Глава 10. Медленными шагами
26 сентября 2021 г. в 14:31
Мой переезд завершился очень быстро, вещей с собой у меня было немного, и распаковывать их я не собиралась, решив держать сумку собранной. Большая часть того, что я привезла, осталась в кухне, заняв свои места на полках.
В гостиной царил непривычный полумрак из-за панелей, закрывающих прозрачную стену, но делающих это место безопаснее. Я положила на стеклянный столик несколько журналов со статьями Энтони Мейсона, которые мне удалось раздобыть, погладила потрепанную обложку. У меня не было никаких оснований полагать, что под именем доктора Мейсона статьи писал Эдвард, кроме ощущения, возникшего, когда я прочла первые строки самой первой попавшейся мне заметки, словно ее слова нашептывал мне его голос. Построение предложений, редкие вводные обороты, какая-то особенная неторопливость изложения, его ритм, все это было так знакомо. Я перечитала статью трижды, но это ощущение не пропало, даже выучив тексты наизусть, я всякий раз брала журнал в руки и скользила взглядом по строкам, стараясь расслышать знакомую взрослую серьезность, появлявшуюся в его голосе, когда он что-то объяснял.
Я перевернула страницу, и этот звук эхом отразился от стен. Интересно, эта комната всегда была такой большой? В ней бы поместился весь дом Чарли. Я словно оказалась ночью в пустом музее. Эдвард ясно дал понять, что дом в моем распоряжении, но почувствовать себя здесь дома я могла лишь в его комнате. Поднимаясь по лестнице, я раздумывала, как вышло, что, отказываясь от подарков, я позволила ему всучить мне целый дом, даже не заметив этого.
Стеллаж с дисками и пластинками во всю стену, рабочий стол, большая кровать и прозрачная стена с видом на реку, все было как раньше, не хватало только главного.
Присев на золотистое покрывало, я слушала, как разбиваются капли о крышу, стучат в стекло, шуршат листвой деревьев, создавая почти музыкальную гармонию. С трудом верилось, что дождь так сильно раздражал меня раньше, он служил аккомпанементом столь многим мгновениям в моей памяти, что стал неотъемлемой их частью.
Стук капель по крыше заглушал звук нашего тяжелого дыхания и мягких поцелуев. Я почти научилась любить вечный дождь за окном, ставший нашим сообщником. Технически, я не обманывала отца, да и ничего предосудительного мы не делали, но меня не покидало чувство, что время, когда мы можем побыть вдвоем, строго отмерено кем-то, а эти моменты — украдены. И я тянулась к нему снова, касаясь пальцами лица, теряя голову, упиваясь его дыханием. Большие ладони скользили вверх по спине, заставляя инстинктивно прогнуться под ними, словно я была мягкой глиной в чутких руках умелого гончара, придающих форму. Было так жарко, но прохладное тело, к которому я отчаянно льнула, не помогало унять жар, распаляя его еще больше. Я повернула голову, чтобы глотнуть воздуха, пальцы Эдварда погладили мои плечи, щекоча, убрали в сторону волосы, прежде чем он прижался губами к моей шее, оставляя на ней медленные осторожные поцелуи.
— Белла…
Я знала, что за этим последует, и поспешила прервать его, снова отыскав его губы, запуская пальцы в его волосы. Он сдался почти мгновенно, издав едва слышный стон, вибрацией передавшийся мне, углубил поцелуй, подчиняя и направляя. Это кружило голову не хуже аттракционов в парке Диснея, разливая истому по венам. Я приподнялась на коленях, заставляя его запрокинуть голову, дать мне доступ к его шее, и тут же ощутила его руки на бедрах, но уже не столько обнимающие, сколько удерживающие на месте.
— Погоди, — выдохнул Эдвард.
— Не хочу.
— Белла.
— Люблю тебя.
