— Так где они прячутся?
— Сейчас жарень, так что они должны быть где-то под листьями. Сиди тут, а я там посмотрю.
— А зачем? Я и сама могу их поймать.
— Ну… тут много коряг. Споткнёшься же. Тем более, что они тебя заметят и могут улететь, а меня — нет.
— Эх, ну хорошо. Я под этим каштаном тебя подожду.
— По рукам. Я скоро вернусь.
Рия послушно присела под деревом, спрятавшись от палящего солнца. Малилай как всегда: печётся о ней больше, чем стоило бы. Ну и что, что она почти слепая? Будто это мешает ей почувствовать корягу под ногой и обойти её.
Впрочем, присесть тоже не помешает. Так набегалась сегодня, что уже и лечь хочется.
Трава приятно щекотала пятки, а в тени каштана ждал приятный холод.
— Спасибо, деревце, — негромко проговорила Рия, запрокинув голову. Леший всегда говорил, что деревья тоже живые и всё чувствуют, так что Рия считала своим долгом выразить благодарность. Жаль только, что о большем с ними и поболтать нельзя.
Подул ветер со стороны дома, принеся с собой запах блинов: мама снова хочет всех побаловать, не иначе. Рия с удовольствием вдохнула этот аромат, отчего даже сглотнула невольно.
Мир вокруг шумел жизнью: кроны шептались друг с другом о весенних тайнах, птицы где-то вдалеке наперебой звали свою любовь, а мимо ушей то и дело проносился гул чьих-то маленьких крыльев. Рие даже показалось, что весь мир будто завертелся вокруг неё одной. Довольно дерзкая мысль для семилетнего ребёнка. С другой стороны, она единственный ребёнок, так что вся любовь и внимание папы, мамы и братьев-духов достаётся только ей одной.
Интересно, а когда папа вернётся? Неделя прошла, как его нет дома. Обычно к этому времени он уже возвращается через портал и приносит всякие штуки. Может, в этот раз он принесёт их ещё больше? Наверняка.
Раздумья прервала быстро появившаяся аура Малилая.
— Нашёл! — воскликнул тот юным голосом.
— Правда?! — встрепенулась Рия.
— Не вставай. Я тебе и так его покажу.
Он присел перед ней на колени, держа в ладошках мелкое, похожее на семечко нечто. Судя по зелёно-голубым токам его души, проходящим через всё тело, у него были большие усики с пластинчатым веером на концах. Да, это точно он — майский жук.
— Дай-дай-дай скорее! — Рия затопала ногами, протягивая руки к Малилаю.
— Да погоди ты! Он боится.
— Это мальчик?
— Угу. Объелся ночью корней и спал, пока я его не взял.
— Бедный… Ну ничего, я чуть-чуть его подержу, а потом на место вернём.
— Как скажешь, жучиная принцесса.
Малилай аккуратно переложил его в руки Рии, после чего она раскрыла одну ладонь, чтобы получился кармашек, и заглянула в него, уткнувшись лицом, чтобы хрущ не улетел раньше времени.
— Приве-ет, — шепнула девочка, разглядывая поближе токи жизни маленького существа.
Пара больших глаз-бусинок посмотрела в ответ, и насекомое стало неуклюже перебирать цепкими лапами по коже.
— Как дела?
— Ему кажется, что запах вокруг стал странным, — перевёл немногие мысли хруща Малилай, — человеческая кожа, не иначе.
— А что с моим запахом не так? — поинтересовалась Рия, не отрываясь от занятия. — Я вроде чистая.
— Сама себе ты чистая, а для него чистота — это когда пахнет листьями, травой и землёй.
— Ясно, значит я должна обмазать руки грязью и подорожником?
— Ну… это мо-ожет сработать, но я не уверен.
— Как это «не уверен»? Ты же дух леса!
— И что? Я не должен разбираться в хрущиных прихотях. И вообще, ему тут темно, как минимум, и его разбудили. Ты ведь не любишь, когда…
— Ой-ой-ой, — неожиданно перебила Рия, — пополз.
— Куда? Зачем?
— Смотри!
Стараясь не спугнуть жука, девочка убрала руки, показав Малилаю, как хрущ пополз по её носу. Тонкие лапы щекотали переносицу, отчего хотелось чихнуть, но Рия стойко держалась, очарованная этим маленьким созданием.
— Он похож на летающий пирожок!
— Скорее на буханку.
Теперь он на лбу, и вот он уже полез на волосы. Неприятное и одновременно забавное ощущение. Девочка не удержалась от того, чтобы почесать пальцем спинку жука.
— Ищет место повыше, чтобы улететь, — без умиления заявил дух.
— Правда? Что ж, пусть уходит. Я потом сама где-нибудь таких достану.
Оба молча дождались, когда хрущ вволю потопчется на голове Рии и с гулким жужжанием улетит обратно в лес.
— Пока! — попрощалась девочка и помахала ладонью вслед.
