***
Он смотрит на неё почти не отрываясь. Теперь эта скрытная блондинка, постоянно выходящая на перекур после очередной попытки не разреветься перед ним и своей лучшей подругой, точно не уйдет, ведь он, можно сказать, поймал её с поличным — она буквально окоченела, заметив позолоченную табличку, прикрепленную на дверь из темного дуба, с четко выгравированными на ней фамилией и инициалами продюсера, напрочь отказавшись переступать этот порог. Эмилио все это время был прав, думал так, как было на самом деле, и ни на слово не ошибся. Единственное, чего он не понимал — почему Карина молчала. Почему не хотела говорить ни ему, ни Франке, ни родителям. Почему держала все в себе, не давая возможности помочь. Рука аккуратно легла на стену, плотно прислонив шершавую ладонь барабанщика к неровностям матовой поверхности белого цвета, преградив путь вперед к выходу с этого чертового этажа. Девушка вздрогнула, сделав два глубоких вдоха сквозь приоткрытые губы, постаралась отодвинуть друга с дороги на улицу, чтобы вновь впустить в свои легкие ядовитый призрачный дымок тлеющего табака как можно скорее. А может, чтобы ненароком не наткнуться на Оливьеро, чье имя она уже начинает бояться произносить вслух — упомянешь один разок, потом не отвертишься. И Эмилио это прекрасно осознавал, чувствовал, что Карине неимоверно страшно находиться в этом офисе, на этом этаже, когда из-за каждого угла могла показаться довольная морда этого озабоченного своими плотскими желаниями ублюдка с горой денег на счету. — Эми, — жалобно проскулила вокалистка, опасаясь еще более близкого контакта с другом. Опасаясь его нежных прикосновений и слишком дружеских поцелуев в лоб, что барабанщик так трепетно дарил ей перед каждым концертом в барах до того момента, как в ней что-то переломилось. Со звонким хрустом, застывшим в ушах, будто пробка в горлышке бутылки с вином. — Ты врала, — качает головой друг. Серо-зеленые глаза подруги виновато поднимаются вверх, исследуя взглядом каждый его напряженный мускул. Цепляются за морщинку между хмурых густых бровей, обводят острые скулы и скользят по плотно сжатым малиновым губам. Отнекиваться и злиться из-за того, что Карраро был прав, теперь по просту не имело никакого смысла. Оставалось только смотреть в обозленные карие глаза и чувствовать, как в груди неприятно начинает колоть. Сначала легонько, затем все сильнее и сильнее, пока в носу не начнет щипать, а глаза —мокреть, причем слишком стремительно. — Я знал. Я хотел тебе помочь. Но ты… ты сказала, что у меня паранойя. Зачем ты так сделала? Почему не сказала сразу? Припухлые губы Карины вновь приоткрылись, когда она постаралась увести виноватый взгляд куда-то в сторону, но Эмилио буквально вынуждал возвращать его прямо в его глаза совершенно без прикосновений. Она поежилась, обхватив себя руками, подметив, что в офисе стало через чур холодно, и даже старая толстовка барабанщика совсем не спасала. Стало стыдно, так, что на щеках выступил легкий румянец и там же вновь не осталось сухого места. Благо, она встала сегодня на порядок позже, вынудив друзей забрать её с квартиры ровным счетом тогда, когда она прекратила приводить в порядок свои непослушные светлые волосы, стягивая верхнюю половину черной резинкой на макушке, а нижнюю оставив так, как есть. — Я вижу, как вы стремитесь продвигать нашу группу, — осипло начинает вокалистка, бросая беглые взгляды по сторонам, готовая бежать в любой момент. — А Перроне делает всевозможное, чтобы хоть как-то помочь нам в достижении определенных целей и мечт, понимаешь? В этой жизни нет ничего бесплатного, за все приходиться платить. И это… это наша плата, — над ними на несколько секунд повисает тишина. Эми не знает, что ответить на такое, а Карина просто мысленно умоляет не делать резких импульсивных поступков, о которых позже он будет жалеть. — Я хочу попросить тебя о кое-чем. С губ барабанщика срывается сочувственный вздох. Он вытягивается, возвышаясь над подругой, растирает лицо руками и только затем кивает, чувствуя, насколько тяжко в груди ему становится. Будто весь воздух из офисного помещения выкачали, оставив пустой вакуум внутри, но он продолжает дышать ничем. Голова начинает кружиться. — О