Мне показалось, что я падаю, и я крепче схватилась за него, едва осознавая, что оказалась вжата в подушки его телом, восхитительно тяжелым и таким знакомым. Я выгнула спину в попытке прижаться к нему сильнее и едва не мурлыкнула от удовольствия ему в губы, почувствовав, как его ладонь скользнула вверх, на талию, задев край майки, коснулась оголенной кожи. На мгновение он замер, а потом резким движением расцепил мои руки у себя на шее. Когда я распахнула глаза, Эдварда уже не было в комнате. Возле окна оседала на пол сорванная с карниза кружевная занавеска. Мне показалось, я слышала сквозь шум дождя громкий звук ломающихся веток на улице. Сбежал.
Тяжело вздохнув, я откинула с лица волосы, закрыла глаза, ожидая, когда сердце перестанет отбивать удары в ушах подобно молоту. Но оно и не думало успокаиваться. Не когда губы саднило от поцелуев, на коже еще горели его прикосновения, а моя постель и даже мои волосы пахли Эдвардом.
С губ сорвался смешок, вслед за которым, впрочем, последовали муки совести. Эдвард говорил мне, постоянно повторял об осторожности, и, будучи в состоянии ясно мыслить, я с ним соглашалась, но проблема была именно в ясности сознания, когда он целовал меня. Вот и сегодня, я даже не помнила, как забралась ему на колени. Разве это так странно — хотеть касаться любимого? В то же время я понимала, что для него все еще сложнее, ведь быть разумным за нас двоих приходится именно ему. Как ему это удавалось, когда я даже свое имя могла вспомнить с трудом, было для меня загадкой и в то же время горькой льдинкой, которую я порой чувствовала где-то внутри. Я знала, что Эдвард любит меня, и моя безопасность была для него главным приоритетом, но тихий голос неуверенности продолжал нашептывать, что, возможно, он просто чувствует иначе. Действую ли я на него так, как он — на меня? Мне было стыдно признаваться в этом даже себе, но моменты, когда его железный контроль давал трещины, проливались бальзамом на душу.
Встав, я подняла с пола занавеску и бросила ее в кресло-качалку. Холодный влажный воздух с улицы приятно холодил пылающие щеки, так некстати напоминая прикосновения Эдварда. Сквозь пелену дождя не видны были даже силуэты деревьев. Если Эдвард и находился где-то там, рассмотреть его оказалось невозможно.
Я оставила окно немного приоткрытым, и долго лежала без сна, не сводя с него глаз, но Эдвард так и не вернулся. Послушай я его, ему не пришлось бы спасаться бегством, он бы, как обычно, обнимал меня, что-то напевая. В расстроенных чувствах я уснула только под утро, вдруг подумав, что моя узкая кровать слишком велика для одного человека.
Одеваясь утром, я заметила пару небольших синяков на руках и долго смотрела на них, пытаясь понять, откуда они взялись. Ушибы и ссадины были моими вечными спутниками, в них не было ничего удивительного, кроме их расположения и формы — тонкие продолговатые пятна чуть выше кисти, так похожие на следы пальцев. Еще один синяк проступил на бедре. Но мне не было больно. Ни на мгновение мне не показалось, что Эдвард применил больше силы, чем следовало. Тряхнув головой, я достала из шкафа кофту с длинным рукавом. Я должна была говорить ему, если что-то не так, таков уговор, но я скорее стану лгуньей, чем сделаю это. Я буду вести себя разумнее, постараюсь следовать правилам, мы будем продвигаться медленно, как раньше, и все будет в порядке.
Не сказать, что я удивилась, увидев за рулем вольво Элис, когда тот остановился на подъездной дорожке, но разочарованный вздох все же вырвался у меня из груди, прежде чем я улыбнулась ей.
— Привет, Элис, — поприветствовала я ее, устраиваясь на переднем сидении. — Знаешь, я могла бы поехать на пикапе.
— Эдвард попросил присмотреть за тобой, — ответила она.
— Он дома?