— А ещё их можно вкусно зажарить с каштанами, — подло нарушил идиллию Малилай.
— Фу! Какой ты противный!
Дух в ответ лишь озорно засмеялся. Он любил часто отпускать такие шутки, после наблюдая, как маленькая седовласая хулиганка обижалась на него.
— Ри-ия! — неожиданно раздался мамин голос вдалеке. — Обед!
— Ой, иду-иду! — крикнула в ответ девочка и засеменила домой.
Девочка за минуту босиком пересекла огород, за которым её уже ждала мать. Её аура, как и аура папы, светилась сразу пятью цветами радуги: красным, оранжевым, жёлтым, зелёным и голубым, — но иногда эти цвета могли выделяться сильнее или слабее. Так и сейчас: мамина аура чуток отличалась зелёными тонами — сейчас будет ругать.
— Куда босоножки дела, зараза ты? — начала спрашивать, пусть и нестрого, мама, когда Рия уже собиралась идти босиком по загону с курицами.
— Ой, извини, я разулась и забыла, — поспешила оправдаться девочка.
— А где они лежат, не забыла хоть?
— Я… нет, не знаю. Где-то у опушки…
Мама глубоко вздохнула. Очень неудобно, когда дочь может видеть что-то живое, но при этом собирает ногами каждый абсолютно неживой камень.
— По помёту куриному топать будешь, да? — судя по её тону, она улыбнулась. — И вообще, где Малилай? Он же с тобой… а, вот он.
Неожиданно Рия увидела знакомую рогатую ауру, выросшую за спиной матери.
— Забылась маленько. Бывает, — прокомментировал дух ситуацию, после чего вручил девочке обувь.
Та с благодарностью приняла её и начала обуваться, в то время как взрослые завели беседу.
— Как там лес? Тишина? — спросила мама.
— Была бы тишина, я бы уже истерику закатил.
— Не ёрничай. Ты знаешь, о чём я, — не разделив шутки Малилая, ответила мама.
— Ну хорошо всё, не волнуйся. Ни пожаров, — в этот момент он посмотрел на полностью ясное небо, и его тон слегка понизился, — ни даже дождей. Было бы что-то действительно важное, я бы сразу сказал.
— Вот и хорошо, раз нет ничего важного, — констатировала мама, — меньше дел будет на сегодня.
В этот момент Рия закончила обуваться и уже вскочила, ожидая, когда мать поведёт её домой. Не то чтобы она сама не смогла дойти, но за руку ведь приятнее.
— Всё, готова!
— Отлично, тогда идём скорее, пока блины не остыли.
Деревянные половицы приветственно проскрипели, когда девочка первой вошла через заднюю дверь. Она завернула налево к кухне, как вдруг заметила мелкую разноцветную ауру на столе.
— Ты тоже с нами кушать будешь, Хрыч? — спросила Рия, садясь за стол.
Домовой дёрнулся от неожиданности.
— О-ой! — заговорил тот своим кислым старческим голосом. — Что ж ты пугаешь за едой?
— Эй! — внезапно громко воскликнула вошедшая следом мама.
Хватая что-то со стены, она принялась ругать и бить испугавшегося Хрыча. По-видимому, полотенцем.
— Я что сказала тебе вчера?! Ты молока не напился, морда отъетая?!
— Ай! Не бейся, я же только проде… ай! Продегустировать хотел!
Домовой мигом слетел со стола, убежав куда-то за холодильник.
— И вообще, то есть кошке можно жрать, сколько хочется, а мне нельзя, да?! — обижался Хрыч.
— Кошке есть надо каждый день, а тебе — нет, — мама прекратила распаляться, повесив полотенце обратно. — Ты бы хоть разрешения спросил!
— Так я и спросил!
— У кого?!
— У кошки!
Мама прикрыла лицо рукой, уже сдерживая смех. Впрочем, та же Рия давно хохотала во весь голос.
— И что она тебе сказала?
— Она согласно мяукнула!
— Это не ответ.
— Ну для тебя может и нет! Злая ты! Уйду, и скотина у вас вся с урожаем падёт!
— Ага, попробуй, — мама совершенно не удивилась такому заявлению, — я тебя тогда сама за плиту своими руками затолкаю, — она негромко вздохнула, сказав что-то про свои силы, — ладно, садись. Всё равно укусил уже.
Маленькое бородатое нечто ворчливо выползло из-за морозильника и запрыгнуло на стол, таки добившись своего. Рия тем временем уже терпеливо ждала угощение, кое-как успокоившись.
— Я тебе отдельно порезала, — сказала мама, кладя на стол новую тарелку, после чего достала из кладовой и холодильника две банки и поставила их перед Рией, спросив с ноткой загадки в голосе: — В какой сметана, а в какой варенье?
— Ням… в пвавой щметана, — сказал Хрыч с набитым ртом.
— Эй! Я сама хотела! — обиделась слепая.