чем? — Ничего не делай. Веди себя естественно. И… Франка не должна ничего знать, понял? Не нужно говорить ей об этом, — Карина поджала губы. В его груди затеплилось неприятно чувство. Дышать стало на порядок тяжко, стоило ему только представить, насколько нужно быть моральным уродом, чтобы совершить… такое с молодой девушкой. И эти её пустые, умоляющие сидеть и молчать об этом глаза серо-зеленого оттенка, эти дрожащие руки, длинные тонкие пальцы, которыми она так виртуозно перебирает аккорды и струны на гитарном соло, плотно сжатые челюсти до скрежета зубов. Карине больно и физически, и душевно, и всю эту боль она направляла прямо в его сердце, сама, не осознавая этого факта. — Карина… как долго это продолжается? — голос парня дрогнул. Девушка задумывается и Эмилио уже готовиться вновь слышать ложь, физически ощущать призрачную лапшу на своих ушах, и затем просить о правде, какой бы она не была. — Несколько месяцев, наверно, — неуверенно начала она, заломив до хруста пальцы. — Как только мы подписали контракт о сотрудничестве с ним, он начал открыто проявлять симпатию, оказывать знаки внимания. Помнишь, каждую субботу к нам в общий дом приходил курьер с цветами без записок? Все эти букеты были от него, — она быстро оглядела друга и снова опустила взгляд себе на нервно играющие друг с другом пальцы. — Сначала это было забавно, и я совсем не обращала на это никакого внимания, говорить вам об этом тоже не видела никакого смысла. Женатый человек с ребенком, все-таки. А потом… потом все слишком быстро завертелось. О нас начали узнавать, прослушивания на спотифае расти, поступали предложения из баров, в которые нас звали выступать. Я даже не помню, в какой момент он так кардинально поменял курс. Она замялась. — Можешь не продолжать, если тебе сложно об этом говорить, — Эми поджал губы. — Я уже все понял. — Не говори Франке, Эмилио. Никому не говори, никто об этом не должен знать. Если о нем поползут слухи, — она шумно сглотнула образовавшийся в горле ком, повторяя одни и те же фразы, словно какую-то мантру. — В первую очередь, конец мне, моей репутации, и только потом вам. Ты же знаешь, на что он способен. Все тело вдруг передернуло от рассказов подруги. В нос ударил фантомный запах помоев, в которых они оба искупались сейчас, и Эмилио взял её за руку. Аккуратно сжимая, утянул вперед, к выходу на улицу. Это был их первый контакт за последние две с половиной недели. Он ощущался как никогда остро, и Карина это чувствовала, отгоняла от себя плохие мысли, повторяя, что это рука Эми, замок из скрепленных ладоней не разрушала. Решила, что просто не имеет права это делать.***
— Я дико голодная, — надулась ждущая в машине Франка, когда Эмилио открыл дверь с пассажирской стороны спереди. — Вы были у Перроне так долго, что я три раза смогла бы сбегать в ближайший МакДоналдс за каким-нибудь вкусным комбо. — Заедем в макавто, — предложила Карина. — Пока в очереди стоять будем, я позвоню Вирджинии и скажу, что мы согласны. Мотор автомобиля зарычал. Девушка включила кондиционер, выставила мощность на максимум и закрыла все окна, поправив оставшиеся незаплетенными короткие локоны. В салоне за такое короткое время, на единственном свободном месте под солнцем, на которое пришлось припарковать машину, ибо все места в тени оказались занятыми, образовалась настоящая печка, которая распалялась все сильнее и сильнее. Франка стянула с себя свободную светлую футболку, оставшись в белом топе с надписью на французском, которую никто, кроме самой басистки, не понимал. С места они тронулись только тогда, когда на телефоне Карины показалась карта местности и проложенный желтой линией маршрут к их съемному дому. Арендный срок уже подходил к концу, нужно было вывести все оставшиеся там вещи и оборудование к вечеру, чтобы хозяин получил задолженность по плате и со спокойной душой сдал этот дом другим желающим. Слишком дорогим удовольствием оказалась маленькая халупка на окраине Рима. Франка захлопала в ладоши, как маленький ребенок, едва только завидев вдалеке известную по всему миру желтую букву «М». — Возьми мне холодный зеленый чай со льдом, я больше ничего не буду, — пробормотала Карина, вклиниваясь между крупным синим