гол в свои ворота

      — Хороший спор дороже денег, Шаст, давай, мы в тебя верим, — Дима улыбается так ехидно, как умеет он один, и протягивает коробку с надписью «Lovense Hush» и изображением чёрной изогнутой пробки. Пиздец нахуй блять.       — Пацаны, да я бы и сам купил, да и, ну, вы чё, серьезно? — Антон даже не пытается делать вид, что не находится в состоянии, близком к обмороку: он знал, конечно, что его друзья — редкостные долбоёбы, но чтобы настолько… Да, воистину, друг познаётся в беде.       — Ты бы не купил, ты бы слился с этой херни, как делаешь обычно, поэтому мы устанавливаем тебе срок: завтра у всех выходной, мы собираемся у Позовых пить пивас и смотреть футбол, пока ты, дорогой, засунешь в себя вот это и найдёшь мужика. Но так как мы — лучшие друзья на свете, мужик может в тебя не входить, но кончить с вибрирующей пробкой в жопе ты обязан, — Макар солнечно улыбается, хлопая Шастуна по спине, и выглядит так, будто ничего странного не происходит.       — И вообще, Шаст, ты сам выбрал действие, — Оксана не пытается сделать ситуацию лучше, просто плюётся ядом. — За язык тебя никто не тянул, а вот за пробку в заднице…       — Да я понял, Окс, спасибо, — он тяжело вздыхает, вертит коробку в руках, замечает очень понятные пиктограммы: ясно, замечательно, великолепно, блять, она ещё и на дистанционном управлении. — Во сколько там игра завтра?       — В семь вечера начало, но ты приходи пораньше, подготовка там, все дела, — Дима подмигивает, а Антон хочет блевать от неловкости и стыда. — Всё, ребят, до завтра, Катя ждёт всех трезвыми и голодными: напоим и накормим у нас.       Позов отбивает всем пятюни, Макар с Оксаной тоже собираются — они и приходили-то ненадолго, только чтобы вручить ему эту долбанную коробку и обсудить следующий тур их «Правды или действия». Обсудили, спасибо.       В одном из прошлых раундов Оксана выбрала правду, а потом несколько дней рассказывала, сколько у неё было парней до замужества. Во всех подробностях. Вплоть до поз. Нахера Диме (возможно, дело было именно в позах, потому что сам он Поз — каламбуры у Ильи никогда не складывались, а вот аргументация ещё куда ни шло получалась) была эта информация, если в их дружеском чате никогда не было и не будет Лёши, — загадка столетия, но никто выяснять не полез — не для того играют.       Когда вообще их развлечение из «Давайте узнаем друг друга получше» переросло в «Ты не выходишь из зоны комфорта — мы тебя оттуда выпнем, а ты уже на это подписался» и почему никто из них, сука, не против, Антон не понимает. Но на самом деле он всей этой ситуации даже рад: многие вещи он сам не смог бы проговорить и отрефлексировать при других обстоятельствах, а ещё на многое бы не смог решиться. Такая групповая поведенческая психотерапия.       Но, блять, анальная пробка? Всё с вами хорошо?       Антон не сдерживает себя в эмоциях: пишет в чат, что «Вы охуели, конечно, не ожидал от вас», и старается даже сам себе не признаваться, что Позов, как обычно, вытащил на белый свет все потаённые желания. В том, что инициатором заговора является именно Дима, у него даже не возникает сомнений: с кем ещё Шастун мог бы обсуждать собственные постельные подвиги и провалы, в том числе и заинтересованность в том, чтобы побыть «снизу».       Он пробовал, правда, и не единожды: ему в принципе сильно повезло с тем, что кризис ориентации он преодолел довольно легко и в подростковом возрасте; родители, узнав, что сын вряд ли приведёт в дом невесту (жениха ещё может быть, но здесь уж как повезёт), вообще не расстроились, сказали, мол, важно только твоё счастье, а с кем оно будет — вопрос не первой и даже не второй важности, друзья всегда относились легко. Нельзя сказать, конечно, что Шастун на каждом углу кричал «Я гей, ебите меня, мальчики!», но и скрывать свою гомосексуальность не пытался — зачем? Да и ему действительно всегда везло, и опасных ситуаций с ним не случалось.       