— Ой, пвастите…
— Ну и ладно, я всё равно слишком голодная, чтобы злиться. — Рия обратилась к матери: — Я с вареньем буду.
— Как скажешь, — ответила мама, открывая банку.
Наступило время обеда, за которое девочка успела выдать всё, что произошло за последние пару часов: и как она играла в прятки с Малилаем, впервые обыграв его, и как искала жуков на огороде и в лесу, как нашла медведку, хруща, и даже целый муравейник. Мама всё слушала с интересом, особенно удивившись первому известию: далеко не все магически одарённые дети могут отыскать лешего в роще. Да это ещё и при том, что Рия незрячая, технически. Впрочем, иного ждать от седовласого ребёнка не приходится.
— Знаешь, я хочу найти ещё больше жуков и записывать о них всё-всё-всё, — продолжала она без умолку говорить, — хочу быть эднамологом.
— Ты хотела сказать энтомологом? — поправила мама.
— А, да, точно. Это же люди, изучающие жуков?
— Ага. Точнее насекомых.
— Так а разве это не жуки?
Мама сложила руки над столом и оперлась на них подбородком, видимо, пытаясь что-то вспомнить.
— Не-а, жуки — это одно из семейств насекомых. Кроме насекомых есть ещё ракообразные и паукообразные, кстати.
— Раки и пауки, ты хотела сказать?
— Да, можно и так.
— Фу, — покачала головой Рия, — пауки противные, а раки кусаются.
— Ну так не трогай их, — рассмеялась мама, — и вообще, пауки очень полезны: комаров и мух едят, — она зачем-то приблизилась и вдруг зашептала.
Девочка аж отшатнулась, ожидая чего-то нехорошего.
— А ещё они кусают за пятки девочек, которые бегают босиком по грязи.
— Н-нет! Не правда! — возразила несмело Рия. — Малилай говорил, что в этих лесах нет кусающихся пауков…
— Потому что я их, о-ох, съел, — вклинился в разговор уже сытый Хрыч, развалившийся пузом вверх как распятый, — вку-усные, но волосатые.
— Когда это ты успел? — удивлённо спросила мама, — ты же из дома не выходишь, а тарантулы рядом с людьми не селятся.
— Так они… э-это, как его там… к нам на охоту в дом заползли, вот.
Рия ахнула.
— Не боись, мелочь! Я, Хрыч Домовой, съем всех тарантулов в мире… потому что они вкусные.
— Вот и замечательно, — с улыбкой произнесла мама, — хоть какую-то пользу приносить будешь.
В этот момент в доме что-то щёлкнуло, и гул от бытовых приборов утих. Наступила тишина.
— Хрыч, дружочек, — голос матери стал на удивление ласковым и нежным, — ты батареи сегодня заряжал?
— Н-не-а, — ответил домовой, — ты же сама сказала, что я бесполезный.
Мать глубоко вздохнула. Она аккуратно поднесла руку к развалившемуся Хрычу и стукнула его пузо щелбаном. Круглый от еды дух со звуком «ай» задрожал, как холодец.
— Что и требовалось доказать…
Она встала из-за стола и вышла на улицу. Хрыч тем временем неуклюже сел, обратившись к Рие.
— Эй, Снежочек, поделись порцией. Ты же столько не съешь.
— Нетушки, — покачала головой слепая, кладя очередной кусок блина в рот, — посмотри на себя: у тебя пуп скоро кнопкой вывернется.
Неожиданно аура домового выросла, и тот сам увеличился в размерах.
— А теперь можно?
Аврора покинула дом через передний вход, оставив дочь на лихого Хрыча. Солнце сегодня палит просто нещадно, а на небе ни тучки. Непонятно, о чём там себе думает Хмарло: ещё пару таких дней, и урожай начнёт сохнуть, а потом и есть нечего будет. Она же просила его. Даже расписание полива дала.
Впрочем, когда Тарус вернётся, она попросит его разобраться с этим. Женщина, закатав штанины от старых джинсов, быстрым шагом направилась к бетонному колодцу, одиноко стоявшему посреди поля с кукурузой. Мимоходом Аврора ещё и заглянула в сарай, где находились инструменты и мастерская, а также генераторы, которые, очевидно, выключились.
Да уж, Хрыча снова что-то укусило: решил повредничать и заставить Аврору лишний раз работать. Впрочем, она поймала себя на мысли, что с самого утра только и делала, что сидела в доме, а теперь хоть проветрится да заодно проверит Исток.
Быстро подхватив ведро, женщина наполнила его светящейся белым светом водой из колодца, дно которого сияло где-то далеко внизу, и вернулась в сарай. С полки над генераторами она достала кабель с медными спиралями, обёрнутыми вокруг кристаллических стержней на концах и подсоединила один к самому агрегату, а второй положила в ведро.
Пуск, и громкий тарахтящий аппарат заработал.
— Вот так-то.
