Рождённый под куполом

За день до выступления. Тренировочный лагерь. — Сегодня я совершил обход по территории и обнаружил новые лица, — продолжая смотреть вдаль, сидя на асфальте, монотонно произносит Сенку, — один высокий курильщик с крашеными губами, другой — весь в шрамах, чуть пониже. Ген заметно озаряется всем своим видом. — Это же Стэнли и Ксено! — Кто-кто? — переспрашивает тот с сарказмом, не отводя взгляда с серого пейзажа, — и почему они ещё едут с нами, если остальные люди сошли на станции? В любом случае, сейчас поезд полупустой, не считая оставшегося реквизита. Некогда довольное лицо Гена стало бело как мел. — Двое парней из Америки. Сенку, ты же уже знаком с ними. Не забывай то твое расследование… — задумчиво, но ещё напугано тянет он, смакуя каждое слово, — ты сказал, что сейчас они проходят стажировку. Рано ещё их выпускать на публику… — Ген приостанавливается, но внезапно не выдерживает и взрывается. — Что за люди, Сенку?! С нами и в помине не ехал кто-то ещё! — Чего? В первый день, когда я прибыл, по этой причине долго вас и искал. Ксено и Стэнли я также увидел, открывая двери в случайные купе. В тот вечер я увидел много странных, даже фриковатых лиц. — Боже… — парень, схватившись за голову, оседает на пол, — у нас ведь даже персонала никакого нет. Только мы и машинист. — В смысле нет? — Всю работу мы и сами выполняем более чем прекрасно: Юдзуриха костюмер, Кохаку и Шишио вообще всегда бодры и полны сил, так что любой физический труд исключительно на их плечах… Хром готовит иногда, Тайджу помочь может, Кинро и Гинро поезд сторожат по ночам по очереди, Суйка по мелочёвке бегает помогает. «Один ты ничего не делаешь», — напрашивается мысль у Сенку. — Тут едем только мы, машинист, реквизит и животные. Это наш личный поезд, — подводит итоги Ген. — Я совершенно точно видел и других пассажиров. И рабочий персонал. — Буду надеяться, что тебе показалось. Отец погиб, всякое бывает… По хмурому лицу Сенку становится понятно, что он вообще не доволен таким ответом. — Всё, что происходит здесь — антинаучно! Если здесь и привидения водятся, предпочту сойти с планеты и отправиться на Марс. — Хватит, Сенку… Я и сам до чертиков напуган, — Гена всего потряхивает, а на его коже образуются мурашки. Хозяин цирка это замечает и ласково берёт парня за плечи, заставив взглянуть в глаза. — Я с тобой, Ген. И я докажу, что всё в порядке. Мы найдём убийцу и будем жить без страха. Всё будет хорошо. Ген неверяще опускает голову, но Сенку лишь опускается в полушепот: — Если здесь нет людей… — осторожно начинает он, — тогда почему вы все едете в последнем вагоне? Зачем вам так много обустроенных купе и отсеков, мм? И почему ты вынужден спать на полу? Ген нервозно сглатывает, продолжая покрываться гусиной кожей. — После смерти Бьякуи некому стало это контролировать. До этого все мы были спокойно рассортированы по всему поезду, — тёмные ресницы парня лихорадочно дрожат, и Сенку начинает гладить угловатой костяшкой руки по чужой нежной щеке. Хозяин цирка ничтожно ловит себя на том, что ему хочется его пожалеть. Странное чувство. — Последний вагон — личное место отдыха нашего почившего господина. После его ухода все решили, что будут отдыхать там, а спать — просто кто где захочет. — Но, Ген, ты… — Одному мне места никогда не бывает, — он закрывает покрасневшее лицо ладонями, — комнат ведь много, так почему мне никто не хочет выделить хотя бы одну койку? Сенку с силой прижимает совсем расклеившегося артиста к себе, подхватив одной рукой под поясницей, а