Мучения

На часах была половина десятого, когда Андрей наконец пришел домой. Селёдка звонила в половине второго, а Женька вернулся, выходит, часа в три. (Или ближе к четырем, если гулял по парку и собирался с духом.) Андрей понимал, что ожидание наверняка мучительно, но ничего не мог с этим поделать. Лучше так, чем наворотить дел сгоряча. На кухне горел свет. Колька с Саней сидели за столом, уткнувшись в телефоны. Андрей откашлялся, дождался, пока братья поднимут головы. — Где Женя? — Спит. Ждал тебя, — с упреком сказал Колька. — Где ты ходишь? — Надо было остыть. — Женьке бы не помешало, если бы ты хоть раз по-человечески, — задумчиво сказал Саня. — А я как? — А ты — как робот. — В смысле? — Во. — Колька, копавшийся в телефоне, повернул экран к Андрею и включил ролик, наполняя кухню разухабистой музыкой. — На что намекаешь? — хмуро спросил Андрей, когда к музыке добавился припев про «ехай на хуй». — А, не, погоди, не то. — Колька промотал видео вперед и запустил его снова. — И вы — что вот стоите? — с чувством спросил с экрана Шнур. — Ну дайте ему хоть какую-то эмоцию! Ну немножечко! Ему ж тяжело! — Вот, — сказал Колька, снова выключая видео. — В этом смысле. Андрей устало махнул рукой и развернулся. За спиной шаркнул по полу отодвигаемый стул, потом скрипнуло сиденье, на которое кто-то снова сел, так до конца и не поднявшись. В комнате братьев царил полумрак: одна из лампочек в люстре опять перегорела, вторая нехорошо подмигивала, тоже готовясь отдать концы. Андрей прошел за шкаф, к самой дальней кровати. Женька действительно спал, свернувшись калачиком вокруг подушки. Он почему-то так и не привел себя в порядок: весь в угольной пыли, шорты сзади вообще чернющие, будто на задницу упал и проехался, ноги в темных разводах, только на правом колене тщательно вытертый пятачок чистой кожи, залепленный пластырем. Наверное, позволил кому-то — Сане? Кольке? — обработать ссадину, а на остальное его просто не хватило. Андрей представил себе, как Женька, измученный злоключениями этого дня и нотациями классухи и завучихи, идет домой и ждет. Конечно, ему было не до мытья. Так и уснул, не дождавшись казни, прямо поверх покрывала. Андрей осторожно тронул Женьку за плечо, погладил по украшенной бороздками высохших слёз чумазой щеке, потом укрыл его Тёмкиным одеялом и выключил свет. Утром Женька явился на кухню позже всех — но до блеска отмытый, с еще мокрыми волосами, наряженный в джинсы и рубашку, будто специально старался выглядеть попредставительнее. — Будешь? — спросил Колька, кивая на омлет. Женька помотал головой, не отрывая пристального взгляда от Андрея. Андрей вздохнул, отодвинул недопитый кофе: — Ну, пошли поговорим. И снова за спиной скрипнул стул, будто кто-то едва-едва не решил взбунтоваться, но всё же отдал Женьку на растерзание. — Как нога? — спросил Андрей, когда Женька подошел к дивану. Женька мельком глянул на колено — сейчас, разумеется, пластыря не было видно под джинсами — и пожал плечами. — Еще что-нибудь болит? — Нет. — Испугался? Женька опустил глаза и дернул плечом. — Угу. — Я тоже, — сказал Андрей. Женька глянул удивленно, и Андрей продолжал: — Когда Елена Михайловна позвонила и сказала, что ты упал в шахту. — Не было никакой шахты! — возмутился Женька. — Только подвал. И я не упал, а сам залез. Скатился по угольной горке. — Елена Михайловна сказала, упал в шахту. — Вечно она… Женька сердито насупился, потом расстегнул джинсы. — Да стой ты. Женька, уже собиравшийся лечь на диван, озадаченно оглянулся. — Ну вот как ты так всё время? — спросил Андрей. — Думаешь, мне самому от себя не тошно? — вздохнул Женька. — Да при чём здесь? Андрей сел на диван, помассировал виски, соображая. Разговор не