Благие намерения

      Белла не откровенничала со своими школьными друзьями, что неудивительно, учитывая, сколько чужих секретов ей приходилось хранить. Мыслями и сомнениями она обычно делилась со мной или с Элис. Если она сказала кому-то о своих планах, это мог быть единственный человек. Я заглушил мотор, остановившись возле дома Анжелы Вебер.       Изнутри доносились голоса нескольких людей. Я без труда узнал знакомый шепот мыслей Анжелы. Когда я постучал, она вскочила с места и побежала к двери. В ее голове прозвучало имя Беллы. Анжела и боялась, и надеялась, что кто-то принес новости. Больше никто в доме не отвлекся от своего занятия, привыкнув к такой ее реакции на любого гостя. Анжела искренне любила мою Беллу, за что я был ей бесконечно благодарен. С новой силой в груди затеплилась надежда получить здесь хотя бы какую-то подсказу.       Увидев меня, она ошеломленно замерла. Я почувствовал страх, ползущий вдоль ее позвоночника, заставляющий поежиться, ускоряющий ритм дыхания и биения сердца. Так случалось всякий раз, когда люди оказывались близко к нам, особенно после долгого отсутствия контакта. Со всеми, кроме одного человека.       — Привет. Можно тебя на пару минут?       — Эдвард?       Оправившись от испуга, она быстро опомнилась, мозг лихорадочно заработал, выдавая потоками вопросы. Она была разочарована, поняв, что Белла не нашлась, и воодушевлена моим приездом, будто я мог пролить свет на произошедшее.       «Но если так, он бы не пришел сюда», — тут же возразила она себе.       — Да, — спохватилась она. — Сейчас, только возьму куртку.       «Должно быть, мистер Свон все-таки разыскал его», — в ее голове пронеслись воспоминания, как все они пытались найти способ связаться с нами, полагая, что мы можем помочь, или что Белла могла быть с нами, но не нашли. Уезжая, мы позаботились об этом.       — Ты знаешь что-нибудь про Беллу? — с ходу спросила она, выходя на крыльцо.       — Только то, что она пропала. Я прямо от шерифа.       Анжела опустила голову, расставаясь со своей надеждой.       — Я думала… — пробормотала она, оборвав фразу на середине.       Анжела считала, что Белла уехала, чтобы быть со мной, но, получив опровержение этой версии, теперь ощутила первые нотки паники.       — Анжела, — позвал я, прежде чем она или я впадем в истерику от образов перед ее глазами, мне хватало и своих. — Расскажи мне, что помнишь. Начиная с моего отъезда. Даже незначительные детали, если сможешь.       — С самого начала? Ох…       Человеческая память ужасна: недолговечна, не структурирована, с пробелами и заплатками. Я старался сосредоточиться на словах, вылавливая в ее разуме образы, связанные с ними, и абстрагируясь от всего лишнего.       — Ну, Белла первое время словно была не с нами. Она ведь не разговорчивая, а тут — совсем ушла в себя, в свои мысли.       Белла сидела за столиком в кафетерии, крутя яблоко в руках. Думала о чем-то, смотря в одну точку. В какой-то момент она слабо улыбнулась, хотя причина явно находилась далеко от происходящего в столовой.       — Белла! Белла, — Джессика пощелкала пальцами у нее перед лицом.       — О, — очнулась она. — Прости, что?       — Ты нас не слушала? — надулась Джесс.       — Кино в субботу. Ты поедешь? — спросила Анжела.       — Эм, нет. Пожалуй, нет.       — Хоть бы поинтересовалась, на какой фильм, для приличия!       — Извини, Джесс, какой фильм?       — Мюзикл, — выдохнула Джесс. — Там играет…       — Дважды нет, — отрезала Белла.       Ньютон засмеялся.       — Я же говорил, никто в здравом уме не ходит на мюзиклы. Пошли на зомби!       — Да что хорошего в этих зомби?       — Видишь ли, Джесс, — вступил в разговор Эрик. — Для зомби важны мозги и внутренний мир, им наплевать, как ты выглядишь. В отличие от этого попсового кино, навязывающего нам стандарты красоты.       — Как тогда ты объяснишь, что красотки умирают первыми?       Белла встала, забрав свой поднос.       — Я пойду вперед, у меня вопрос к мистеру Варнеру. Увидимся.       Одноклассники замолкли, провожая ее взглядом.       — Как думаете, она в депрессии? — спросила Джессика.       — Наверное, она скучает, — ответила Анжела.       — Всегда его терпеть не мог.       — Майк, он ведь не виноват, что его семья переехала.       — Она сейчас такая из-за него, это факт! И, хоть убей, не понимаю, почему им нельзя общаться. Уверен, это его идея, наверняка развлекается там.       — Белла сказала, они вместе так решили.       — Очень удобно, должен заметить!       — Майк…       — Нельзя любить кого-то, а потом как по щелчку пальцев забыть и не хотеть связаться. Не так это работает! Я тоже пойду вперед, — резко вскочив, Майк ушел, забрав свой поднос, стряхнул в урну мусор и с грохотом бросил его на стойку.       — А с ним-то что? — воскликнула Джесс.       Белла ходила в школу, отвечала, когда к ней обращались, хорошо училась, но продолжала пребывать в каком-то собственном мире. Майк пытался расшевелить ее, придумывал развлечения на выходные, занял пустующее место рядом на уроках, которые у них совпадали, старался вовлекать в разговор, вытащить на поверхность, но все время наталкивался на равнодушие, прикрытое вежливостью.       В выходные Белла оставалась дома, говорила, что ей нужно учиться или что у нее накопилось много дел. Однажды в субботу Анжела решила прийти к ней, предложить делать уроки вместе. К ее удивлению, дома никого не оказалось. Она подождала немного на крыльце, и вскоре к дому подъехала патрульная машина Чарли. С заднего сиденья, как арестант, вылезла Белла, завернутая в одеяло, и сердито протопала мимо нее.       — Привет, Анжела, — поздоровался шериф. — Ты чего здесь?       — Хотела предложить Белле позаниматься вместе. У меня проблемы с биологией, — зачем-то соврала она.       — Отличная идея! — обрадовался он. — Но лучше завтра. Сегодня все ее терпение потрачено на меня, — Чарли забрал из багажника снасти и улов, немного поморщился, услышав, как хлопнула дверь наверху. — Часов в десять нормально?       Анжела кивнула. Она вернулась на следующий день, захватив с собой кексы. Ее впустил Чарли, поблагодарил за выпечку и велел подниматься наверх.       — Белла? — постучав, Анжела остановилась на пороге спальни, не уверенная, можно ли ей войти.       Белла лежала в постели, укрывшись с головой одеялом. Она либо спала, либо делала вид, что не слышала.       — Ты заболела? — присев на корточки перед кроватью, Анжела попыталась заглянуть внутрь кокона.       — Что ты тут делаешь, Энжи?       — Твой папа впустил меня. Я подумала, мы могли бы сделать уроки вместе.       — Зачем?       — Я застряла на этих лишних хромосомах. Надеялась, ты сможешь помочь.       — Давай в другой раз.       — Ты плохо себя чувствуешь?       — Я очень устала.       — Хочешь, заварю тебе чай?       — Не надо, правда. Мне просто нужно поспать.       — Ладно.       Анжела ушла. В понедельник Белла снова была в школе, разговаривала как обычно, вежливо улыбалась, когда того требовала ситуация. В воскресенье Анжела пришла опять, и все повторилось. Уже собираясь сдаться, она вдруг изменила решение, бросила на пол рюкзак и уселась прямо на полу рядом с кроватью.       — Что ты делаешь?       — Раз ты не хочешь мне помогать, ты ведь не будешь против, если я посижу здесь? У вас хорошо, так тихо. Дома от близнецов порой стены ходуном ходят.       