— Нет, — покачала головой Элис, трогаясь с места. — Звонил. Но не стал объяснять, что происходит. — Она обиженно надула губы. Похоже, Эдвард был не слишком-то вежлив при этом разговоре. — Ты мне тоже не скажешь, — сообщила она.
— Прости. Что он сейчас делает?
— Похоже, бьется головой о скалу где-то в Канаде.
Бедный Эдвард. Я от души сочувствовала ему, но не могла ничего с собой поделать. Я закрыла руками пылающее лицо, но от Элис не скроешься.
— Что? — удивилась она. — Да что произошло? Почему ты смеешься?
Действительно, почему? Бойфренд сбежал от меня посреди ночи в Канаду, потому что я не умею держать себя в руках. Что здесь смешного?
— Потому что я очень плохая подружка, Элис.
Лето — пик туристического сезона на полуострове — подходило к концу, но работы в магазине походного снаряжения Ньютонов было достаточно, чтобы они платили мне за помощь три дня в неделю. Денег выходило немного, но было приятно иметь собственный доход, каждый доллар из которого уходил на счет в банке, где уже несколько лет копились средства на учебу в колледже. Мне бы не удалось обойтись без кредита, но, может быть, я буду выплачивать его всего девятнадцать лет вместо двадцати.
Обычно Эдвард приходил за полчаса-час до конца моей смены пораздражать Майка, часто что-то при этом покупая или просто слоняясь по магазину. Он приносил прибыль и даже привлекал других покупателей, так что Миссис Ньютон неизменно была рада ему, всякий раз предлагая ему чай. Согласился он всего раз. По поручению матери, Майк удалился в подсобку, но когда вернулся с кружкой горячего напитка, Эдвард объявил, что передумал. Они молча сверлили друг друга взглядом.
— Давай я выпью, — предложила я.
— Нет, — как-то слишком резко ответил Майк, он быстро убрал чай подальше от меня, горячая жидкость выплеснулась через край, обжигая его пальцы, зашипев от боли, он поставил кружку и потряс рукой. — Ты не любишь с сахаром, я сделаю тебе другой.
Покраснев до самых кончиков ушей, Ньютон снова скрылся в подсобке. Я вопросительно посмотрела на Эдварда, но он лишь засмеялся.
— Сегодня без конвоя? — спросил Майк, ставя на прилавок коробку с фонарями.
— У Эдварда дела.
— Аа… — он явно хотел отпустить какой-то комментарий, но, наткнувшись на мой взгляд, промолчал. — Подвезти тебя? Не видел твоего пикапа.
Я не успела ответить, вольво остановился перед дверью магазина. Сквозь полупрозрачную тонировку безошибочно угадывался профиль водителя.
— Увидимся, Майк.
— Ага.
Над моей головой прозвенел колокольчик на двери, и я оказалась в руках Эдварда, закрыла глаза, обнимая его в ответ.
— Прости, — прошептал он.
— Я собиралась это сказать.
— Тебе не за что извиняться.
— Ты бы передумал, если бы знал, за что я прошу прощения.
Он отстранился, но, вместо того чтобы поднять на него взгляд, я рассматривала свои ботинки.
— Поехали отсюда, — предложил Эдвард.
Кивнув, я пошла с ним к пассажирской двери. Мы не разговаривали по пути домой и, даже не спеша прогуливаясь по широкой тропе недалеко от моего дома, перебросились всего парой незначительных фраз. Мне нужно было время, и Эдвард не торопил меня, позволяя самой начать разговор.
— Почему ты ушел? — спросила я, когда мы остановились на мостике через ручей.
— Ты знаешь, почему. Я теряю контроль, а этого нельзя допускать.
— Контроль над зверем или контроль над человеком?
Закусив губу, я водила пальцами по влажному дереву перил. Эдвард молчал. Несмело подняв на него взгляд, я увидела, что он хмурится.
— Почему ты спрашиваешь?