Но всё это — даже осознанное отношение к себе и своим предпочтениям, — как оказалось, мало что решает в вопросе поиска партнёра и построения отношений. В условиях гомофобной реальности ситуация становится тяжелее в несколько раз, и Шастуну кажется иногда, что он, родившись, где-то нажал кнопку «Hard» при выборе уровня сложности для прохождении собственной жизни. Где бы сохраниться и начать заново?       Он вот этим с Димой и делился: тем, что в гей-клубы ходят в основном снять мальчика на одну ночь, потому что «Знаешь, я вообще женат, у меня трое детей, но в последнее время захотелось чего-то новенького»; тем, что в соцсетях и на сайтах знакомств адекватных людей практически не осталось, а искать их — всё равно что золото вымывать; тем, что секс только в активной позиции давно перестал приносить удовольствие, а трахать его никто не хочет, мол, неудобно, ноги длинные — ни сзади не пристроиться, ни на плечи закинуть — задушит же, запутается сам и компаньона замотает. Ситуация не самая простая.       Поз тогда поржал, что Антон выдумывает проблему из воздуха, а сам Шастун подумал, что ему не могло везти совсем уж во всех аспектах. Так, в целом, своё одиночество и принял — особо ни с кем больше не обсуждал, на сайтах писал, что универсал, а в итоге соглашался быть сверху. Ну, иногда притаскивал с собой на встречи пробку, чтобы хоть как-то ощущения оживить. Так и трахался.       А теперь друзья решили убить двух зайцев одним выстрелом: чтобы он и мужика себе нашёл, ну или хотя бы попробовал знакомиться чуть более опасным и непривычным, но распространённым в гетеросексуальных кругах способом — на улице, и чтобы в пассивной роли себя испытал тоже — хотя бы с тем, что его трахнут вибрирующей игрушкой.       Антон ещё не понял, хочет он их поблагодарить или отпиздить.       Это, кажется, первый раз в его жизни, когда он не готов принимать условия челленджа, потому что слишком многое не зависит от него. Во-первых, ну он же действительно никогда не знакомился на улице, да и сам презирал всех этих пикап-мастеров с их стрёмными «А Ваши родители случайно не?». Во-вторых, гей-радар его, конечно, ещё никогда не подводил при знакомстве, но как он мог ошибиться с объектом симпатии, подкатывая к кому-то с коктейлем в руке на танцполе гей-клуба? Там концентрация людей незаинтересованных стремится к нулю, промазать и попасть в сторону от мишени — это надо быть слепым, глухим и ещё обладать некоторыми проблемами с другими органами чувств. Что делать на улице — Шастун понятия не имеет.       Он уже открывает диалог, чтобы в подробностях и очень красочно отказаться от этой затеи и предложить друзьям перепридумать ему действие, когда Оксана (кто бы, сука, мог подумать) пишет:       «Шаст, мы не настаиваем на выполнении задания. Оно довольно жёсткое и чревато последствиями, поэтому даём тебе возможность отказаться. До вечера решишь? Мы завтра тогда придумаем что-то другое»       Антон прекрасно понимает, что это манипуляция, а ещё — что он на неё ведётся как школьник, но поделать со своей азартностью и авантюризмом уже ничего не может. Печатает «Нет, оставляем, как есть», закрывает диалог и глаза — и кто из них ещё больший долбоёб?       Белая коробка манит: Шастун про эту игрушку читал так много хвалебных отзывов, что даже не пытается сам с собой спорить, как же ему интересно попробовать. Ему нравится анальная стимуляция, что уж отрицать очевидное, даже несмотря на долгий и иногда болезненный процесс подготовки и растяжки: болевой порог никто не отменял. А ещё ему интересно, как внутри ощущается вибрация, — такого опыта у Антона не было ни разу, смелости купить что-то подобное не хватало (и не хватило бы без пинка друзей). Но больше всего интригует возможность управлять игрушкой через приложение, корректируя интенсивность вибрации, и уже одна эта мысль заставляет его дышать чуть быстрее. Ну ебучий случай.       В итоге вечер Антона превращается во флирт с секс-игрушкой, и это уже совсем какой-то пиздец (он, на удивление, это даже осознаёт). Ничего в этом, конечно, плохого никто не видит — да и кто бы мог, у него даже кота нет, не то чтобы парня, который начал бы задавать странные вопросы. С диалогом Шастун в итоге справляется сам, таким образом перескакивая все стадии принятия сразу к нужной: что ж, он даже не будет торговаться с самим собой и — исключительно ради эксперимента — сначала попробует эту приблуду один.       