***
Все тело, особенно грудь, сильно болело. Итан открыл глаза. Он сейчас находился в повозке Герцога, которая, трясясь на неровной дороге, куда-то ехала. — Очнулись? Рад за вас, мистер Уинтерс, — услышал Итан добродушный голос хозяина кареты. — Где дети? — боль в теле прошла, но сердце все ещё резало. Уинтерс присел к стене, приложив руку к груди, — и как долго я был в отключке? — Не беспокойтесь, с детьми все в порядке, — ответил Герцог, — они сейчас у вашего знакомого, Криса Рэдфильда. А без сознания вы, полагаю, с рассвета. Славная же была битва с Гейзенбергом. Кто же знал, что прибудет сама Миранда. О да, сражение с безумным немцем было одним из запоминающихся боев за всю оставшуюся жизнь Итана. Карл обратился не просто в робота. То было существо, целиком состоящее из старых телевизоров, на котором словно лоскутами была натянута человеческая плоть. Гейзенберг магнетизмом бросался металлом, насылал на Итана видения и что-то кричал об своих друзьях. Сгубила Карла его же собственная самоуверенность — в какой-то момент немец включил телевизоры на полную мощность и самые крупные, что закрывали его грудь и живот, отделились и стали парить перед Итаном, заглушая его разум мороком счастливой жизни. — Давай, смотри, Уинтерс, смотри! — голос Карла звучал искажённо, словно он шёл по сломанному приемнику. Сам Гейзенберг начал поднимать всякий хлам, времени у Итана было мало. Он быстро прикусил себе левую ладонь и не теряя ни минуты, выстрелил два раза. Первый снаряд разрушил парящие зомбоящики, а второй полетел в немца. А дальше… Дальше Уинтерс помнил только ослепившую его вспышку, словно выключили экран старого телевизора. Ему показалось или там, на мгновение, он узрел щупальца из плоти с человеческими очами. Когда же зрение Итана восстановилось, то от Гейзенберга не осталось обращённого в кристалл тела, только разбросанные по всему полю зомбоящики. Потом была Миранда… вдоволь рассмеявшись над его горем, она вырвала сердце Итана и окропила кровью своё лицо. — Герцог, прошу вас, — произнес Уинтерс, отойдя от воспоминаний, — мне надо к Миранде. — Я это предвидел и мы как раз туда едем, — Герцог как-то странно рассмеялся, — однако, вы уверены? Боюсь, вы можете… эм… развалиться. Так, к слову. — Да, — кивнул Итан, — и можно ли вас спросить? — Естественно, мистер Уинтерс. — Там, на фабрике, Гейзенберг отчаянно желал заполучить себе детей, которых я спас в деревне. У него обнаружился мальчик, который… немного необычен. Так вот — были ли те девочки и мальчик тоже необычными? И как Гейзенберг планировал их использовать против Миранды? — Мистер Уинтерс… — голос Герцога был каким-то печальным, — а вы действительно хотите знать это? Я, конечно, могу дать вам ответ, но ни вам, ни детям это не принесет ничего хорошего. Некоторые секреты никогда не должны раскрываться. Тем более вам скоро предстоит битва с самой Мирандой. Вам лучше подготовиться к ней. Насчёт снаряжения не беспокойтесь, для такого клиента, как вы, у меня большие скидки на разные товары. — Тогда кто вы, Герцог? — задал другой вопрос Итан. — Я и сам не знаю ответа, — дальнейшая поездка прошла в молчании, прерываемая покашливаниями Уинтерса. Сердце перестало болеть, когда повозка тучного торговца не остановилась. Покинув карету, Итан первым делом обзавёлся у Герцога оружием, патронами и небольшой походной сумкой. — Благодарю вас за все, Герцог, — сказал Итан толстяку на прощание. — Что вы, мистер Уинтерс, что вы. Это мне надо благодарить вас, из-за Миранды у меня давно не было клиентов, — Герцог тем не менее был польщен словами Уинтерса. Когда же отец, жаждущий всеми силами вернуть дочь, скрылся из виду, торговец произнёс: — Удачи вам, Итан Уинтерс. Пусть кошмары обойдут вас стороной.***