Белла ничего не ответила. Анжела молча делала уроки. Она давно закончила с домашним заданием, но не хотела уходить и достала задачник по тригонометрии, пособие для подготовки к экзаменам. Через пару часов к ним заглянул Чарли, предложив чаю, еще через час Белла все-таки стянула одеяло с головы, а потом сползла на пол рядом с Анжелой.       — Показывай, что у тебя там с хромосомами.       Анжела притворилась, что никак не может найти тетрадь в рюкзаке, чтобы скрыть лезущую на лицо улыбку и повлажневшие глаза.       Белла возвращалась медленно и словно через силу, заставляя себя прислушиваться к разговорам, обращать внимание на окружающих. Чтобы занять себя, она с головой ушла в учебу и даже улучшила оценки.       — Нет, я отказываюсь это понимать! — воскликнул Майк, уставившись на свой тест. — Как у Беннера поднялась рука написать такое?       На работе Ньютона красовалась большая красная «F» в верхней части страницы.       — Это твоя алая буква, приятель, — хлопнул его по плечу Эрик.       — Хаха, — саркастично парировал Майк. — А у тебя что?       Эрик с гордым видом продемонстрировал свою «С».       — Черт, — вздохнул Ньютон. — Мать меня убьет! И закончу я дни свои кассиром в закусочной на краю мира.       — Ну, ты же можешь работать в магазине своих родителей, — предположила Анжела.       — И каждый день слушать упреки матери? Нет уж. Какое место дальше всех отсюда?       — Ты мог бы разводить собак, — предположила Белла, остальные удивленно уставились на нее, последнее время она не вступала в разговор, пока ей не задавали прямого вопроса. Под прицелом всеобщего внимания она слегка покраснела. — Лабрадоров. Будешь возить их на выставки и продавать щенков по тысяче долларов.       — И они будут любить тебя, независимо от успехов, — поддержала Анжела.       — Черт, да! — засмеялся Ньютон.       — Правда, биологию учить все равно придется.       — Черт, нет, — огорчился Ньютон.       Белла засмеялась с остальными впервые за долгое время.       — Что это у тебя, Белла? — спросила Джессика, указывая на старый журнал, бережно обернутый обложкой, на папке Беллы.       — Мистер Беннер дал мне его. Там есть статья про эксперимент по скрещиванию крыс с лишними хромосомами.       — Мы ведь уже прошли эту тему.       — Да, но…       Майк взял ветхое издание в руки, читая заголовки.       — Ого, выпуск за июнь тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, настоящий раритет. А информации поновее у Беннера не нашлось? — пролистывая страницы, он остановился, увидев загнутый уголок. — «Клеточные мутации и их отражение в фенотипе человека». Это ведь из другой оперы, нет?       — Нет, то есть да, — смутилась Белла. — Мне просто понравилась эта статья.       — Гето… гетерох… Язык сломаешь! Ты серьезно?       — Этот автор хорошо пишет.       — Да он же занудный, голова от него разболелась. Мало тебе учебников?       Через пару дней Анжела встретила Беллу в местной библиотеке, та убеждала даму за стойкой продать пару старых журналов, но ей вежливо отказали, говоря, что библиотечный фонд не продается, однако Белла может оформить абонемент, чтобы взять нужные материалы или сделать копии статьи.       — Нашла что-то интересное, Белла? — спросила Анжела, остановившись у копировального аппарата.       — Ну, в общем, да, — улыбнулась та.       Анжела разглядела обложку, увидев на ней уже знакомое название.       — О, еще статьи того доктора?       — Да. Он вел регулярную колонку в этом журнале в восьмидесятые, но они выпускались маленьким тиражом в Мичигане. Удивительно, что к нам они вообще попали.       — Тебя он сильно заинтересовал.       Белла пожала плечами, но щеки ее странно покраснели.       — Я рада, что ты вернулась, — сказала Анжела, неловко приобнимая Беллу сбоку.       — Я тоже.       — Кто твой друг? — спросил Эрик, подскочив к столику в кафетерии.       — Ты — мой друг, — ответила Белла.       Жестом фокусника Эрик извлек из рюкзака потрепанный журнал с надорванной обложкой и следом от бокала кофе на ней.       — С ним, видимо, произошла авария, но нужные страницы целы.       — Где ты его раздобыл?       — Да просто валялся в кабинете школьной газеты, — соврал Эрик.       Анжела удивленно подняла брови. Она видела, как уже пару дней каждую перемену Эрик перекапывал кучи макулатуры в архиве, то и дело чихая от пыли. Он нашел пару выпусков нужного издания, но они оказались напечатаны в девяностые, и любимый автор Беллы уже не работал там, а теперь наконец-то ему попался нужный год.       — Спасибо, Эрик, — Белла обняла его, отчего тот удивленно застыл. Такое проявление чувств было ей несвойственно, оно застало Эрика врасплох.       — Да я ничего, он просто лежал там, — засмущался он.       — Объятья за старый задрипанный журнал? — возмутился Майк. — Чем он тебе так нравится?       Белла пожала плечами в ответ.       — Может, найдешь его? — предложила Джессика. — Ему же можно написать или позвонить.       — Зачем?       — Всем приятно иметь поклонников, а в его случае, так это, наверное, настоящее чудо, что кто-то его читает. Он будет рад.       — Нет, — покачала головой Белла. — Я не буду с ним связываться.       — К тому же он наверняка старый, — поддержал Майк. — Если в восьмидесятые он уже был доктором, то сейчас так вообще настоящая древность.       — А я люблю всякие древности, — улыбнулась Белла.       Все шло своим чередом, без каких-то значимых событий, если не считать эпидемию кишечного гриппа, прошедшуюся по городу. Белла тоже болела, но через пару дней вернулась в школу, как и остальные. Она похудела, конечно, все немного похудели, но Белла стала такой бледной. Она редко выходила из дома, неизвестно как питалась, и, видимо, организм тяжело перенес болезнь. Впрочем, кроме худобы, ничего не настораживало. Наоборот, хотя порой и уходила в себя, она была почти прежней Беллой, как всегда не слишком разговорчивой, немного грустной, но с чувством юмора и живым взглядом.       Накануне исчезновения ее видели в школе, она отвечала на уроках, разговаривала с другими, вела себя как обычно. А на следующий день просто не пришла.       — Мы узнали, что она пропала, только когда позвонил шериф Свон, — закончила свой рассказ Анжела. — Больше я ничего не знаю. Извини.       — Она говорила, куда собирается? Может быть, оставила телефон для связи? Что угодно.       — Нет, — покачала головой Анжела. — Вообще ничего, ни планов, ни намеков. Мистер Свон тоже спрашивал. Я бы правда сказала, если бы знала.       Проведя пальцами по глазам, я сжал переносицу. Все это было так непохоже на нее! Бросить школу всего за несколько месяцев до выпуска, оставить родителей сходить с ума от беспокойства. Что могло заставить ее пойти на это?       — Ты помнишь, как звали того автора или название журнала?       «А при чем тут он?» — удивленно пронеслось в голове у Анжелы, но вслух она сказала:       — Да, у меня есть один. Подожди минуту. — Она исчезла за дверью и вскоре вернулась с журналом в руках. — Я увидела его, когда сидела в очереди к дантисту. Мне разрешили взять. Хотела отдать Белле, ну, когда она вернется. Я заложила нужную страницу.       Я знал этот журнал, не развлекательный, но и не вполне научный. В нем печатались занимательные статьи об организме человека, как быть здоровым, советы по правильному питанию, упражнения, достижения медицины и новые факты об уже известных болезнях. Помимо прочего, там можно найти материалы о генах, наследственности, мутациях и другое. Мне не нужно было подсказывать, что за статья заинтересовала бы Беллу. Я пробежал глазами знакомый текст об альбинизме. В конце страницы стояло имя автора — Энтони Мейсон.