Аврора вышла из сарая и обошла его, дойдя до небольшой пристройки без окон. Дверь отворилась, ведя куда-то вниз, под землю.
Спустившись по тёмному коридору, вышла в большую просторную пещеру, озарённую белым светом корней, разросшихся под дном озера, окружавшего огромное дерево, похожее на плакучую иву. К её стволу вели небольшие деревянные мостки, по которым женщина и дошла до дерева, уже по привычке заглядывая в отражение в воде, откуда на неё смотрело рыжеволосое нечто с веснушками на слегка пухлых щеках. Не хватает только волшебного котла и тёмного плаща, чтобы сойти за настоящую ведьму.
Обойдя ствол, Аврора перешла другую цепь мостков и оказалась на противоположном краю пещеры, где располагалось шесть больших круглых арок из бетона, вмурованных в стену — порталы. Над каждым из них располагалась небольшая металлическая табличка с пунктом назначения: Прага, Пекин, Каир, Рио-де-Жанейро, Атланта и Аделаида. Шесть направлений на все шесть частей света, и только один из них всё ещё действует.
Аврора бросила короткий взгляд в сторону портала с табличкой «Аделаида» — никаких признаков активности. Видимо, сегодня без новостей.
— Хоть бы газетку какую сбросил, — поворчала женщина, после чего направилась к выходу из пещеры и вернулась на поверхность. Проверив между делом генератор, Аврора убедилась, что вся магия из воды вышла, и вылила её обратно в колодец.
Женщина вернулась домой, пройдя через парадный вход, и уже с порога обнаружила странную вещь — нитки. Разбросанные клубки разноцветной пряжи, которой лет больше, чем самой Авроре, просто отдельные нитки — всё это разметало по веранде.
— Хрыч, я тебя прибью.
Она открыла дверь, ведущую в прихожую, которая в свою очередь выходила вперёд на кухню и направо в спальни. Перед ней предстала интересная картина: толстопузый старец в домотканой рубахе и штанах бубнил себе какую-то мелодию под нос, вплетая в седые волосы сидевшей на стуле Рии красные нитки. Клубки прочих цветов были раскиданы по всей кухне, напоминая цветное море. С одним из них уже довольно забавлялась трёхцветная кошка Яшма.
— А давай ещё потом синие добавим? — спросила у Хрыча с интересом слепая.
— Обязательно! — кивнул домовой. — Если захочешь, я тебе все цвета радуги сюда забабахаю. Благо, что материал есть.
— Вы что тут наделали? — как-то потерянно спросила мама, стараясь не наступать на пряжу.
— Косы делаем! — хором и с улыбкой ответили оба.
— Да я вижу. А разбрасывать-то всё зачем было?
Рия наклонила голову в сторону домового.
— Хрычик, ты опять?
— А что я?! Я принёс клубки, а они сами упали!
— Так вот что это был за звук: ты споткнулся, да?
— Не я споткнулся, а порог подножку мне сделал! — возразил Хрыч и повернул голову девочки обратно. — И вообще, не вертись.
Авроре снова только и оставалось, что вздохнуть.
— Горе ты луковое, Хрыч. Собери это, а я посуду помою.
Дух-старичок закатил глаза.
— Как скажешь, хозяйка.
Очень скоро кухня снова была приведена в порядок и чистоту, и сама Аврора присоединилась к новому развлечению. Ей было в то же время интересно: откуда домовой в курсе, как делаются африканские косички?
Жаль, что при Рие нельзя спросить что-то подобное.
Дело оказалось долгим и муторным, а потому вся троица решила остановиться на третьей косичке. Выглядело это симпатично: две ярко-красные косички по бокам, и одна в центре из тёмно-синего, и всё это на фоне седых, почти серебристых волос. К её платью из разноцветных лоскутов это подходило как нельзя хорошо. Вот бы ещё сама девочка это увидела.
После обеда все разошлись по своим делам. Из-за них незаметно показался вечер. Рия каталась на качелях за домом, недалеко от курятника, пока мама разбиралась с коровой в хлеву.
Убедившись, что дочь сейчас не слишком близко, чтобы что-то слышать, Аврора негромко прошептала: «Малилай». Лесной дух вырос из её тени в тот же момент. С козлиными ногами и хвостом, человеческим торсом и руками, и рогатой оленьей головой.
— М? Зачем позвала? — спросил обыденно лесной дух.
— Поговорить хотела, пока есть минутка, — ответила Аврора, не отвлекаясь от дойки коровы, — ты бы прикид сменил, а то на чучело похож.
— Хочешь, чтобы я потратил пару минут своей единственной жизни на смену формы?
— Именно так.
Малилай послушно отошёл за хлев и сменил облик, превратившись в огромное тощее нечто, состоящее из веток, листьев и корней с черепом коня вместо головы.
— Так пойдёт?
— Малила-ай, — протянула женщина, — хорош. Что ты как ребёнок, в самом деле?