Матери Миранды больше нет. Она обратилась в кристальную пыль. Итан Уинтерс с улыбкой смотрел на малютку Розмари, которая, завернутая в его куртку, смеялась, улыбалась и тянула к отцу маленькие ручки. — Я с тобой, моя маленькая. Все в поря… — на этих словах ладонь Уинтерса отвалилась и рассыпалась в прах. О нет… — Итан, ты жив! — голос Криса словно доносился из сломанного телевизора, — все кончено. Скорее, тут сейчас все взорвется. Рэдфильд стал выводить плохо что-либо понимающего Уинтерса из развалин храма Миранды. Крис говорил о том, что Мия жива и сейчас дожидается мужа и дочь в самолете, там же находятся и четверо детей, которых успели эвакуировать из деревни. Но Итан его слушал плохо. Его зрение… он словно смотрел на экран с помехами. Его слух… он словно слышал белый шум, сквозь который пытался пробраться звук настоящего мира. Его тело… Итан чувствовал, как его органы начинают болеть и разваливаться. Он не сможет дойти. — Крис… прошу… — он передал Рэдфильду Розмари, — позаботься о ней… передай Мие, что я люблю её… и дети… пусть они забудут деревне, как ночной кошмар… Трясущейся рукой с тремя пальцами Уинтерс взял у немного опешившего Криса детонатор. — Итан, что ты творишь? Ну же, мы почти близко, — крикнул Рэдфильд, но тут щупальца мегамицелия разделили его и Итана. Другого пути уже нет. — Прощай, моя радость, — Уинтерс печально улыбнулся Розе и отправился назад, к чудовищному грибу. Жаль… он не услышит первое слово Розмари. Не увидит её первые шаги. Не сможет обнять и поцеловать Мию. Не потреплет детей по волосам, когда наконец усыновит и удочерит их всех. Семья… две соленые капли потекли из глаз Итана, когда он, держа детонатор, стоял перед мегамецилием. Гриб раскрыл одно из множества щупалец, уставившись на Уинтерса человеческим оком. Странно… оно выглядело инородным даже для этого организма. «Прощай, Роза. Прощай, Мия. Прощайте, дети, чьи имена я так и не узнал. Прощайте все» — с этими мыслями Итан Уинтерс закрыл глаза и нажал на детонатор.***
Этой ночью Розмари спала плохо — ей снились кошмары. Мие пришлось качать ее целый час, прежде чем малышка наконец смогла заснуть. Была ли причина в той страшной сказке, что читала ей самозванка или девочка вспомнила своё похищение? Когда же Роза наконец перестала хныкать и начала посапывать, Мия уложила её обратно в кроватку. — И вас кошмары донимают? — обратилась женщина к стоящим в проходе и сжимающим в руках подушки и плюшевые игрушки детям. В ответ Зои, Эмили, Алан и Итан-младший лишь кивнули — они все ещё не разговаривали. С этими детьми Мия встретилась в самолете Боевых волков, когда Крис вывел её из обители Миранды. Малыши тогда уже были пристегнуты к сидениям, и по их лицам было видно, что они некомфортно себя тут чувствуют. — Их спас Итан из этой деревни, — сообщил женщине Крис, — мы не знаем, ни кто они, ни их родителей, даже имен — они не отличаются разговорчивостью. Редфилд ушёл выручать Итана и Розу от рук Миранды, а Мия осталась в самолете. Ей было жалко детей, брошенных на произвол судьбы в этом кошмаре. Она не понаслышке знала кровожадные нравы обитателей румынской деревушки, сама провела тут не один год, тревожась и беспокоясь за судьбы близких. Она начала успокаивать детей. Улыбалась им, гладила по голове, разговаривала с ними. Пусть дети и молчали, но они уже не так опасливо на неё смотрели. Потом у них начали слипаться глаза, они уснули в тот момент, когда в самолёт вернулся Крис, держа на руках завёрнутую в куртку Итана Розмари. Редфилд вручил малютку Мие, а потом скомандовал поднять самолёт вверх. — Стой, где Итан?! — крикнула тогда Мия, — нельзя лететь без него. — Мия, сядь и пристегнись, — устало сказал Крис, — тут скоро будет взрыв. — Скажи, где мой муж?! Он бы нас ни за что не бросил, что с ни… В этот момент прогремел сильный взрыв, транспортник закачался, Мия еле удержалась на ногах. От этой тряски проснулись дети, начав оглядываться по сторонам. — Итан мертв, Мия. Он пожертвовал собой ради нас, — эти слова Криса