другую решает оставить покоиться на чужой щеке. Он никогда ещё не пребывал в подобной физической близости с кем-то, но Ген действительно не давал ему покоя. «Как его можно ненавидеть? — прокручивается в мозгах словно заезженная пластинка вопрос, — его можно только любить». Сенку хочет спасти Гена так, как не хотел в жизни ничего. Сенку хочет, чтобы другие взглянули на иллюзиониста его глазами. Сенку хочет, чтобы все Гена тоже любили. — Будешь спать на моей кровати, — продолжая смотреть в пасмурные глаза, говорит он, еле свыкаясь с собственными мыслями в голове, — а я посплю на полу. — Ты что такое говоришь? Я ведь всего лишь подчинённый, — Асагири начинает быстро-быстро хлопать прокрашенными ресничками, и Ишигами понимает, что совсем погряз в болоте серых глаз. Он чудесный. — Это приказ, — Сенку с огромной неохотой выпускает парня из рук. Это была большая внутримозговая борьба за здравомыслие. — И насчёт двух новеньких — нам стоит предупредить остальных, что у нас есть ещё кандидатуры на рассмотрение убийцы. Ген неодобрительно качает головой. — Они лишь обозлятся, что круг подозреваемых расширился. Да и всерьёз думать на них никто бы не стал. — Почему ты так считаешь? — Бьякуя спас им жизни и позволил примкнуть к нам в качестве новых артистов. Не думаю, что у них была хоть одна причина убивать его. Они и сами говорили, что обязаны ему по гроб. — И вы действительно решили, что они тут ни при чём? Чёрт возьми, — Сенку без сил откидывается назад, прикрывая ладонями усталые красные глаза, — с такой безалаберностью вы так и будете обвинять друг друга по кругу как чайки. Вытурите всех по одному, пока не останется какой-то лузер один на один с убийцей. — Но ты сам говорил, что важен мотив преступника… Я честно не вижу никакого резона с их стороны замышлять убийство. Сенку даёт Гену лёгкий шалбан. — Они могли бы соврать, что благодарны моему отцу за спасение. И если говорить о побуждении убить, то тут есть два пути, — он делает глубокий вдох, пока лёгкие не насыщаются воздухом до боли в грудной клетке, — первое — рабство, следовательно, — месть. Второе — жажда денег. — А мы и не подумали, что они могли примкнуть к нам недобровольно. — Я наткнулся на эту мысль, когда ты поделился со мной своей историей, — слегка улыбается парень, и Ген становится на удивление задумчивым. — Стэнли и Ксено тренировались в американском цирке прежде. До того, как мы приехали с гастролями. Их обучение оказалось не до конца завершено, но, говорят, с их базой что-то произошло, и он сгорел дотла… Как и наш, их цирк нелегален, так что никто не стал обращаться с просьбой рассмотреть дело. — И на что это тебя наталкивает? — Что у них не было другого выбора, кроме как примкнуть к нам. Это же так удобно, — пожимает плечами Асагири. — Стэнли и Ксено работают с огнём. Льющиеся иссиня-черным и белоснежным водопадами волосы парня встают дыбом. Ген медлительно поворачивает к хозяину цирка свое побелевшее личико и мучительно долго смаргивает. — Я подробно прошерстил их дело, — поясняет тот, усмехаясь, — прости-прости, соврал маленько. Я даже полез в чёртовы отцовские закрытые архивы, чтобы стать ближе к их мистическому прошлому. В лицо, правда, увидел я их впервые. — Ты думаешь, они сожгли свой прошлый цирк? — Меня не сильно волнует, что стало с их прошлым домом, — как всегда честно отвечает Ишигами. Его вид максимально прост и хладнокровен несмотря на ужасные вещи, что он мог говорить. Ген поражается гениальности Сенку в очередной раз. — Но факт есть факт! — снова вырывает