клеился. Получалось, что он обвиняет и так со всех сторон виноватого Женьку, ругает его за то, что он вот такой. В Женькиных действиях никогда не было злого умысла, протеста или еще чего-то такого. Да, он творил чёрт-те что, но не специально. Будто бы не видел связи между поступками и их последствиями, существовал исключительно здесь и сейчас. — Оно само, — тихо сказал Женька. — Да я понимаю, — кивнул Андрей. — Просто это же тоже не дело… Ну, переврала Селёдка в этот раз, а в следующий? Жень, если бы там была шахта, ты бы запросто в нее упал. — Упал бы, — вздохнул Женька. — А мы как будем, если ты упадешь? На это Женьке ответить было нечего. Андрей прикрыл глаза, чувствуя, как тошнотворный груз долга становится тяжелее с каждым словом. Кольке с Саней хорошо, они свою долю ответственности берут заботой, а Андрею что остается? — Давай еще раз, — попросил он. — По порядку. Как ты оказался в подвале? — Ну, мы приехали в краеведческий, — нехотя сказал Женька. — И Танечка на меня наорала, что я в шлёпках, сказала, щас посадит в автобус и назад отправит. Андрей вздохнул и уточнил: — А в нормальной обуви нельзя было пойти? — Я в нее не влезаю. — Ну блин, Жень! А сандалии? — Порвались. Это было ожидаемо. Сандалии, в которых Женька пробегал всё лето, давно уже на ладан дышали, и Андрей тут же отругал себя за невнимательность. Мог же заметить! — А сказать не судьба? — с досадой спросил он. Женька неожиданно яростно потер глаза кулаками и отвернулся. — Жень… — Да что? Я в шлёпках нормально хожу, — насупился Женька. — Она просто доколупалась. Андрей вдруг отчетливо вспомнил, как отреагировал, когда Женька порвал новую футболку. «Я деньги не печатаю», — сказал он тогда. Неудивительно, что Женька молчал про сандалии. — А дальше? — Ну, она всё нудит и нудит, типа, Стрельцов, встань в самый задний ряд, не позорь меня перед экскурсоводом и так далее, — сердито ответил Женька. — И я встал. И пока они там про всякие мельницы и прялки нудят, смотрю по сторонам… — А надо было смотреть на мельницы и прялки, для вас же экскурсию организовали, — вставил Андрей. — Так не видно, — пояснил Женька. — Остальные за лето знаешь как вымахали? Не прыгать же… Ну, короче, заметил там какую-то пристройку с окошком в подвал, заглянул, а там всё углем завалено, прямо горка. И я решил проверить, скачусь до самого низа или нет. Ну и скатился. Всё. Андрей выдохнул. Хорошо всё-таки, что отложил разборки, а то намутил бы вчера… — Жень, Елена Михайловна сказала, — начал он, — что ты грубо нарушил дисциплину, сорвал экскурсию, довел Татьяну Константиновну до приступа, вел себя вызывающе… Женька глубоко вдохнул, явно стараясь держаться. — Я всё понимаю, — продолжал Андрей. — Что обуви нет — это мы с мамой не уследили, что Татьяна Константиновна так отреагировала — ее заморочки. За это наказывать не буду. — А за остальное будешь, — буркнул Женька. — Только за подвал. Тебя там могло засыпать, ты сам-то понимаешь? — Ну и засыпало бы. И конец мучениям. — Так, мученик, хватит драматизировать, — возмутился Андрей и поднялся. Женька тут же плюхнулся на освободившееся место, положив голову на руки. Андрей снял ремень, аккуратно сложил его пополам и отсчитал Женьке пять ударов, а потом еще десять, приспустив джинсы. Далее по программе полагалось стянуть и трусы, но что-то заставило Андрея остановиться. Конечно, оставлять Женькин прыжок в подвал совсем безнаказанным было нельзя, но и излишне усердствовать не хотелось. Слишком много смягчающих обстоятельств. — Всё, Жень. Женька не спешил подниматься, и Андрей попытался пошутить: — Отмучился, вставай. Женька приподнялся на локтях, окинул Андрея скорбным взглядом и сказал: — Я вообще-то имел в виду твои мучения.