Он идёт в душ, захватив с собой и игрушку, и телефон: любопытство пересиливает здравый смысл и воспоминания о предыдущем залитом айфоне. Хочется сразу попробовать вообще всё, но Шастун тормозит себя, напоминая, что цель изначально была не в этом. «Это просто научный интерес, ничего больше», — Антон даже не замечает, как начинает мысленно убеждать себя в чём-то совершенно нелогичном.       Он вообще-то давно этого хочет, но, получив все возможности для исполнения, сам себе в этом желании признаётся с трудом.       Антон принимает душ, оттягивая решающий момент сегодняшнего вечера до последнего: он едва ли не в горло себе заливает воду, как будто пытается отмыться и изнутри тоже, хотя было бы от чего. Он прекрасно знает, что ничего постыдного (по крайней мере, сейчас) делать не планирует, но в момент, когда игрушка коротко вибрирует в руке, оповещая о коннекте с приложением в айфоне, щёки начинают алеть от смущения сами по себе.       Шастун откладывает оба устройства (ну пиздец, он будет засовывать в себя что-то, что называется «устройством») на край ванны, льёт на пальцы смазку, тюбик с которой всегда здесь валяется (на самом деле, в его квартире этих бутылёчков-тюбиков штук пять по всем углам, потому что он одинок и отчаян), ставит одну ногу на бортик, чуть уменьшает напор воды из душа, прогибается в спине. Ну, с богом.       Расслабиться не особо получается, но это же только его пальцы и его тело в целом, поэтому процесс идёт неплохо: первая фаланга указательного пальца входит достаточно легко, Антон выдыхает. Ну, такими темпами он обязательно сегодня кончит.       Рука затекает, нога устаёт, поясницу ломит, но Шастун не сдаётся, проталкивая в себя один палец практически до упора, вытаскивая, наливая смазку снова и засовывая в себя уже два пальца. От непривычных ощущений и давления внутри хочется то ли стонать, то ли стискивать зубы, но пока он только тяжело дышит и сдувает падающую на глаза отросшую чёлку. В какой-то момент касается простаты — он так редко решается на что-то подобное, что даже собственный организм знает очень плохо, — и ноги чуть дрожат. Хорошо, сейчас всё должно пойти проще.       Третий палец по скользкой смазке в уже смирившееся и расслабленное тело входит более чем спокойно, и Антон позволяет себе выдохнуть и негромко застонать: приятно. Он не любит боль, практически не имеет опыта проникновения в себя, но жгучий интерес не даёт жить спокойно и перевешивает наконец все возникавшие в голове раньше отговорки. Переключая воду на кран и ещё уменьшая напор, Шастун смазывает игрушку и медленно, едва ли не по миллиметру в минуту, вводит её в себя.       Непривычно.       Пробка больше всего, что в Шастуна входило, она изогнутая, и поэтому практически при любом положении тела давит на простату, и это прям неплохо — Антону настолько приятно, что он ни о чём отвлечённом думать больше не может. Укладываясь на дно ванны, он раскидывает ноги насколько может широко и тянется к телефону: гулять так гулять же.       В приложении можно самому увеличивать и уменьшать интенсивность вибрации, но это кажется скучным: скорее всего, изголодавшийся по хорошим оргазмам Шастун просто доведёт уровень до максимума, кончит через десять минут и уснёт мертвецким сном, едва добравшись до кровати. Не для того он это всё затеял, не для того ребята скидывались (первоначальная цель была, конечно, иная, но не ради же одного раза они покупали игрушку за тринадцать, мать их, тысяч).       Всё это подстёгивает расположиться удобнее и зайти во вкладку «Паттерны».       В программу уже вшито четыре вида, и Антон выбирает третий — волнообразный отметается из-за предсказуемости, скачущий вверх-вниз с перерывами — слишком долго. А вот медленно нарастающая до максимума вибрация, обрывающаяся в какой-то момент, чтобы начаться вновь через секунду, определённо интригует. Поэтому он нажимает кнопку, откладывает телефон на угол ванны, обхватывает пальцами головку.       