— Ладно, как скажешь, — ответило гулко и скрипуче говорящее нечто, после чего ушло, превратившись в благородного стана юношу в старых сельских одеяниях, которые, пожалуй, носили ещё прадеды Авроры, да с зелёными и чистыми как изумруд светящимися глазами.
— Знаешь, Ави, тебе не угодишь.
— Да нет, мне просто проще говорить с чем-то близким к человеку. Сам знаешь, я же не Тарус.
— Ага, оно и видно.
Малилай сел на землю.
— Кстати, ты, часом, не этим обликом девочек заманивал? — спросила с ухмылкой Аврора.
— Ха-ха, очень смешно, — закатил глаза леший, — но вообще-то да, было дело. Ты это, издалека не заходи. Чего позвала-то?
— Я про Рию поспрашивать хотела. Это правда, что она тебя в прятки обыгрывает?
Дух неловко почесал затылок.
— Ну… да. По крайней мере, она меня теперь находит легко. А вот прятаться так и не научилась, да и разве она спрячется от лешего в его лесу?
— Хах, точно.
— Ну вот. Так что да, Рия молодец. Мне кажется, что когда она созреет, из неё получится нечто особенное.
— Ага, прямо как её отец, — эта фраза прозвучала на удивление грустно.
— Кстати о нём: он ещё не вернулся?
Аврора покачала головой.
— Сегодня даже по порталу ничего не прислали.
— Не волнуешься за него?
— Ещё бы, конечно волнуюсь. Хотя знаешь, Малик, мне кажется, что даже мы здесь в большей опасности, чем он.
Аврора тихо выдохнула.
— Ещё один спокойный день в райской клетке…
Малилай усмехнулся.
— В клетку сажают, чтобы ограничить свободу, а мы ограничили свободу только миру снаружи.
— Ты как всегда оптимистичен, — женщина улыбнулась, — впрочем, может, ты и прав.
Закончив с коровой, Аврора отставила ведро, встала и отряхнулась.
— Заметь, рядом с тобой у Бусинки уже молоко не киснет.
— Да, настолько мы ослабли, Аврора, — как-то невесело ответил дух, — даже домашняя скотина меня уже не боится.
— Не наговаривай на себя. Тем более, откуда тебе знать? Вдруг она просто привыкла к тебе?
— Чего не знаю, того чувствую.
На мгновение яркие глаза Малилая вспыхнули, и тот вскинул голову куда-то в потолок.
— К нам гость. Кажется… ан-нет, — леший ухмыльнулся, — свои.
Аврора аж встрепенулась.
— Кто? Тарус вернулся?
— Ага, иди встречай.
В одно мгновение дух леса исчез, и Аврора, не теряя ни секунды, быстрым шагом вышла из хлева.
— Рия, бегом! Папа вернулся!
Девочка мигом соскочила с качели, и подбежала к матери, даже не споткнулась ни разу.
— Где он?!
— В волшебном подвале. Пошли встретим.
***
Наконец-то прохлада. Жаркое австралийское солнце палит кожу так нещадно, что невольно начинаешь чувствовать себя куском вяленой телятины на песке. Влажный и холодный воздух Истока после такого казался манной небесной.
Всё тело охватила жуткая слабость, но разум был ясен как день, и Тарус всё ещё мог стоять на ногах, пусть и с трудом. Эфирное истощение уже даёт о себе знать, и если он в ближайшее время не завалится в воду, то сделает это от усталости где-нибудь в поле, и поминай как звали.
Мужчина быстро сбросил набитый вещмешок и сполз с мостка в воду, прямо в одежде, песок от которой быстро растворился в светящейся жидкости, да по самую бороду. Такая холодная… просто шик.
Не хотелось ни двигаться, ни даже открывать глаза. Всё, чего желала душа и тело, так это еды, мыла и тёплой постели. Благо, до неё рукой подать. Только осталось полежать в магической водице, и…
Скрип двери где-то наверху прервал мысли. Так быстро? Нет, скорее всего Тарус уже успел уснуть, пока два самых любимых создания добрались до спуска в их «волшебный подвал».
— Папа! — позвала Рия, ещё даже не спустившись.
— Осторожнее с лестницей! — крикнула ей вслед мама, не успевшая вовремя остановить дочь.
Вот и выбежала: загорелая, с растрёпанными седыми, как у папы, волосами. Самое прекрасное создание, какое только можно себе вообразить. Может, Тарус сейчас и был без сил, но для Рии он сделает исключение.
— О-о, кто пришёл, — негромко порадовался отец, помахав дочке рукой.
— Папа! — снова радостно крикнула девочка, после чего разогналась по мосткам, и не успел отец ещё что-то сказать, как она с разбега прыгнула в воду прямо в платье, подплыла к папе, уткнувшись лбом ему в грудь.
— Вернулся-вернулся-вернулся!
— Ай, ты чего вытворяешь, бестия?! Куда в одежде-то полезла?!
