The Space between

— Итак, — сказал Тор, прочищая горло и моргая, чтобы избавиться от сырости, скапливающейся в его глазах, — как скоро малыш появится на свет? — Я не знаю, — сказал Локи, проглотив свой кусок еды. — Но это будет скоро. Возможно, через несколько дней, возможно, через несколько недель, но достаточно скоро. — Несколько дней? — повторил Тор в ужасе. Он ожидал, что ответ будет примерно через пару месяцев. Дни и недели были слишком близки, чтобы оставаться спокойным. Что бы произошло, если бы Локи решил, что он рожает прямо здесь, в пещере? Тор ведь не был лекарем! — Брат, как ты планируешь рожать? — Я же могу менять пол… — пожал плечами Локи, словно эта мысль его нисколько не беспокоила. Он скатал между пальцами сочный кусок мяса и сунул его в рот, медленно жуя, чтобы получить максимум удовольствия от аромата. — Я готов к тому, что должно произойти, будь уверен. — Я не… понимаю. — Ты редко делаешь это, болван. Не бойся, у меня есть нужные органы в нужных местах. В отличие от тебя, я стараюсь планировать наперед. Я могу принять женский облик, поэтому это суровое испытание пройдет как можно гладко. Я могу использовать свою голову, когда в этом есть острая нужда и ситуация требует этого. — Ну, это ты с ребенком, — заметил Тор. Локи пристально посмотрел на него, заставив его рассмеяться. Было приятно смеяться, даже если он смеялся сам. Братья закончили трапезу в тишине, что было хорошо для Тора, потому что тишина перестала быть неудобной.       Казалось, будто они вернулись во дворец, обедая со своими друзьями у костра. Он все отдал бы, чтобы это стало правдой. Ему приходилось задаваться вопросом, примут ли их друзья Локи обратно или будут его сторониться. Они тоже пострадали от предательства, потому что все были товарищами. Яд поступков Локи проник глубоко, отравив их отношения, сделав почти невозможным даже произносить его имя вслух. Вот почему они отказались что-либо говорить во дворце. Вот почему Сиф не смотрела ему в глаза, и почему остальные отвернулись. Боль была для них все еще сильной.       Тор терпеливо ждал, пока Локи очистит кости, прежде чем выбросить отходы в снег. Ветры почти полностью утихли, и впервые за несколько часов небо стало ясным. Некоторое время он стоял снаружи, ища самый яркий свет, свет, который он идентифицировал с Асгардом, таким далеким. Хеймдалль теперь наблюдал да ними, он знал это. Страж поклялся открыть Бифрост, чтобы вернуть их домой, но Тор не мог позвать его, если Локи не был рядом с ним и не имел желания вернуться обратно в Асгард. Однако, поскольку Один все еще ушел, у него могло быть больше шансов убедить своего брата вернуться, пока не стало слишком поздно.       После Тор вернулся в пещеру и начал переупаковывать сумку, чтобы облегчить ее переноску, а также выяснить, какие еще предметы его мать считала необходимыми. Он нашел складной щит, который Сиф подарила ему много лет назад, на праздновании его совершеннолетия, и несколько мягких полотенец, которые он мог использовать час назад, чтобы вытереться. Он также нашел свою накидку, сложенную и аккуратно заправленную поверх запасного комплекта одежды для Локи: мягкой зеленой рубашки с длинными рукавами, коричневых брюк, носков и даже пары мягких кожаных сапог. Тор покачал головой, наполовину раздраженный глубиной восприятия матери. Одежда не подошла бы Локи, учитывая то, насколько он «поправился», но ее можно было использовать для… Нет, он отказывался думать, что может быть «после». Малышу просто нужно было крепко держаться и ждать, пока они благополучно вернутся в Асгард, прежде чем появиться. — Мама, по крайней мере, будет рада узнать, что ты полностью съел всю еду, которую она собрала для нас, — сказал Тор, приступая к инвентаризации их провизии. — Как она? — спросил Локи с болезненной гримасой на лице. Его рука была низко на животе, и он рассеянно поглаживал живот. — Достаточно хорошо, — ответил Тор. — Ее сердце все еще разрывается из-за тебя. С тех пор, как ты ушел, она не была такой, как раньше. Она пыталась умолять отца вернуть тебя, но он сказал, что ничего не может с этим поделать, и что он не будет заставлять одного из его сыновей оставаться там, где они не хотели… Я знаю, в это трудно поверить, но он тоже скучает по тебе. Мы все скучаем.        