Мемы

Оливия кричит, когда тело прошибает боль, и падает. Мышцы сокращаются, она пытается сдержать судороги, но все, что у нее выходит — только перевернуться на бок и прижать колени в груди в попытках облегчить боль. Руки сжимаются, и девушка буквально чувствует, как все сильнее колотится сердце. Его, кажется, вот-вот разорвет на части, и тогда все закончится. Она пытается дотянуться до так же трясущегося Ботана, но руки не слушаются, и девушка поворачивает голову, замечая довольную усмешку Подписчика. Ту самую усмешку, с которой он сбил беднягу-бомжа. «Мы умрем здесь», — проносится в голове тяжелое понимание. Но почему-то при мысли об этом больше страшно не за себя, а за чертового очкарика, которого так же трясет совсем рядом. Ей невероятно сильно хочется стереть напоследок с лица Подписчика эту глупую ухмылочку, но она продолжает трястись, не в силах это остановить. Боль почти невыносима, и ей хочется по-настоящему разреветься, но она упорно сжимает зубы, удивляясь, как они еще не сломались от такого напора. Когда все вдруг неожиданно прекращается, она даже не находит в себе сил перевернуться. Девушка так и лежит, тяжело дыша, и ей даже на мгновение чудится, что она умерла, но сердце продолжает жутко, громко и невероятно быстро биться, а все тело болит, и она удовлетворенно кивает самой себе. Ну, хоть жива. Все-таки заставив себя предпринять попытку подняться, она отталкивается руками от пола, но выходит только принять сидячее положение. Голова кружится, все вокруг плывет, и Оливия тупо смотрит по сторонам, пытаясь прийти в себя. Она видит маму Брайна, замечает, как та подходит ближе, как, кажется, даже спрашивает про ее состояние, но ответить не может. Она закрывает глаза лишь на секунду, чтобы немного передохнуть и восстановиться, но сознание уплывает слишком быстро… *** Вода резко попадает в нос, и она просыпается, закашливаясь. Кто-то рядом мягко похлопывает ее по спине, а Оливия давится и продолжает кашлять, сжимая что-то в руках. — Ты че, охренела, что ли?! — восклицает она, замечая Няню. Та смотрит на нее раздраженно, все еще не выпустив стакана. — А че ты тут развалилась? — Да я просто прикумарить легла! — зачем-то объясняет она и грубо продолжает, заметив окружающие ее гвоздики. — И вообще, какого хрена на мне эти чертовы цветы?! Голова все еще болит, перед глазами немного плывет, наверняка ее все-таки слишком сильно приложили головой, тело ломит, но в целом она чувствует себя уже куда более… живой. Да, она получила не один синяк в битве с маньяком, но ей не привыкать. Бывало и похуже. Она еще раз осматривается по сторонам и облегченно выдыхает. Стен, измазанных кровью, больше нет, как и других пугающих вещей, которых в доме было навалом. Уж любят маньяки всякие такие странные штуки. Вместо этого девушка видит привычные светлые стены, желтый диван под собой и смущенное лицо Ботана совсем рядом. Тот совсем на нее не смотрит, и Оливии становится неловко и немного обидно за то, что произошло между ними. Целовать очкарика было чертовски плохой идеей, и теперь она это отлично понимает. Им точно не светит быть вместе, они слишком разные, да и сама Стар абсолютно точно его не любит. Все эти странные фантазии наверняка были лишь плодом ее больного воображения. Он не любит ее, она не любит его — абсолютная идиллия. Но почему-то все равно сердце стучит, как бешеное, когда она думает, что он мог там умереть, будь она менее решительной. Да, собственная судьба и судьба глупого друга-блогера волнует ее куда меньше, чем жизнь этого дурака-заучки. Разве это нормально? Оливия не знает. Но в чем она уверена точно — так это в том, что она не влюблена. Да, там, в доме, ей на секунду показалось, что Ботан ей симпатичен и что сам он тоже, вроде как, что-то испытывает к ней, но это легко можно объяснить адреналином в крови и близящейся смертью. Ей казалось, что они все не выберутся, поэтому она цеплялась за любую возможность испытать «счастье влюбленности», ранее не испытанное. И очкарик наверняка думал точно так же. Но сейчас, когда опасность отступила, она может мыслить рационально. И ей абсолютно понятно, что это было лишь игрой воображения. Ведь так? Только почему же тогда и до поездки в глупый дом она не раз думала о ботанике и краснела от этих мыслей? Наверно, ей просто захотелось… любви? «Черт, — думает она. — И почему все так сложно?» Действительно. Почему жизнь не может состоять лишь из приятных вещей, типа поедания чипсиков и просмотра видео с котятами? Почему людям всегда нужно все усложнять? Оливия бросает быстрый взгляд на Ботана, который все еще упорно игнорирует ее присутствие, сжимает зубы и обещает себе: она никогда в жизни не влюбится. Будь то этот ботаник или любой другой придурок-парень, отношения ей не нужны в любом случае. Ведь раньше же она как-то без них жила, верно? А в ее голове звучит тихий насмешливый голос, почему-то похожий на голос Ботана: «Ага, убеждай себя и дальше». Но его она предпочитает не слушать.