— Хочу понять. Я не могу сказать, что осознаю, каково испытывать жажду или обладать такой силой, но есть желания, которые мне понятны. Порой я думаю, чувствуешь ли ты то же.
Он никак не отреагировал, словно застыл, глядя на меня. Провалиться бы! Отвернувшись, я хотела пойти дальше, но он поймал меня за руку.
— Ты сомневаешься, что желанна мне?
Я повернула руку, пытаясь освободить ее, сгорая от стыда, но он не отпустил меня, осторожно потянув на себя, поворачивая к себе лицом.
— А мне казалось, я перед тобой как на ладони. Посмотри на меня, — попросил он, касаясь моего лица, чтобы я подняла голову. — Ты не чувствуешь этого?
Я сглотнула, попав в плен его взгляда, это было похоже на электричество в воздухе перед грозой, от него даже дышать становилось сложнее. Я чувствовала его всякий раз, когда он смотрел на меня.
— Но ты всегда так спокоен.
— О, правда? — улыбнулся он.
— Ну, откуда мне знать? Я ведь, — я всплеснула руками, не сумев подобрать слов. — Просто я.
Эдвард улыбнулся, обнимая меня.
— Что может быть ужаснее, чем просто ты? — пробормотал он, я шлепнула его по плечу и услышала, что он смеется. — Милая, нежная и такая смешная, когда злишься.
Я закатила глаза, заливаясь краской, понимая, что практически напросилась на комплимент от него, но втайне лелея его слова, тягучей карамелью проливающиеся в душу, убеждая меня, что мое чувство взаимно.
— Наверное, мне было бы проще, будь ты некрасивой, — задумчиво проговорил Эдвард. — С горбом, с усами, грубой кожей, косоглазой, возможно.
— Даже так?
— Хотя уверен, даже тогда ты бы осталась самой желанной. Может быть, мне бы даже понравилось, как меня щекотят твои усы.
— С тобой невозможно серьезно разговаривать, — я отстранилась от него, чувствуя дрожащий внутри меня смех.
— Проблема в том, — вздохнув, сказал Эдвард, он держал мою руку, и, когда я поняла, что он закатывает рукав, обнажая синяки от его пальцев, было уже поздно отнимать ее. — Что мои человеческие желания не менее опасны для тебя, чем желания зверя.
Я опустила глаза, следя, как он осторожно накрыл рукой темные пятна на коже, в точности повторяя их контуры.
— Как ты узнал?
— Элис заметила, когда ты потянулась за рюкзаком.
Черт возьми!
— Ты собиралась сказать мне?
Я промолчала, но он сам понял ответ.
— Другие есть?
— Это ведь ерунда!
— Господи, Белла!
— Я же все время сама набиваю синяки.
— Это не то же самое, ты что, не видишь разницы? Прости меня, правда. Я… Проклятье!
Отвернувшись, он вцепился в перила на другой стороне мостика. Казалось, он сломает их. Нужно было объяснить ему, нельзя, чтобы он винил себя.
— Эдвард, — Он не отреагировал, когда я позвала его. Разговаривать с его затылком показалось даже проще. — Это я виновата.
— Нет! — Он обернулся с выражением горького отвращения на лице. — Не смей.
— Да послушай же! Я знаю, где проходит черта, я специально перешла ее. Хотела… хотела просто проверить, смогу ли. Я была в таком восторге, поняв, что пробилась к тебе. Я не буду больше делать этого. По крайней мере, намеренно, — добавила я.
Я боялась, что он будет снова отшатываться от меня, как от прокаженной. Мы достигли такого прогресса, что, если из-за моей выходки он больше не будет прикасаться ко мне? Ответ Эдварда удивил меня:
— Ты должна говорить мне. Если тебе больно, если что-то не так и, тем более, если остаются синяки. Это важно, ты понимаешь? Я должен точно знать, где грань, и не пересекать ее.
Я открыла рот и тут же его захлопнула. Он не сердился на меня, ну, по крайней мере, не за то, что я думала. Он даже не удивился. Он знал?