из раздумий собеседника он, — хозяин цирка стал распродавать своих артистов как скот несмотря на собачью преданность работников. Кто знает — может, в этих задницах заиграла верность. — У господина была склонность к эксплуатации прежде, — подтверждает слова Ген, робко кивая, — а у этих двух — склонность к мстительности. Сенку непривлекательно улыбается от уха до уха, едва ли не разрывая щеки в озлобленном оскале. В такие моменты он напоминал властного отца. — Смотри, как бы они ещё чего не спалили. Хотя, скорее всего, они сделали это нечаянно. Владелец цирка непрерывно смотрит за прощающимся, а затем уже и ускользающим от него изящнейшим силуэтом. Шёлковую ткань на фокуснике хотелось пальцами схватить, скомкать её в кулак, прижаться щекой и больше ничего не делать. «Я не могу мыслить здраво с ним, — думает он, смыкая губы, — а здравомыслие и адекватность мне ещё пригодятся». Сенку хочет найти убийцу так же сильно, как хочет, чтобы Ген проживал свои деньки счастливо. Но Ген сбивает его с толку просто своим присутствием. Замкнутый круг. Хочу спасти Гена. Нужно научиться игнорировать отвлекающие факторы и сосредоточиться на работе. Потому что Ген в исходе может пострадать. А если убийца и Асагири убьёт? Мысли атакуют одна за другой беспощадными хлёсткими оплеухами его измученный мозг. Сенку хватается за голову, вцепившись в торчащие белобрысые пряди. "Когда он успел дожить до того, что судьба другого человека его волнует больше, чем его собственная?" — это вопрос, который переворачивает вверх дном всю жизнь хозяина цирка до этого момента. Сенку не любит людей. Близость. Он сам и то, что он делает всегда стояли для него на первом месте. «Я эгоист, — повторяет он из раза в раз, — мне чужд комплекс спасателя. Я люблю себя и больше никого. Работа превыше души». Как ни странно, но от этих слов ни разу не становится легче. — Сенку? — Да кто опять?! — нервно кричит он, даже не успев повернуть голову. Ген, вложив один просторный рукав в другой, смотрит обеспокоенными глазами на сидящего. Пронизывающий до самых костей ветер дует насквозь. По спине Сенку идёт мертвенный холодок, но он чувствует что-то теплое. — Всё хорошо? — парень говорит ласково, убаюкивающе. Его голос даже чем-то напоминает женский. — Всё хорошо, — врёт он. Но, ощущая, как Ген заботливо закутывает его в один из слоев собственного кимоно, он понимает, что уже не лжёт. — Всё хорошо, — повторяет он, но уже улыбаясь. Ген обхватывает парня сзади, уткнувшись носом в пепел чужих волос. — Холодно. Может, пойдём к остальным? Он ждал его. Сенку сидит неподвижно, как человек — любитель кошек, на которого беспардонно залезла кошка и отказывается слезать. — Сенку? — Может, ещё так побудем? Ген позади него слегка краснеет. Владелец цирка откидывает голову назад, прижимаясь макушкой к чужой груди и смотря на слегка нахмуренное лицо. — Если тебе холодно, пойдём внутрь. — Холодно, — тихо говорит фокусник, так и не разорвав зрительного контакта, — у меня сердце слабое. Я всегда мёрзну. — Прости. — Всё хорошо, Сенку. — Прости меня. Ген еле слышно посмеивается. Знал бы он, насколько от сердца шли те извинения, вряд ли бы вообще улыбался. — Расположишься на моей кровати, как я и обещал. — Как-то мне неловко… А если остальные засекут? Подумают, что любовники. — И пусть. Быть твоим любовником не стыдно. Ген наигранно раздражённо хлопает себя по лбу. — Какой кошмар, блин! Со мной флиртует мой же босс. — А вот и не флиртую нифига, — Сенку показывает Асагири язык. — Ох и не стыдно же тебе, Ишигами, — в