Член стоит с того самого момента, как он начал себя растягивать, и сейчас стимуляция внутри и снаружи — это то самое, чего Антону не хватало последние минут пятнадцать. Он ведёт кулаком по стволу медленно, пока вибрация внутри набирает силу, и всё это ощущается так хорошо, приятно и правильно, что даже торопиться не хочется. Но с каждой секундой игрушка всё сильнее давит на простату, потому что Шастун медленно стекает ниже, и правая рука сильнее сжимается под головкой, а левая ползёт к его же собственному горлу, чтобы огладить пальцами и несильно сдавить.       Вибрация становится настолько сильной, что Антон невольно стонет громче обычного, дрочит себе быстрее, а потом — резко обрывается, давая возможность вдохнуть.       Это лучшее, что с ним случалось за все годы в сексе.       Пробка опять начинает вибрировать, и это ощущается острее, чем в первый раз, — неудивительно, Шастун возбуждён так, словно не трахался и не дрочил до этого года три. Он даже не пытается вспоминать, где у него эрогенные зоны, чтобы стало ещё лучше: он сейчас одна большая двухметровая эрогенная зона. Отвал всего.       На очередном наборе пробкой скорости Антон перестаёт себя сдерживать: дрочит быстро, зажимает один сосок между пальцами, скатывается ещё ниже, запрокидывает голову, опираясь затылком на бортик, и, ощущая, как вибрация становится максимально возможной, кончает себе в руку, накрывая головку ладонью. Пробка очень вовремя затихает, он нажимает на экране телефона кнопку «Стоп», морщится, вытаскивает игрушку, ополаскивая под струёй воды. Он точно знает, что надо бы промыть её нормально и обработать антисептиком, но вот сейчас хочется только лежать.       Расслабленное тело не даёт мозгу лишний раз думать, и Шастун гонит все свои сомнения и заморочки куда подальше: ему сейчас так хорошо, что он согласен повторить это завтра вообще с кем угодно. О том, что этого «кого угодно» ещё нужно найти, ещё и на улице, ещё и самому, ещё и с засунутой в задницу вибрирующей пробкой, он старается не вспоминать. Подумает об этом завтра, раз уж его несёт этим ветром.       Ноги почти заплетаются, когда он всё-таки встаёт и тащится в кровать, предварительно приведя в порядок себя, пробку, ванную. На часах только одиннадцать вечера, но глаза слипаются, поэтому он даже не пытается делать что-то ещё: складывает коробку с игрушкой, смазку и чистые трусы (мало ли кончит в те, что на нём) в рюкзак и засыпает, едва донеся голову до подушки.       Давно он так крепко не спал.       Его, конечно, потряхивает от волнения, когда он просыпается с утра и собирается к Позовым, но воспоминания о вчерашнем так сильно его радуют, что в итоге Шастун успокаивается практически окончательно: если он наедине с собой такое удовольствие получил, то уж с партнёром ему всё явно понравится. В голову даже не закрадываются сомнения в собственных силах и адекватности людей: что он никогда никого не клеил, что ли? Не знакомился? Хорошие оргазмы, конечно, творят чудеса с самооценкой, не иначе.       Квартира Кати и Димы встречает его общим шумом из-за спины друга и запахом чего-то вкусного, но расположиться Антону, конечно, не дают.       — Прости, дорогой, но сегодня твоя жопа не для этого дивана, — Оксана занимает то место, на которое Шаст был нацелен, и смотрит снизу вверх абсолютно невинным взглядом — с таким обычно сосут, но сейчас отсосал он сам.       — Да, Тох, тебя ждёт веселье, а нас — избиение младенцев, — Дима обнимает Катю за плечи, разваливаясь поудобнее, и Антон разочарованно стонет.       — Не пизди, — Илья смеётся, хотя ему-то откуда знать, насколько Шастун сейчас честен с собой и окружающими. — Если бы идея тебе не нравилась, ты бы отказался. Так что давай, ждём через два часа с рассказом о похождениях бравого гея Шастуна.       Антон даже не находит, что ответить: друзья сейчас фактически оставили его без возможности поспорить. Он вздыхает картинно громко, в глубине души предвкушая хороший вечер и, ну, приключение на задницу, топает в ванную, прихватив рюкзак.       — И не тяни там давай, а то всех красивых разберут! — орёт Катя вслед. Уж от кого не ожидалось, конечно.       