Рия ответила не сразу, сначала стиснув отцовские плечи ещё сильнее, да так, что на секунду Тарус забыл, как дышать.
— Ты же сам в одежде тут купаешься. Мне тоже можно!
— Я, может, и разрешу, но… уф, а мама твоя где? Она же нас обоих прибьёт.
— Ну и за что мне вас прибива… Рия! Вода ледяная! Куда полезла?!
К счастью или нет, но Аврора спустилась только сейчас. Поморщиться от её визга это не помешало.
— К папе в водичку! — довольно воскликнула слепая, даже и не думая отпускать отца.
— Это была… ох, не моя идея, — поспешил оправдаться Тарус.
— Да я вижу! Оба хороши! — мама быстро подошла к парочке и начала доставать Рию из воды. — Вылазь давай, быстрее!
— Нет, ещё чуток! — возразила слепая, вырвавшись из рук матери и потеревшись носом об нос папы, — вот, теперь вытаскивай.
— Если завтра кашлять будешь, я тебя лечить не стану, — проворчала родительница и сняла с Рии промокшее платье, после накинув свою майку.
— А я и не заболею, — с обидой возразила девочка, — я никогда от воды не болею.
— Ага, конечно, а кто в прошлом году здесь купался и потом неделю встать не мог?
— Ну… это, как его, исключение.
Отец не вмешивался в разговор, лишь умиляясь происходящему. Он бы и хотел поддержать жену в её причитаниях, но сил уже ни на что не оставалось.
— Всё, — сказала мама, дёрнув напоследок уже единственную одежду на Рие, — дуй домой и в одеяло. Я скоро приду.
— Нет, мама! — топнула ногой, — Так не честно! Я ещё даже с папой не поговорила!
— Папа скоро придёт, а ты здесь околеешь. Вон уже губы посинели. Всё, давай, иди-иди, — внезапно мама посмотрела куда-то вверх, и сказала громко: — Хрыч, проводи её до дома!
Издав какие-то нечленораздельные звуки, Рия всё же ушла, оставив родителей наедине. Аврора шумно выдохнула, покачав головой.
— Весь день на жаре стояла, а теперь в воду прыгнула. Дурочка малолетняя.
— Не… злись, — с трудом проговорил Тарус, — она просто… рада меня, уф, видеть.
Женщина покачала головой, чуть улыбаясь, после чего наконец посмотрела на мужа.
— А я-то как рада.
— Аж разделась.
— Помолчи, остряк, — строго отозвалась Аврора, — а то на изюм похож.
Почти каждый раз, когда Тарус возвращался с охоты, его тело выглядело измождённым донельзя: впалые щёки, мешки под глазами и бледный цвет лица — самое малое, что могло случиться с человеком, который проводит через себя неизмеримые дозы эфира. Не будь Тарус «седовласым», он бы давно расплавился при первой же попытке совершить что-то подобное.
Аврора присела рядом на корточки, всем своим видом выражая беспокойство. Каждый раз хотелось броситься в объятия и молча держать его минут так десять, чтобы потом сказать: «я соскучилась», накрыть большой стол, а потом втроём отпраздновать его очередное возвращение. Однако, кому как ни ей знать, что охота для него уже просто работа, а не подвиг.
— Сколько тебе часов дать на отдых? — спросила Аврора с нежностью.
— Три…
— Хорошо, — Аврора кивнула и прилегла на мостки, чтобы поцеловать супруга в макушку, — если я усну, в холодильнике будет картошка и нога куриная, понял?
Тарус кивнул, слегка улыбаясь.
— Ты прямо как, ай… мама.
— Потому что за тобой надо присматривать, как за ребёнком.
Женщина поднялась с мостков и сама направилась к выходу. Однако, она в последний момент обернулась и сказала: «С возвращением».
Не дожидаясь ответа, Аврора покинула пещеру, оставив Таруса наедине с собой. Пару часов они потерпят — лишь бы он домой пришёл и смог сам переодеться.
Она быстрым шагом вернулась в дом и зашла в комнату Рии, где увидела интересную картину: на комоде, стоявшем у низа кровати, расселся Хрыч, громко обсуждавший с недовольным комком одеяла поведение Авроры.
— Дети всегда должны быть с родителями! — причитал домовой, — Сама небось сейчас с ним воркует одна.
— Я тоже хочу, — пробормотала Рия, завёрнутая в пуховое одеяло, — и мне совсем не холодно…
— Произвол! Детям не дают купаться!
— Я не дала ей простудиться, — строго заявила мама, которую, кажется, до последнего никто не замечал, — а папа всё равно придёт.
Рия недовольно мыкнула, прячась в одеяло ещё сильнее.
— Ты её слышала, — категорично заявил домовой, — она обиделась.
— Ничего, — парировала мама, — сейчас исправим. Ну-ка, выйди: у нас женский разговор будет, — щёлкнула пальцем, после чего произнесла громко и чётко: — бжух.