шутку качает головой иллюзионист, продолжая оглаживать чужие плечи, — я ещё при твоём отце горбатился! Я великовозрастный психолог. — И что этот психолог мне скажет? — Что ты прямой как рельса. Раз сказал, что быть моим любовником не стыдно, значит, уже думал об этом. — А может, я редкостный потаскун? Я могу так думать про всех. — Нет. Ты не такой человек, — Ген улыбается одними глазами. При виде этих серых сощуренных полумесяцев больше не хочется ничего говорить. Только смотреть. — Тебе нужно поспать, — наконец выдаёт он, — завтра серьёзный день. Я осмотрю территорию напоследок. — Может, я пойду с тобой? Вдруг на тебя нападут или просто поранишься… — А если поранишься ты? Нет уж. Сиди у меня в комнате. Просто запрись и жди. Я дам тебе ключ. — Сенку, я старше тебя. Я не ребёнок. — А я твой босс. Запрись и жди меня. — Есть, сэр, — закатив глаза, тянет Ген и нехотя отчаливает. Сенку вталкивает в хрупкую мужскую ладонь поблескивающий ключик, отделив его от связки. Хозяин цирка смотрит долго, с каким-то родительским упрёком. Ген обещает, что пойдёт в покои Сенку и будет покорно ждать. Ишигами верит и не может не смотреть в след уходящей тонкой спине.

***

— Bottom dealing, bottom dealing, — повторяет про себя владелец цирка, быстрым шагом разрезая воздух, — о подвале речи быть не может. Значит, Ген имел в виду что-то укромное. Напрямую он ничего не говорил. Боится? Принимает меры предосторожности? — Сенку нервно сводит зубы вместе до противного скрежета, — ему угрожали. Ген в страхе. Минуя один метр за другим, парень останавливается у завтрашней сцены. По телу ползут омерзительные мурахи. — Фактически, тут и погиб мой отец, — вид Сенку серьёзен, а лоб покрыт холодной испариной. Чувство того, что кто-то захочет повторить историю, не даёт ему покоя. — Это место не станет моим концом. На Бьякую свалилась хренова конструкция сверху. Я соврал, когда сказал, что осмотрю место преступления. Да как я это сделаю, если мы чухнули к чёртовой матери на поезде оттуда? Ген, наверное, считает меня балаболом. Сенку не останавливает ни хода мыслей, ни своего собственного, приближаясь к намеченной точке. На выступлениях запрещена съёмка. Фото доказательств мне не достать. Место преступления было в страхе убрано. Спихнуть на несчастный случай оказалось очень легко, к нашей неудаче. Остаётся верить словам. Сенку доходит до предполагаемого места на сцене, где мог бы погибнуть его отец. Свалилась конструкция. Если это правда, то только здесь. Или же… Ишигами покусывает ноготь на большом пальце, впившись стеклянными глазами в натянутый потолок. Он прогоняет в голове номера, образы, снаряжение. Если бы именно со снаряжением было что-то не так, одной смертью они бы не отделались. Кто-то подстроил всё так, чтобы погиб только Бьякуя. «Кто-то втиснулся между номерами, подпортил реквизит. Сделал так, чтобы он свалился и забрал чужую жизнь, — думает он усиленно. Капли пота струятся по вискам, и тот их раздраженно смахивает белым рукавом, то и дело выругиваясь. — Чёрт. Откуда у него было время?». …Аквариум огромнейший. Придётся сделать нехилую паузу, чтобы установить эту дуру… «И тут язык Гена горазд, — ухмыляется парень, — у них было что-то типа антракта. Зрители отдыхали от зрелищ, актёры отдыхали от номеров. Кто-то готовил реквизит к выступлению. Но какой?». Мне нужен сценарий старых выступлений. Нужен тот самый номер, требовавший длинной паузы. Но то, что убил человек, готовящийся к своему триумфу на сцене — это ещё не факт, потому что… Чёрт! Сенку прокручивает