— Так… у нас все нормально?
— Говорить о норме в нашем случае… — протянул он, но тут же вернулся к прежней теме. — Ты должна пообещать, без оговорок, что бы ни было, ты скажешь мне.
— А если синяк будет на…
Эдвард практически пригвоздил меня к месту суровым взглядом, не оценив попытку пошутить.
— Говорю обо всем, — пообещала я, подняв правую руку, выражение его лица смягчилось, но все равно осталось грустно-серьезным. — Все будет в порядке. В самом начале ты боялся даже взять меня за руку, и посмотри на нас теперь. Нам ведь некуда спешить.
— Очень медленными шагами, — кивнул Эдвард, делая акцент на первом слове.
Я видела осадок горечи в его глазах, но он все же слегка улыбнулся мне, тепло, как всегда. Слава богу! Я взяла его за руку, переплетая пальцы, и он поцеловал меня в макушку. С трудом верилось, что все так легко разрешилось. Я вздохнула, уткнувшись лицом ему в грудь, чувствуя, как он бережно касается моих волос.
— Если подумать, сколько медленных шагов надо пройти? — осторожно спросила я.
Эдвард вздохнул.
— Перестань.
— Просто теоретически.
— Ну, если просто теоретически, — ответил он. — Хм… Один.
Один? Подняв голову, я искала ответ в его глазах, но видела там только озорные смешинки.
— Какой?
— Свадьба.
Я засмеялась, но смех застрял у меня в горле, когда я увидела выражение его лица. Он не шутил. Я откашлялась.
— Ты серьезно?
— Я родился в тысяча девятьсот первом, это было…
— Это было сто лет назад, Эдвард! Сейчас эти правила не работают.
— Я люблю тебя, всю свою жизнь я хочу провести с тобой — в мое время именно это означало предложение руки и сердца.
Господи! Меня передернуло. Было прохладно, но меня вдруг бросило в пот. Нужно уйти от этой темы, заставить его замолчать, пока не было сказано то, что не должно прозвучать.
— Знаешь, что? Ты прав. Кому это нужно вообще? У нас возвышенная высоконравственная платоническая любовь. И это прекрасно, пусть так и остается. Пошли смотреть бейсбол с Чарли.
— Что? Почему?
Сердито топая по пружинистой влажной земле, я слышала, как он тихо смеется позади меня, но не стала оборачиваться. Каким образом наш разговор вообще повернул в эту сторону? Если только он не сделал этого специально. Резко остановившись, я развернулась, встречаясь с его лукавым взглядом. Видя, как он старается придать лицу серьезное выражение, я прищурилась, и он плотнее сжал губы.
Дойдя до дома, я первым делом стянула толстовку, чувствуя, что жар от быстрой ходьбы и возмущения поднялся до самых корней волос. Из гостиной доносились звуки какого-то матча.
— Пап, это мы.
— Беллз? Я думал вы ушли гулять.
— Мы уже, — я плюхнулась на диван, скрестив руки на груди.
— Быстро вы.
— Эдвард хотел посмотреть игру.
— Болеешь за Рейнджеров, Эдвард?
— Да, — ответил он, сев в кресло.
Чарли перевел взгляд с него на меня, но ничего не сказал. Чудесный тактичный папа.
Оставляя окно открытым, я знала, что он придет, так что не удивилась, когда почувствовала, как прогнулся матрац за моей спиной. Он присел на кровать, но не прикасался ко мне.
— Злишься?
Я протянула назад руку и, поймав его ладонь, потянула на себя, приглашая лечь рядом. Эдвард обнял меня, осторожно, едва ощутимо и, вздохнув, поцеловал в затылок. Он был холодным, но тепло, разливавшееся в груди, когда он обнимал меня, могло бы согреть нас обоих.