Хрыч в то же мгновение испарился из спальни Рии. Мама вышла из комнаты, быстро переоделась и вернулась, застав на том же месте зарывшуюся в одеяло дочь.
— Рия, я тут встретила крабика, — сказала она, подкрадываясь к постели.
— Что? Нет! — из комка одеяла поднялась мокрая голова Рии.
— И он сказа-ал, что-о…
— Нет! Я не хочу!
— …тебя надо пощипать!
Мама запрыгнула на кровать, принявшись щекотать дочь, вмиг забывшую о своей горькой-горькой обиде.
— Прошу! Прекрати! — билась в хохоте Рия, всё ещё пытаясь подать вид, что ей невесело.
— Нет! Крабик задобрить тебя просил, и я не могу отказать.
— Хорошо-хорошо, я не буду дуться! Пусти или описаюсь!
Мама таки пощадила Рию, ловко завернув смеющееся чудо обратно в одеяло и бухнувшись рядом.
— Вот так, теперь ты гусеница, — с улыбкой произнесла мать, чуть успокоившись и обняв эту самую «гусеницу». Рие только и оставалось, что уткнуться ей носом в грудь.
Аврора всегда прибегала к методу «крабика», когда дочь обижалась на неё или отца из-за всяких запретов или наказов. Не лучший способ воспитывать, но рабочий.
Впрочем, разве для Рии нужно что-то более серьёзное или радикальное? Нет, конечно. Аврора всегда знала, что Рия — самое доброе и незлопамятное создание, какое только есть на свете. Ни одной проказы из обиды, ни одной истерики из-за хотелок, ни даже лжи. Ну, разве что кроме того случая с супом. Даже как-то… странно осознавать, насколько гладко идёт её взросление. Особенно если учесть, что она никогда не видела своих ровесников и не покидала пределов фермы и леса.
Хотя, даже если бы у них была такая возможность…
— Почему папа постоянно уходит в серое море? — неожиданно спросила Рия, кинув свой слепой взгляд в глаза матери. Та задумалась.
— Что за вопросы такие? Ты же знаешь, почему: он помогает людям снаружи, а они помогают нам. Твой папа особенный человек, и таких, как он, почти не осталось на свете.
— Седовласый, да?
— Угу. Ты будешь такой же, когда вырастешь.
— С длинной косой и бородой?
— Не-ет, — мама рассмеялась, — у девочек борода не растёт. Ты будешь такой же особенной. Ты ведь говорила, что видишь нас в разных цветах, да?
— Ага, и сейчас вижу, и даже когда засыпаю.
— Во-от, это называется чувством жизни. У моей, хм-м, бабушки был такой дар. Помимо простого зрения она могла видеть магические нити всего живого.
— Прямо как я.
— Прямо как ты.
— А папа? Откуда он может волшебный огонь делать?
Мама вздохнула.
— Не знаю. Он никогда не рассказывал об этом.
Устроившись поудобнее у матери под боком, Рия зевнула и закрыла глаза.
— Спроси у него как-нибудь. Мне очень… интересно…
Мама слегка улыбнулась.
— Обязательно спрошу… эй, ты уже спать, что ли?
— Угу.
— А папу кто встречать будет? Ты же так хотела.
— Не хочу ждать… быстрее усну — быстрее перемотаю ночь, и папа окажется тут.
— Хм, логично.
Седовласка больше не говорила, тихо засопев от быстро пришедшего сна. Аврора, убедившись в этом, осторожно поцеловала дочь в лоб и вышла из комнаты.
— Спи, котёнок.
***
Тарус несколько раз засыпал в холодной подземельной воде, приходя в себя от судорог или жуткого кашля. Органы так и просились наружу от перепадов температуры, быстрого истощения магией и такого же быстрого наполнения. Словно после марафона напиться литра ледяной воды и обожраться горячей пиццей. Чудовищный стресс, но Тарус считал, что это лучше, чем лежать под капельницами целую неделю, а потом реабилитироваться ещё месяц. А здесь он уже через пару часов будет как огурчик: и Рия не заметит, что папа чуть не умер, а Аврора… что ж, она его простит.
Когда сидеть в воде уже стало невмоготу, Тарус неуклюже выполз из неё, ощущая, как мышцы сковало долгим холодом. Очень хотелось спать, но теперь он хотя бы не чувствовал себя треснувшей вазой.
Он прихватил свой вещмешок и вышел на поверхность, когда на дворе стояли глубокие сумерки: небо ещё не стало чернильно-чёрным, но звёзды уже легко проглядывались на небосводе. Тарус на мгновение улыбнулся, лишь сейчас поймав себя на мысли, что здесь совсем другие небо.