Сейчас и растяжка проходит проще, и пробка входит легче: а чего зажиматься, если Антон точно знает, что ему понравится? Даже если никто не согласится, ему ничего не мешает вернуться спустя два часа и кончить в этой самой ванной. Потому что если друзья придумывают ублюдские задания, то должны отвечать за свои поступки! Только вот он надеется, что делать так не придётся, — очень уж ему интересно.       Шастун ждёт, пока пробка законнектится с телефоном, выставляет самую низкую скорость, плещет в лицо холодной водой, чтобы щёки не так горели, и, выходя из квартиры, кричит:       — Отсчёт пошёл!       Отвечать ему никто не собирается: матч идёт уже минут 10.       Идти не то чтобы удобно, но Антон думал, что будет хуже: у него получается не вилять бёдрами слишком сильно, хотя это и затруднительно, тем более что возбуждение добралось уже не только до его головы, но и до члена. Благо на нём достаточно широкие шорты, а сверху ещё и длинная футболка: ничего особо не давит, стояк не так уж и заметен. Со стороны он, наверное, выглядит так, словно немного выпил и решил пройтись, да и ощущается всё примерно как лёгкое опьянение: голова немного кружится, тело слушается чуть хуже, чем обычно. Ничего страшного, такое с ним бывает часто.       С этими размышлениями Антон выходит на улицу.       Людей много, кто-то идёт парами, кто-то — разговаривает по телефону или слушает музыку, и это вообще не упрощает задачу. Антон стонет в голове, потому что ему ужасно неловко и потихоньку начинает кружиться голова от возбуждения. Идеальный момент для знакомства, конечно.       — Молодой человек, — он подходит к парню, которого его гей-радар определяет как подходящего, — я могу попросить Вас помочь?       — Да, конечно, — они почти ровесники, и парень даже симпатичный, но всё равно нигде ничего не ёкает, поэтому Шастун сливается:       — Не подскажете, который час?       Парень смотрит как будто немного разочарованно, но время называет.       Так повторяется раза три, потому что ну не может Антон заставить себя подкатить к человеку средь бела дня, и здесь впервые в нём срабатывает инстинкт самосохранения. Это одновременно умно и глупо, а ещё — неумолимо отдаляет Антона от достижения цели.       У него плывёт в голове, и Шастун заходит во двор и присаживается на скамейку, чтобы перекурить.       — Пиздец, — это конечная: даже на маленькой мощности пробка стимулирует, кажется, вообще всё, что можно; Шастун чувствует, как снова превращается в перемещающуюся по телу земли эрогенную зону. Никаких цензурных слов.       — Молодой человек, с Вами всё в порядке? — какая-то женщина подходит к нему почти сразу. — Могу я Вас попросить не курить возле детской площадки?       — А, да, — кошмар, он своим затуманенным взглядом даже не заметил, что во дворе куча детей. — Извините, — через силу Антон поднимается, тушит сигарету о край урны, медленно двигается в сторону бульвара. Ситуация сложнее, чем планировалось.       Его кто-то перехватывает за плечо.       — Вас проводить?       На него, кажется, даже обеспокоенно смотрит мужчина лет на пять старше, чем он сам. Если бы голова Антона работала в нормальном режиме, он бы к такому даже не попытался подкатывать: куда ему, едва переехавшему из Воронежа практически гопнику, пытаться впечатлить человека, который выглядит если не как модель, то как дизайнер точно. Детали разглядеть не получается, но Антон чётко понимает — всё ещё поддерживающий его под руку мужчина красивый просто до невозможности.       — Ага, проводите меня… до оргазма.       Блять.       Хочется ударить себя по лицу, но наиболее логичным кажется просто уйти, извинившись, и Антон перехватывает чужую ладонь, снимая её со своего плеча, тихо говорит:       — Дурацкая шутка, извините, — и делает шаг вперёд, но ноги почти не держат, а пробка внутри упирается в простату именно сейчас. Ну что за комбо, твою-то мать.       — Пойдёмте, Вам нехорошо, — мужчина снова хватает Антона за руку, на этот раз за запястье, тянет в сторону, пока Шастун стискивает зубы и пытается не стонать. — Как Вас зовут?       — Антон, — разговоры отвлекают несильно, тем более что возбуждённый мозг зачем-то представляет, как этот красивый человек тянет его имя, дойдя до конечной остановки — до, собственно, оргазма. — А Вас?       — А меня — Арсений, — спутник Антона зачёсывает волосы пятернёй назад, продолжая идти куда-то и тащить Шастуна за собой. — Я живу в соседнем доме, пойдёмте, Антон.       — Да можно на «ты», — более неловкого диалога придумать, кажется, нельзя, поэтому Антон затыкается и идёт, словно баран на закланье.       Дом и правда соседний — тот самый, в котором живут Позовы, и слава богу, что хотя бы не их подъезд, потому что этого совпадения Шастун бы не выдержал. Ситуация и так выглядит нелепо до невозможности, но от этого он иррационально только сильнее возбуждается: словно ему нравится ощущать себя глупо.       — Дверь в ванную слева по коридору, я налью чай, — Арсений выпускает его руку из хватки, только когда Шастун уже разувается в его квартире. — Чёрный, зелёный?       — Похуй, — Антон двумя широкими шагами, о которых тут же жалеет, — ебучая игрушка, — добирается до санузла, включает свет наугад, дёргая дверь на себя, чтобы побыстрее оказаться в одиночестве.       В зеркале отражается какой-то совсем бешеный взгляд, как будто он под таблетками — зрачки размером с пятирублёвую монету, кажется, — щёки красные, Шастун лохматый, как воробей после драки. Странно, что ему вообще кто-то захотел помочь, но мысль об этом задерживается ненадолго: он сжимает себя через ткань шорт и трусов и стонет в голос. Да сколько можно, сука?       — Антон, с Вами всё в порядке?       Арсений в своей квартире, и винить его за то, что он нарушает чужое уединение, заглядывая в приоткрытую дверь, нельзя: Шастун встречается с ним взглядом в отражении и краснеет ещё сильнее, хотя и до этого было достаточно. Но руку не убирает, вторую засовывает в карман, достаёт телефон и не глядя снимает блокировку экрана.       — Всё будет ещё лучше, если Вы мне поможете, — на экране открыто приложение «Lovense», и Антон заходит в раздел дистанционного управления, передавая Арсению телефон, уже развернувшись к нему лицом и опираясь задницей на раковину.       Выражение лица мужчины меняется, и Шастун отмечает про себя где-то на задворках адекватно мыслящей части сознания, что у него даже удивляться не получается, — как будто Арсений обо всём или знал с самого начала, или слишком легко догадался.       — Здесь неудобно, пойдём, — он забирает у Антона из рук телефон, разворачивается и идёт в единственную комнату; Шастун благодарит провидение, что квартира небольшая, потому что он готов кончить прямо сейчас, а причиной тому становятся стыд и неловкость. И охуенный мужик, готовый ему с этим помочь.       Арсений не раздевается и к Антону не лезет тоже: садится на стул, кивком головы указывая Шастуну лечь на кровать, но по закушенной губе и сжатому до побелевших костяшек кулаку понятно, что его вся эта ситуация заводит тоже. Кто бы мог подумать.       Антон вот не мог, но это совершенно не мешает ему раздеться полностью и сесть на край кровати, упираясь руками в матрас позади себя и широко разводя ноги.       Арсений только улыбается и касается пальцем сенсора, ведёт по экрану вверх.       Шастун даже не пытается сдерживаться.       Он стонет, потому что пробка внутри сразу вибрирует практически на максимальной скорости, у него, кажется, даже член дёргается от возбуждения, и Антон уже думает, что сможет кончить без рук, когда вибрация становится слабее.       — Нравится?       Шастун опускает запрокинутую голову, мутным взглядом пытаясь рассмотреть Арсения, который задаёт этот вопрос почти шёпотом.       — Охуеть, да, продолжай, — Антон сипит в ответ, облизывает губы, старается смотреть своему — кому? партнёру? компаньону? провожатому до оргазма? — в глаза, но его снова выкручивает, потому что Арсений ведёт кружочек в приложении вверх.       — Ты можешь дрочить, если хочешь, — Шастун вспыхивает от этого предложения опять, хотя кажется, что более смущающей ситуация стать уже не может, и отрывает одну руку от кровати, касается пальцами ствола, пытается не сорваться, но Арсений снова уменьшает, а затем резко увеличивает скорость, и Антон сдаётся: зажмуривается, обхватывает член всей ладонью и начинает дрочить.       