— Нет, — пожалуй, это не совсем честный ответ. — Или да. Не знаю, — я повернулась, встречая его взгляд и удобнее устраиваясь в его руках. — Сумасшедший вышел день, слишком много всего сказано, мне нужно было подумать.
— И что надумала? — прохладные пальцы погладили меня по щеке, убирая волосы назад.
— Я поняла, что становлюсь жадной. — Он вскинул бровь. — Я никогда не думала, что смогу полюбить кого-то так сильно, и каким бы чудом это ни казалось, ты ответил мне взаимностью. Я получила удивительного, чудесного мужчину, который даже не наркоман с тремя судимостями. — Эдвард фыркнул. — Всего лишь демон.
— Сущий пустяк.
— Мы здесь сейчас только благодаря тому, что ты — тот, кто ты есть. И это так несправедливо по отношению к тебе. — Я касалась пальцами его лица, обводя линию его скулы и губ. — Я же просто получила тебя как подарок от судьбы, ничего для этого не сделав. Я была не права, воспринимая это как должное. Прости меня.
Эдвард долго всматривался в мое лицо, прежде чем ответить.
— Мне трудно поверить, что судьба настолько жестока, чтобы спланировать нашу встречу заранее. Ты не обречена быть со мной, ты можешь уйти, встретить кого-то и прожить жизнь так, как ты захочешь, безопаснее, проще. — Я хотела возразить, но он остановил меня, коснувшись губ подушечкой пальца. — Но ты смотришь на меня, прямо и открыто, делишься мыслями и разрешаешь касаться, словно я вовсе не тот, кто я есть, и мне позволено любить тебя, забрать тебя у остального мира и нормальной жизни, чтобы объявить, что ты моя. Если ты права и все события вели меня к тебе, я был бы счастлив пройти их снова, лишь бы найти тебя. Может быть, я и потерял что-то по пути, но я получил больше, чем мне позволено было желать, — Последние слова он прошептал мне в губы, прежде чем накрыть их поцелуем.
И снова по крыше стучал дождь.
Эдвард ошибался, судьба недвусмысленно намекала, что у нее весьма определенный замысел в отношении нас, поэтому все наши попытки противиться ей были обречены на провал. Чем сильнее мы сопротивлялись, тем радикальнее становились ее меры. Рассердив ее, мы сами довели ее до крайности. Я усмехнулась собственным мыслям. Да, думать, что кто-то всесильный все решил за нас было определенно проще.
Где-то в лесу раздался волчий вой. Подскочив, я поспешила убраться подальше от стеклянной стены, сердце стучало где-то в горле, сдавленном тошнотворным страхом. Подвал! Зажав влажной ладонью рот, я выскользнула из комнаты. Никогда не думала, что третий этаж отделяет от первого так много ступеней.
Только оказавшись в тишине подвального помещения, я позволила себе перевести дух, скользя по стене на пол. Я даже не знала, был ли это обычный волк или оборотень, но он так напугал меня, что я еще долго сидела на полу, стараясь выровнять дыхание. Сердце стучало так громко, что было странно, как от его ударов не вибрирует стена позади. Здесь было прохладно, но помещение оказалось очень чистым и сухим, ни паутины, ни плесени, ни старого хлама, скорее цокольный этаж, чем подвал. В темноте удалось разглядеть очертания полок с какими-то вещами.
Потянув за цепочку на одном из светильников, я зажмурилась от яркого света, поморгав, чтобы привыкнуть, стала изучать свою находку — сложенные палатки, спальные мешки, большие рюкзаки, похоже, здесь была добрая половина ассортимента магазинчика Ньютонов. В углу ровным рядом стояли раскладные кровати. Едва ли мне нужно было оставаться здесь все время, но это было идеальным убежищем на случай, если я снова услышу что-то вблизи дома.
Я с тоской подумала, что подниматься выше первого этажа мне, вероятно, не стоит, а это значит, что комната Эдварда оказалась вне досягаемости. Вздохнув, я потянулась к раскладной кровати.
Примечания: