапно локти Флоренс сцепились, и она раздвинула их лица, ее грудь вздымалась и опускалась так быстро, что он задавался вопросом, дышит ли она вообще. Том хочет снова притянуть ее к себе, хочет почувствовать дикость, которую они только что разделяли каждый день до конца его жизни, но Флоренс вместо этого заставляет его замолчать словами, которые, если возможно, еще более пленительны, чем ощущение ее губ на его. — Я хочу, чтобы ты приехал в Америку, — выдыхает она, прислонившись к нему, как будто может упасть. Том обнимает ее за талию, прижимая ее к своему телу, где ей и место. — На праздники, я хочу, чтобы ты был там. — Ты хочешь, чтобы я приехал в Америку? — повторяет он, дергая ее за волосы так, что ее голова падает набок, и он может прижаться губами к ложбинке под ее ухом, не в силах ни на мгновение устоять перед искушением прижаться ртом к ее коже. Флоренс судорожно вздыхает, и каждый нерв в теле Тома обостряется до такой степени, что ему начинает казаться, что он горит. Он знает, каким будет ее ответ, но хочет услышать, как она скажет это еще раз. — Конечно, я хочу, чтобы ты был там. — Рука Флоренс, зарывшаяся в его волосы, скользит к его шее, сильнее прижимая его лицо к ее горлу. Том чувствует, как ухмыляется ее распутству, его губы скользят, чтобы поймать уголок ее челюсти. — Можешь остаться на все каникулы, если хочешь, мне все равно, я просто хочу, чтобы ты был там. Ее голос приобрел эхо, когда она серьезна, когда ее чистокровная гордость ушла, и осталась только девушка. Том чувствует, как она дрожит в его объятиях, каждый изгиб ее тела прижимается к его собственному. Он не уверен, чувствовал ли он себя когда-либо сильнее. — Том? — Она шепчет, и ее голос умоляющий, его имя — молитва на ее губах, ищущая у него ответа, и поэтому он дает ей ответ. Том снова целует ее, на этот раз медленно и уверенно, смакуя мед ее языка. — Я буду там, — шепчет он ей в губы, и последние остатки напряжения покидают тело Флоренс. К его абсолютному удовольствию, она смеется — громко и четко — а затем притягивает его лицо к себе в решительном собственническом жесте, который заставляет его самодовольно прихорашиваться. Ее зубы вонзаются в его нижнюю губу, ее рот широко раскрыт, прижимаясь к его. Он чувствует, как ее ногти вонзаются в кожу на его шее, когда она наклоняет его лицо к своему. Я умер? Он задается вопросом, притягивая Флоренс еще больше ближе. Только в смерти это удовольствие могло быть реальным — думает он почти пьяно, и страх переплетается с его желанием, потому что он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным перед эмоциями. Спустя много времени Том ведет Флоренс обратно в замок, чтобы передать сообщение ее матери, его рот искривлен в ухмылке, как у вернувшегося крестоносца. — Как ты сделала это? — спрашивает Том. — Твой щит? — О, — улыбается Флоренс, и в ее глазах мелькает возбуждение. — Я сжала воздух вокруг себя. Молекулы были расположены так плотно, что даже магия не могла пройти сквозь них. — Умница, — напевает он, снова обнимая ее за плечи. — Если бы я была умнее, я бы не сказала тебе, — смеется Флоренс. — Уверена, теперь ты найдешь способ обойти это. Том не отвечает, достаточно его улыбки. Она права, что он найдет способ использовать это знание против нее. В конце концов, он всегда получал то, что хотел, — свидетельство тому факта — прижавшаяся к нему молодая девушка.