в голове всё, что используют циркачи во время выступления. «Работают без страховки, значит, страховочные крепления отбрасываем", — размышляет он. Нынешний владелец цирка уже спрашивал прежде, как именно погиб его отец, но ответ был один — на него что-то упало. Охеренно. Сенку понимает, что люди ещё убиты горем, но почему никто ничего не понял, ему понять даётся с трудом. Сенку решил, что для самих же циркачей, он каждому устроит допрос и запишет на диктофон. У Гена он тоже спрашивал, и тот дал ему намного больше информации, а если быть точнее, он дал ему чуть ли не подробное интервью в красках. Усевшись на задницу, парень врубает запись с голосом в первый раз: «В тот день всё шло наперекосяк. Просто всё! Я так и знал, что случится беда… Номера тяжёлые, впервые нам пришлось выступать в таком бешеном темпе, ещё и несколько раз подряд без перерыва. Бьякуя усложнил программу всем. И, знаешь, что? Гинро не справился. Пришлось взять досрочную паузу, но короткую. Очередь номеров поменялась не сильно, но реально сбила с толку. Скорее всего, тебе даже порядок выступлений никто точный сказать не сможет — всё было очень, очень сумбурно. В этой путанице, если честно, и зарезать будет легко, ха-ха… Хром вышел не в своё время, потому что забылся. В этот момент выступал я — показывал фокусы — а тут он — стоит у каната с повязкой на глазах. Не знаю, куда смотрели остальные, но… Хром поднялся на вышку со стороны, что вне зоны моего видения. И, что касается самого Хрома, чтобы разглядеть на сцене меня, ему нужно было бежать совсем в другом направлении». Запись на диктофоне паршивая, временами обрывистая, но Сенку рад и такой возможности. Хоть он и дорожит Геном, это не значит, что он не подозрителен. Этой записи предстоит пройти долгий анализ. «Я печёнкой почуял неладное, посмотрел в сторону Хрома и стал как можно незаметнее со сцены голосовать ему уйти. Я… Моё эфирное время истекло, я очень скомкано закончил. Мы решили, что, раз Хром уже стоит готовый, то пустим его по канату, хах… Он шёл сверху, с этой тряпичной повязкой на глазах… Прости, Сенку, я тоже много где бегал, отсутствовал, поэтому могу рассказать только то, что оставило на мне впечатление… А? Да, хорошо. Эм, в общем, по сути, у Кохаку и Цукасы шёл смежный номер на очереди… Да, точно, так и было. Много кто ещё участвовал в нём. Ну, знаешь, чего только не сделаешь смеху ради? Но там — сверху — был Хром. И он был в растерянности, стоя в самой середине. Кохаку выбежала на сцену, но поняла, что Цукаса не спешит. Она стояла там, напуганная, под таким же напуганным Хромом. Впервые я её такой увидел. В общем, это породило огромнейшую путаницу. Кинро и Гинро подумали, что Хром уже закончил, раз Кохаку стоит одна и пустили львов. Дальше я уже не мог стоять. Это всё. Прости, может, напутал чего. Надеюсь, не особо отразится на деле», — Асагири Ген, запись №1. Сенку сидит в обнимку с устройством и размышляет о словах Гена. Ничто из этого не звучало подозрительным. С чего бы? Данных на руках изначально — кот наплакал. Да и где-то в глубине души даже сам Ишигами знает, что, если привяжется к фокуснику ещё больше, начнёт того защищать от обвинений, создаст железобетонное алиби и будет жить в мире грёз, где срать он хотел на преступления. Раз жертв больше нет, может, дружно забьём? Сенку включает диктофон повторно, но уже не для анализа. Хрустальный голос Гена ласкает его уши, и парень в неге закрывает глаза. — Кто бы мог подумать, что смерть родного человека сведёт меня с кем-то настолько прекрасным?