Войдя на веранду, мужчина сбросил у двери вещи, снял всю военную форму цвета песка и камней вместе с сапогами, и с лёгкой дрожью вошёл в прихожую, где через открытую дверь его взглядом встретила Аврора. На столе его ждал ещё не остывший чай, тёплое одеяло в руках супруги и тазик с кипятком под столом. Она могла бы встретить его ещё раньше, чтобы тот не прохаживался околелый по улице, но супруг сам убедил её когда-то, что не стоит каждый раз носиться с вещами к Истоку.
— И снова привет, — с виноватой улыбкой поздоровался Тарус.
— Привет, спичка, — тихо произнесла Аврора, быстро накинув одеяло на его плечи и обняв чуть пониже спины. Теперь всё стало на места. Всё так, как и должно быть.
Муж обнял супругу в ответ, положив голову ей на макушку.
— Рия ведь спит, да?
Аврора кивнула.
— Отлично.
Немного постояв в тишине, прерываемой гулом старого холодильника, они вернулись к столу. Тарус, естественно, ноги в таз, и чай в желудок.
Снова наступило молчание. Хотелось начать с каких-нибудь простых вопросов из разряда «Как дела?», но, пожалуй, все эти милые беседы можно оставить на потом.
— Как там снаружи? — спросила Аврора.
Тарус глубоко вздохнул, выпрямил спину и… покачал головой. Ему нечего сказать.
— Ясно, — женщина слегка поникла, — а хорошие новости есть?
— Да, наверное. В этом, как его… Мельбурне и Брисбене запустили новые опреснительные станции, так что теперь ситуация с беженцами стала чуть полегче. Ещё пиджаки в Парламенте наконец разобрались с границами для резервации, и теперь народ не так сильно дерётся друг с дружкой.
Женщина вперилась взглядом в отражение своего лица в чашке. Ей очень хотелось спросить о запретных темах, но одна часть её осознавала, что муж ничего хорошего не скажет, а другая, что лучше его не спрашивать вообще о работе.
«Что ж, лучше, чем ничего», — подумала она, после чего слегка усмехнулась.
— А как дела на базе в целом? Асами в этот раз не приставала?
— Ави, ты опять? Неделю не виделись, а ты опять про неё.
Она хихикнула.
— Я же женщина. Не люблю, когда всякие японочки крутятся вокруг моего мужа.
— Ага, в следующий раз так ей и передам, когда она будет спасать мне жизнь.
— А вот сейчас было грубо. Я же несерьёзно.
— Я знаю, извини.
Небольшая пауза, парочку глотков чая. Тарус решил продолжить разговор неожиданным образом.
— Не поверишь, но у Асами была ученица-собака.
— Что, прости?
— У Асами из выживших учеников есть собака. Точнее как… насколько я понял, по слухам это выжившая подопечная из её старой школы. Когда её тело поразило поветрием, она перенесла душу в своего пса. Она так уже лет шесть живёт.
— Какой ужас.
— Ну, судя по рассказам, ей не так уж и плохо. Её назначили каким-то военным инженером и закинули на одну из баз в Индийском океане. Я не интересовался особо. Просто застал их встречу в штабе.
Тарус сделал очередной глоток.
— Ну, неважно. Весело там у командования, в общем. Как у Рии дела? — Тарус коротко кивнул куда-то в сторону спален. — Не дождалась она меня сегодня.
— Угу, — кивнула Аврора, — решила, что проще поспать и увидеть тебя уже утром, чем валяться в кровати и ждать, пока ты придёшь.
Супруг светло улыбнулся.
— Умная девочка.
— Не то слово. Она всё схватывает на лету: вчера даже рисовать пробовала.
— И как?
— Я на холодильник повесила.
— Правда? Ой, не заметил.
Мужчина слегка вскинул голову вправо, заметив лист бумаги, на котором разноцветными фломастерами был небрежно нарисован большой круг с шестью самую малость невписывающимися лапками и маленьким кружочком сверху, похожим на голову.
— На жука похоже, — прокомментировал Тарус.
— Да, она снова за ними бегает как угорелая. Сегодня хвасталась уловом. Хорошо ещё, что не вывалила их прямо сюда, на стол.
— Представляю, какой бы ты крик подняла.
— Ага, ты бы со своей Аделаиды услышал. Фу, не люблю, твари ползучие…
— И это мне говорит засранка, которая собирала колорадских жуков и кидала их мне за шиворот?
— Ну ты вспомни ещё времена, когда мы срать под стол ходили!
— И вспомню. Я всё с тех времён помню…
Их бытовая беседа длилась ещё какое-то время, пока Тарус не согрелся, и оба не отправились спать.
Там уж не было никаких таинств, лишь два до смерти уставших человека, запертых в маленькой комнате, находившейся в маленьком доме, стоявшем на небольшой ферме среди большого леса, который, впрочем, зеленью своей из космоса виден не был.
На фоне серых пластмассовых и металлических рощ, пронизанных светящимися кислотными цветами плодов, маленькая зелёная рощица где-то в глубине Европы просто тонула, как капля кристально чистой воды, что рискует раствориться в океане бензина и мазута.