словно ножом ударили по сердцу. Женщина опустилась на сиденье, печально наклонив голову к дочери, которая тут же засмеялась и стала тянуть ручки к маме. Полёт прошёл в траурной тишине, прерываемой лишь пищаниями Розы. Что же касается детей, то они с любопытством стали рассматривать младенца. Сидящий рядом ребёнок, чью голову скрывал квадратный бумажный пакет с отверстиями для глаз, осторожно пальчиком, насколько позволял ремень безопасности, дотронулся до Розы несколько раз. Малышка улыбнулась, а Мия перевела взгляд на мальчишку в пакете, который тут же принял вид, как будто ничего и не было. Почему-то подобная наивность немного, но приподняло настроение Уинтерс. Итана уже не вернуть, но он дал им возможность продолжать жить без страхов и кошмаров. На карантине Мию, Розу и детей продержали две недели, Крис настоял. Сам он вскоре отправился в европейское отделение B. S. A. A, упомянув, что это связано с биооружием. Эти дети доставили персоналу много хлопот. Недоверчивые к незнакомцам, они, стоило кому-либо зайти в их палату, сразу пытались спрятаться под кроватями или в тумбочках, а при попытках их достать, они сразу начинали кусаться, брыкаться и вырываться. Оказавшись в незнакомом для них мире и не понимая, что с ними будут делать, дети не раз пытались сбежать, особенно мальчик с колодкой и девочка с короткими волосами. Беглецов ловили и отправляли назад, у них был такой вид, словно они ожидали скорого и жестокого наказания. Единственный человек, которому дети полноценно доверяли, была Мия Уинтерс. С ней они чувствовали себя куда комфортнее на сдачи анализов, обследований, осмотрах и процедур, и даже иногда ходили за ней гуськом, словно утята за мамой-уткой, так их назвал вернувшийся с задания Крис. Когда же карантин закончился, перед Мией встал вопрос о том, как оформить опекунство над детьми. Крис был готов помочь вдове разобраться со всеми возможными проблемами и вопросами, и слово своё он сдержал. Сейчас же Мия Уинтерс, полулёжа на кровати, с улыбкой поглаживала по головкам прижимающихся к ней четырёх своих приемных деток, которым приснился кошмар. Прошёл месяц с того дня, как они стали одной семьей. Особых проблем с детьми у Мии не возникало — они были тихими, послушными, несколько стеснительными, осторожными и любопытными. Была у них и ещё одна общая черта — они никогда не плакали и не говорили. Причина такого поведения, по словам детского психолога, что наблюдал за детьми во время карантина, заключалась в неком психологическом блоке. Дети могли и говорить, и плакать, но им требовалось для этого время. — Не стоит держать в себе слёзы, — тепло улыбнулась Мия, чувствуя, как дрожат её малыши, — иногда им нужно дать выход, чтобы выпустить боль. Давайте, не стесняйтесь. Первой заплакала Эмили. Она не стала рыдать, просто прижалась лицом к маминой ночнушке и пустила из глаз соленые капли. У Эмили были длинные русые волосы, которые она заплетала в косу, также она любила носить дождевик канареечного цвета. Она была немного старше остальных, была милой и дружелюбной ко всем, особенно своей младшей сестре Розе и совершенно не умела плавать. Она любила рассматривать часами в книгах изображения аэростатов и дирижаблей, а когда Мия решила купить ей воздушный шарик, то восторгу девочки не было предела. Однако Эмили до жути боялась кукол. Особый страх на неё нагоняли старинные фарфоровые куклы, нагоняющие на неё нервную дрожь. Вторым был Алан, названный в память об коллеге Мие. Из всех детей он, одетый в синий свитер и темно-синие штаны, на одну ногу у него была надета ржавая колодка, для того, чтобы её снять, потребовалась целая операция. Сейчас о колодке напоминал еле заметный след да лёгкое прихрамывание. Среди всех остальных он был самым осторожным и немного пугливым, особенно при виде незнакомых ему людей. Алан был первым, кто подержал на руках малютку Розмари, чему