***

      Я искала свою тетрадь по тригонометрии, когда Эдвард обратил внимание на записную книжку на моем столе. Обложку перетягивала резинка, оставляя ее всегда плотно закрытой. Эдвард не стал открывать ее, чтобы выяснить назначение.       — Что это? — спросил он.       — Эм, да так, кое-какие записи.       — Записи? Как дневник?       — Наверное, вроде того.       — Что ты пишешь в нем?       — Просто мысли, то, что я хотела бы запомнить.       — Твои мысли, записанные на бумаге? — тихо переспросил он, прожигая взглядом обложку. — Почему ты вдруг решила начать вести дневник?       — Подумала, это может быть полезно. Однажды я уже забыла нечто очень важное, так что…       — Ты боишься снова забыть что-то?       — Нет, не то чтобы, — я замялась, не зная, как объяснить, я и сама до конца не понимала, почему мне было так важно вести дневник. После встречи с Джеймсом у меня возникло странное желание передать бумаге свои мысли и чувства на случай, если я потеряю себя и мне придется искать заново что-то важное. — Это как резервная копия текущей версии меня.       Эдвард вопросительно вскинул бровь, оторвав взгляд от блокнота на столе.       — Спустя время, возможно, многое изменится, я стану смотреть на вещи по-другому. Но мне хочется запомнить, что мне дорого сейчас и почему. События остаются в памяти, но отношение к ним меняется. Не знаю, как объяснить.       — Значит, там и обо мне есть?       — Конечно, есть.       Эдвард закусил губу, снова опустив взгляд к предмету нашего обсуждения. Я купила этот блокнот в супермаркете, обычная книжка для записей в твердой обложке, какие продаются тысячами, и писала я в ней всякие банальности, которые приходили на ум, воспоминания о детстве, о семье, стараясь сохранить их, пока они относительно свежи в памяти. Большинство из них Эдварду были известны, но он выглядел так, словно обложка отделяла его от сакральных тайн.       — Ты можешь прочесть, если хочешь.       Он удивленно вскинул на меня глаза, как ребенок, которому обещали купить самую большую железную дорогу в магазине игрушек. Его рука потянулась к блокноту, но он отдернул ее, сжав в кулак, слегка ударил по столу.       — Нельзя читать чужие дневники.       Я улыбнулась. Я знала, какой это огромный соблазн. Невозможность слышать мои мысли была частой причиной его огорчения, а тут он получал возможность прикоснуться к ним, изложенным в невзрачном переплете блокнота. Он мог прочесть его тайком, и я бы не заметила. Вместо этого он сомневался, даже получив разрешение.       — Там нет ничего такого, что я не сказала бы тебе. — Видя, как он снова поднял руку к обложке, я добавила: — Хотя, ты прав, читать чужие дневники плохо.       Эдвард застонал, проведя ладонью по лицу. Не выдержав, я рассмеялась, подходя ближе и обвивая его руками. Честный, благородный Эдвард. Я чувствовала себя почти виноватой за свою шутку.       — Ты — жестокое создание, — справедливо упрекнул он меня, хотя и не был настолько обижен, чтобы не обнять в ответ.       Я прижалась к нему, целуя через футболку куда-то в область ключицы.       — Я прочту тебе.       — Правда?       — Да, но я сама выберу, какой фрагмент.       — Почему ты не можешь прочесть мне все?       — Потому что я со стыда сгорю.       — Теперь я еще сильнее хочу это услышать.       — Нет, если тебе это нужно, — читай сам.       — Не пойдет, — улыбнулся Каллен. — Хочу видеть, как ты краснеешь и смущаешься.       — Знаешь, что? Я передумала дневник — это очень личное.       Я попыталась отстраниться от него, но Эдвард только рассмеялся, теснее прижимая меня к себе, касаясь губами моего пылающего лица. Дразнить его было плохой идеей, тут он мог дать мне сто очков форы.       — Знаешь, как тебе идет румянец? — пробормотал он, прихватив губами мочку моего уха.       — Напомни мне, почему я люблю тебя?       — У тебя слабость ко всяким древностям, — не раздумывая ответил он.       — Точно. Черт!       В те дни я была абсолютно, беззаботно счастлива.