Мысли путаются окончательно, и он чувствует, что кончит буквально прямо сейчас, когда слышит, как Арсений тихо зовёт его:       — Антон, Антон, — Шастун разлепляет глаза и переводит на него взгляд: тот тоже дрочит себе, быстро, закусив губу и внимательно глядя на парня, — тебе нравится?       Это такой странный и такой уместный при этом вопрос, что Шастун кивает и продолжает двигать кулаком по члену, уже не отрывая взгляда от чужого тела, которое прогибается на неудобном стуле, когда его хозяин кончает, — и Антон кончает тоже.       Арсений падает на кровать рядом с ним, подойдя на негнущихся ногах, кидает рядом с собой Антонов телефон и вытягивает несколько салфеток из упаковки, стоящей на тумбочке.       — Охуенно, — выдыхает, вытирая свои руки и стаскивая испачканные джинсы и футболку, приподнимаясь на несколько секунд. Антон смеётся. — Что?       — Ты выглядишь как человек, который вообще не знает, что такое мат, — Шастун собирается с силами, садится, вытирает руки и живот, отдавая Арсению грязные салфетки в протянутую руку. Тот закидывает их на тумбочку, и Антон качает головой: так себе уборка, конечно.       — Обсценная лексика — важная часть языка, Антон, — Арсений делает вид, что поправляет очки, смеётся, и у Шастуна что-то ёкает внутри, потому что охуеть как это красиво. — Ты из себя её вытаскивать собираешься?       — А бля, мне надо в душ, — Антон смущается опять и встаёт, собирая разбросанные вещи и прикрываясь. — Я это, с друзьями просто поспорил…       — На пробку в заднице? — у Арсения красиво изгибается бровь, и это вообще запрещённый приём.       — Долгая история, не уверен, что ты хочешь её знать, — Антон смеётся через силу, потому что ему снова неловко, хотя казалось бы.       — Да я бы послушал, — кажется, смущается здесь только Шастун, потому что Арсений закидывает руки за голову и вытягивается на кровати, заинтересованно наблюдая.       — Ну тогда, может, я тебе её расскажу на свидании? — Антон говорит это, не успев обдумать, потому что очевидно же, что ему откажут, да только кто мешает попытаться?       — Заманчивое предложение, я тебе там свой номер уже записал как «Арс», он теперь первый в списке контактов, — Арсений улыбается, пока Шастун пытается осознать, что всё происходящее абсолютно реально. — Позвони мне завтра часа в четыре, я как раз освобожусь.       Шастун кивает, почти как китайский болванчик, несколько раз, собирает в кучу вещи, наконец, наклоняется к кровати за телефоном, цепляясь взглядом за родинки по всему телу и сваливает, наконец, в душ.       Пишет в чат «Чё по счёту?», примерно предполагая, что закончился только первый тайм: охуеть, он познакомился с красивым мужиком и, считай, потрахался с ним всего за 45 минут. Дима отвечает «2:0, наши вылетают», и следом уже Окс спрашивает «А у тебя?». Шастун с чистой совестью отвечает «Счёт по оргазмам 1:1, скоро буду» и проверяет телефонную книжку впервые, кажется, за полгода.       В дверь ванной стучат.       — Я присоединюсь? Ты не торопишься? — Арсений спрашивает, кажется, исключительно из вежливости, потому что сам уже протиснулся в небольшое помещение, стоит за спиной и наблюдает, как Антон моет игрушку с мылом и качает головой.       — У нас есть ещё 45 минут минимум, — Антон закрывает воду, оставляет пробку лежать в раковине, чтобы вода стекла, и ловит чужой смущённый (наконец-то) взгляд.       — Тогда можно я тебя поцелую? — говорит тихо, и вся уверенность слетает с него, как будто его окатило холодной водой.       — Только если расскажешь, как догадался, что я был вот с этим, — Шастун машет головой в сторону раковины, уже обнимая Арсения за талию и внутренне охуевая от происходящего, не давая себе загнаться, — прямо сейчас же всё хорошо.       — А об этом мы поговорим на втором свидании, — и Арсений его целует.       «Похуй, на втором так на втором», — думает Шастун, забывая и про футбол, и про друзей, и про нелепость знакомства. Классно же получилось, а дальше — пусть будет как будет.