фордом и черным мерседесом е-класса, и достала из кармана свой телефон и смятую, испачканную непонятно в чем бумажку, на которой аккуратно были выведены одиннадцать цифр и слишком красивое женское имя простым карандашом. — Мне чизбургер и колу, — бросил через плечо Эмилио, также погружаясь в социальные сети с головой. Короткие ноготки звучно стучат по экрану, набирая нужные цифры, пока ноги тихонько поддают газу, чтобы сзади стоящие не надоедали с клаксонами. Когда очередь доходит до них, Франка буквально наполовину высовывается из автомобильного окошка, делает заказ и засовывается обратно, в предвкушении вкусного позднего обеда потирая одну ладонь о другую, пока Карина нажимает на кнопку «вызов», сразу включая громкую связь. — Вирджиния? Это Карина, Карина Моро, я вокалистка в группе Vein of October. Пальцы волнительно оттягивали край жутко свободной коричневой толстовки, которую так любезно одолжил Эмилио при знакомстве, пока пятка правой ноги отбивала слишком быстрый ритм по резиновому автомобильному коврику, а правая рука удерживала нагревшийся от высокой температуры на улице телефон. Внутри все прыгало и переворачивалось с ног на голову от предстоящей встречи с ребятами, от совместной работы с ними, которую только обещают. Эмилио, сидящий на пассажирском месте рядом, скрестил пальцы, сам не понимая для чего, а Франка, занявшая все три сидения сзади, поддалась вперед и заинтересованно протиснулась между двумя спинками автокресел. — Ох, добрый день, Карина! — произнес доброжелательный женский голос на другом конце линии. Вирджиния застучала пальчиками по клавиатуре слишком быстро, попросив секундочку «повисеть на трубочке», и вскоре была возвращена к разговору. — Дамиано уж волноваться начал, что вы не перезвоните. — Да, пришлось подождать, пока мистер, — она бегло сглотнула, жалобно глянув на друга. Эми едва заметно кивнул головой. — …мистер Перроне даст добро. — В таком случае, — певуче протянула менеджер, слегка приглушаясь телефонными помехами. — Я загляну в расписание ребят, позвоню им, и они свяжутся с вами в течение одного-двух часов, в зависимости от их занятости на сегодня. — Хорошо, поняла. Всего вам доброго, Вирджиния. — И вам всего доброго, мисс Моро, — попрощалась Джини. Карина отчетливо расслышала яркие нотки улыбки в мелодичном голоске. Едва ли в трубке послышались короткие гудки, все втроем шумно выдохнули. — Черт, — барабанщик откинулся на спинку автокресла, вытирая поблескивающий от пота лоб ладонью. — Поверить не могу в то, что буквально три дня назад мы отыграли самый большой концерт в истории группы, а теперь мы ждем звонка, чтобы записать первый фит. Я попал в рай? — Смотри, чтобы этот рай тебе одним местом не повернулся, — пробормотала Карина, запихивая телефон в карман толстовки вместе со скомканной бумажонкой и натягивая на глаза солнечные очки. Слишком уж сильно солнце выедало глаза. Эмилио посмеивается: — Узнаю старую добрую Карину. И пихает ту в плечо кулаком. Совсем не сильно, едва касаясь. Думает, что, если она улыбается, значит начинает отходить. Смеется — дела обстоят хорошо. Подкалывает в ответ — лучше некуда. Смотрит, как она заставляет машину слегка проехать вперед, к окошку выдачи заказанного, полностью концентрируясь на автомобиле и дороге, достает свою карточку с небольшим, но приятным гонораром за прошлое выступление, расплачивается, перенимая у оператора два пакетика из крафтовой бумаги с напечатанными эмблемами заведения: в одном напитки, в другом бургеры и картошка по-деревенски с кисло-сладким соусом. — Теперь к дому. Маргарет, наверно, уже заждалась. Только и думает, как взыскать с нас должок, — хихикнула Франка, распаковывая долгожданную пищу, и передала водительнице её зеленый чай со льдом, пассажиру спереди его чизбургер и колу, отправляя в рот дольку еще горячей картошечки по-деревенски, предварительно окунув кусочек в приятный соус. Блондинка согласно кивнула. Договор был на половину четвертого, а сейчас на часах уже сияла цифра три и семь минут. Находится в пути предстояло еще как минимум минут двадцать-двадцать пять, без учета пробок, естественно, поэтому, проглотив спасительный холодный напиток, Карина вырулила на шоссе, прибавляя газу.