он был очень рад. В дальнейшем он не раз нянчился с младшей сестренкой, кормил ее с ложечки, а один раз вызвался её уложить спать после обеда. Была и у него своя фобия — Алан не любил большие водные пространства. Нет, в ванне его можно было искупать, но вид рек, озёр, морей и океанов словно задевал его старую психическую травму, он начинал паниковать. Кроме того он не любил есть мясо, особенно ему не нравились сосиски. Третий, Итан-младший, тоже последовал примеру остальных. Он прижал к себе плюшевого медвежонка и положил голову на плечо Мии, из тёмных глаз, похожих на туннели, начали капать слезы. Названному в память о покойном муже мальчику потребовалось много времени, прежде чем перестать стесняться и прятать под пакетом бледное лицо. На карантине его изучали особенно тщательно, подозревали в нем биооружие. Однако анализы показали, что при всей своей странной внешности Итан-младший был обычным человеком, несмотря на столь необычную внешность. Досталось ему больше остальных — на шее был след от тугого ошейника, а на теле — отметины, оставленные после порки широким кожаным ремнём. — Трудно было ожидать от Гейзенберга иного, — сказал Крис, когда пришёл результат обследования, — надеюсь, что эта сволочь уже горит в Аду. Была у Итана одна странность — он смотрел телевизор иначе, чем все остальные, подходя к экрану вплотную и положив на него ладони. Мие пришлось долго с этим повозиться, прежде чем мальчик перестал стоять вплотную к экрану. Он умел в отличие от остальных писать и читать, но только по-немецки, но английский он тоже понимал. Также Итан очень любил готовить и никогда не пропускал возможности поучаствовать в этом действии вместе с приемной матерью. — А ты, Зои, — обратилась к дочке Мия, — не стесняйся. Слезы не всегда признак слабости. В ответ девочка фыркнула и свернулась калачиком рядом с мамой. Мия лишь покачала головой и погладила по голове дочку, не хотящую, чтобы её слёзы видели. Зои была упрямой, независимой и бесстрашной, словно дикая кошка. У неё были немного напряженные отношения с Аланом, один раз они даже подрались из-за последнего печенья. Драка была остановлена Мией, которая строго отчитала драчунов, рассадила их по углам на полчаса, после велела помириться и, разломив печеньку пополам, вручила им по половинке. Вообще Зои любила плотно набить животик, и за внешней худобой скрывался очень хороший аппетит. Единственное блюдо, которое девочка не любила — это овощи. Она была готова на все, лишь бы не есть их, даже пересыпать их в тарелку Итана-младшего, который был и не против. Что касается Розы, Мие пришлось долго объяснять Зои, почему не стоит носить сестренку вниз головой. Имела Зои и одну черту, роднящую её с кошкой — она любила приносить матери различные трофеи — крупных жуков, гусениц, пауков, яйца из разорённых птичьих гнёзд, ящериц, задушенных мышей и крыс, один раз даже принесла мёртвую змею. Нет, она не проявляла излишней жестокости к животным, но и любовью к ним не пылала. Причина такого поведения заключалась в банальном желании ласки. Вскоре четыре ребенка заснули. Мия, поцеловав их всех в лоб, тоже с улыбкой закрыла глаза. Следовало бы уложить детей по их постелям, но пусть сегодня поспят вместе с ней. Завтра им всем ехать к Итану на могилу, а дальше их ждёт встреча с Крисом здесь, в их маленькой обители, где пока нет кошмаров.***
«Я… живой?» Это была первая мысль Карла Гейзенберга, прежде чем подняться и открыть глаза. Он стоял в какой-то большой комнате, похожей на его мастерскую, только там не валялись то тут, то там разбитые телевизоры. Карл оглядел себя. Он был человеком — все конечности на месте, голова тоже, на теле нет никаких повреждений, даже на груди, куда стрелял Итан Уинтерс. Его одежда, обувь, шляпа и чёрные перчатки тоже были в порядке, как и сила магнетизма — Гейзенберг попробовал поднять в воздух несколько телевизоров и они подчинились его воле. А ещё Карл ощутил особое чувство, к которому он так долго стремился. Чувство, что над ним нет больше контроля. — СВОБОДЕН!!! — расхохотавшись, радостно крикнул он, — ЖИВ И СВОБОДЕН!!! Отсоси, Миранда, я живой, живой, живой, ЖИВОЙ!!! Стены комнаты тут же покрылись трещинами, оголяя массу плоти. Оттуда на Карла уставилось множество человеческих глаз, моргая и булькая. Но Гейзенберг лишь приветливо снял перед ними шляпу. — Друзья… как я рад вас видеть. Вы не представляете, каково это, ощущать себя живым и свободным! Друзья терпеливо выждали, когда восторг Гейзенберга поутихнет, и только потом начали ему сообщать. Сообщили они об гибели Миранды, об смерти Итана Уинтерса, об разрушении всей деревни и фабрики в целом. Последнее Карл выслушал с сильным сожалением — столько труда ушло коту под хвост. Да и с Тощим теперь не удастся поговорить под бутылку пива, пусть этот пижон не пил и не говорил, но слушатель из него был отменный. Дальше друзья напомнили Карлу о его обещаниях при их первой встрече. Что ж, за спасение собственной шкуры ничего не жалко, тем более, что в этом мире не было нужды скрываться. И Карл Гейзенберг начал работать. Его нынешняя фабрика была значительно больше предыдущей. На ней производились телевизоры, ловушки, клетки для детей, иные необычные устройства и, самое главное — солдаты, послушные воле одного лишь Гейзенберга. Работниками на фабрике были дети. Ну как работниками — детей Карл заключал в человекоподобные автоматоны, а дальше механизм работал сам на энергии ребёнка. Такой робот мог функционировать очень долго. Конечно, детям не особо прельщала подобная участь и они пытались сбежать, но ещё никто не мог обойти надзирателей или пройти сквозь множество обездвиживающих ловушек. С беглецами Карл не церемонился — выдрать их хорошенько и отправить на самую тяжёлую работу. Гейзенбергу не раз приходилось взаимодействовать и с другими обителями этого дивного мира. Он был частым гостем на Чреве, корабля необычной конструкции. Хозяйка этого места, женщина в кимоно и фарфоровой маске, интересовалась работами Карла, а он сам просил у неё за все технические услуги детей — фабрике всегда были нужны рабочие. Посещал Гейзенберг и особняк Гнездо, и церковь, и другие не менее интересные места, где требовались его устройства. И за все свои услуги Карл требовал лишь один важный для него товар, который был потом обязан трудиться в поте лица. Карл был очень доволен своим положением. Сохранив свои старые способности — если бы Миранда не пыталась его контролировать, Гейзенберг даже сказал бы ей спасибо — и став далеко не последним человеком в новом мире, сейчас он с улыбкой смотрел на то, как рабочие заканчивают основу для врат. Друзья сообщили, что время в этом мире течёт по другому и что Гейзенберг вполне может встретить уже повзрослевших детей и малявку Розу. Интересно, как вырос тот пацан с пакетом на башке? Карл скучал по нему — ему нравилось обучать мальца искусству строевой подготовки, хоть Гейзенберг в армии никогда не служил. А ещё на нем хорошо можно было спускать пар, когда гигантская сука Димитреску его доводила до каления. — Чего тебе?! — рявкнул Карл, когда к нему подошел надзиратель, — опять какой-то там засранец пытался удрать? В ответ надзиратель передал ему сообщение от друзей. Они говорили, что Гейзенберг за столь усердный труд должен быть вознаграждён. Польщенный этими словами, Карл отправился смотреть, что за награда его ждёт. И он был очень удивлён, когда увидел сидящего на стуле в центре небольшой комнатушке и одетого в строгий серый деловой костюм человека. Очень знакомого человека. — Ба, кого я вижу, — ухмыльнулся Гейзенберг, — ну здравствуй, Итан Уинтерс. Добро пожаловать на мою фабрику. Могу тебя обрадовать — скоро ты снова сможешь увидеть свою женушку, малявку и не только. Но Итан ничего не сказал.