Локи горько улыбнулся и сел рядом с Тором. Он со вздохом прислонился к стене, скрестил лодыжки и скрестил руки на животе. Его длинные, худые, бледные ноги торчали из меха, который он свободно скручивал на плечах, но, похоже, его не слишком беспокоил доносящийся до него холодный воздух. Огонь все еще горел достаточно ярко, но Тор все же добавил немного дров. — Мама всегда любила меня больше… — пробормотал Локи. — Я полагаю, она послала тебя, чтобы попытаться убедить меня вернуться? — Да, — сказал Тор, ткнув в огонь длинной палкой, которую он нашел в глубине пещеры, — она хочет, чтобы ты поговорил с ним. Она не рассказала мне, что произошло между вами, когда меня изгнали, но у меня сложилось отчетливое впечатление, что это было что-то весьма неприятное. — Я не могу вернуться, — сказал Локи, игнорируя тонкий намек Тора на получение дополнительной информации. — Отец никогда меня не простит… Мне не нужно его прощение. Я больше не хочу иметь ничего общего с Асгардом. — Как ты вообще такое мог сказать? — спросил Тор. — Это же твой настоящий дом, Локи. Ты принадлежишь ему. — Я? — спросил он, обращаясь к Тору с уничижительным взглядом. — Подумай, брат, принадлежал ли я когда-нибудь ему по-настоящему? Я изгой среди тех, кто в лицо называл бы меня другом. За моей спиной они только распространяют слухи… — Это неправда, — нахмурился Тор. Он признал, что Локи временами вёл себя немного странно: он предпочитал держаться особняком, ценил свое личное пространство и часто его можно было найти за чтением книг. Он испытывал отвращение к комнатам для спаррингов и практиковал свои собственные боевые приемы в одном из менее используемых коридоров дворца. Он был единственным человеком, которого знал Тор, который мог сесть и прочитать целую книгу за один день, и он умел произносить слова, которым позавидовало большинство мужчин. Он был обаятельным и учтивым, изощренным, чего Тор никогда не мог достичь, и тихим. Но это никогда не делало его чужаком в глазах Тора. Во всяком случае, это только еще больше его выделяло, потому что во всем Асгарде не было никого, кто был бы похож на Локи. — Я никогда не думал о тебе как о постороннем, — сказал Тор. — Да, ты можешь выглядеть немного… иначе, да, но ты мой брат. Меня не волнуют болтающие языки, и мне все равно, что ты никогда не был таким же, как я. Как скучно это было бы, и как ужасно для нашей бедной матери! Мы семья, Локи, а наши друзья самые благородные и верные. Я проводил время с ними, пока тебя не было, и я могу заверить тебя, что они ни разу не пускали никаких ложных слухов, не насмехались над тобой. Ты недооцениваешь их. — Я нахожу удивительным то, что ты можешь заставить себя сказать это, даже после всего того, что я тебе сделал. — Сказал Локи, и его слова звучали больше как вызов, чем комментарий. Тор сузил глаза и сжал губы в тонкую линию. — Наверное, трудно заставить себя вот так лгать. Ты знаешь, что твоё лицо выдает тебя. Поверь, я умею читать тебя, как книгу. Ты никогда не был актером. — Я не притворяюсь, что простил тебя. — Сказал Тор, очень и очень тщательно подбирая слова. — Есть много вещей, которых я до сих пор не понимаю… Но я более чем желаю выслушать, если ты захочешь мне все рассказать. — Оооо, — сказал Локи, постукивая пальцем по носу, — это было почти благородно с твоей стороны. Я ценю усилия, которые ты приложил, но тебе не нужно пытаться меня обмануть. Я тебя тоже знаю хорошо, поэтому не могу поверить, что ты когда-нибудь простишь меня. — Как ты можешь это знать? — Разве я не могу? Хорошо, ты простишь меня? — Я бы… при условии, что ты искренне сожалеешь о совершенных тобой ошибках и приложишь достаточно усилий, чтобы исправить их. Однако я вижу, что ты не сожалеешь и не планируешь ничего делать, поэтому я не могу простить тебя полностью. — Да, покажи мне свое истинное лицо, — выплюнул Локи, снова отодвигаясь от него. — В тебе всегда было больше силы, чем мозгов. Это чудо, что ты можешь рассуждать даже с самим собой. Я должен был уничтожить Бифрост после того, как тебя изгнали в Мидгард. Ты мог бы остаться там со всеми своими драгоценными маленькими смертными и оставить меня наедине с моими планами. Тебе просто нужно было пожертвовать собой, не так ли? Тебе просто нужно было побыть героем, как всегда! — Заткнись, — прошипел Тор, сжимая кулаки. В его отсутствие он почти забыл, насколько хорошо Локи противостоял ему. Манипуляции всегда были одним из его талантов, и Тор понял, насколько искусным кукловодом был его брат, ведь он всегда подчинялся прихотям Локи, следуя его советам и подсознательно позволяя своим небрежным комментариям влиять на его собственное решение. Он понял, что Локи всегда играл с ним, с самого начала. Локи был тем, кто побудил его выступить против ледяных гигантов, и именно Локи сказал ему, что их отец умер. Локи был настоящим актером, и он обманом убедил их всех поверить в чистоту своих мотивов. Эта мысль должна была привести его в ярость, но вместо этого Тор почувствовал только подавляющее ощущение умиротворения, протекающего через него. Он чувствовал себя освобожденным… Эту эмоцию он не мог объяснить словами. — Мне жаль тебя, — тихо сказал он, искоса глядя на брата. — Что? — спросил Локи, его глаза светились. — Мне жаль любого человека, который чувствует необходимость обманывать и манипулировать своим жизненным путем, чтобы получить признание. Тебе никогда не нужно было зарабатывать нашу любовь. Мы уже приняли тебя. Как ты мог этого не видеть?        Локи остановился как вкопанный, и его глаза снова приобрели нормальный цвет. На мгновение он выглядел смущенным: его лоб наморщился, и он немного приоткрыл рот, как бы говоря что-то, что горело на кончике его языка. Однако он овладел собой, прежде чем смог произнести какие-либо оскорбительные слова, и склонил голову. Тор с нетерпением ждал, пока брат ему ответит. Это был только один из многих вопросов, которые у него были. Как мог Локи почувствовать себя несчастным, если все его детство было наполнено только теплотой и привязанностью их семьи и друзей? — Ты так не думал, — в конце концов сказал он таким тихим шепотом, что Тор был вынужден наклониться. — ты, который никогда ни в чем не нуждался, ты, золотой первенец Одина, король Богов, будущий правитель Асгарда. Тебе никогда не нужно было ни о чем беспокоиться. Твоя судьба была преподнесена тебе на серебряном блюде, а мне пришлось бороться, чтобы доказать, что я достоин своего титула!        Локи поднял глаза, слезы блеснули в его глазах, слезы гнева и боли, столь глубокой, что Тор заметил, что пытается дышать. В этих глазах была непреодолимая сила, и он очень старался не смотреть в сторону. Он хотел услышать, что скажет его брат. — Мы выросли вместе, — продолжил он, — и да, я любил тебя. Как я мог этого не делать? Все любили тебя! Все хотели быть тобой! Ты хоть представляешь, как тяжело было жить в твоей тени, прокладывая себе судьбу? Ты хоть представляешь, что это со мной сделало? Я поклонялся тебе! — Брат… — Тор попытался вмешаться, но Локи не мог отвлечься. — Я всегда изо всех сил старался завоевать одобрение отца. — Продолжал он, разговаривая все больше и больше сам с собой, по мере того как его слова становились все более ядовитыми и более личными. — Я всегда старался, но, конечно, он был слишком ошеломлен твоим совершенством, чтобы когда-либо заметить меня. Я провел свою жизнь в углу, пока тебе нравилось быть в центре внимания. Тебя никогда даже не заботило то, чтобы заметить, насколько я несчастен… — Я никогда не думал, что ты чувствуешь себя особенно несчастным… — поспешил сказать Тор. — Я помню, что ты был тихим и предпочитал держаться особняком, но никогда не избегал. У тебя были собственные друзья, не так ли? Бальдер особенно любил тебя. — Он был тупым болтающим дураком, который не мог отличить меч от руки, — усмехнулся Локи. — Ты поступаешь так же, как отец, видя только то, что выбираешь, и отказываешься видеть правду. Когда-нибудь ты станешь великим королем, ты пойдёшь прямо по его стопам, и, может быть, ты изгонишь меня. Полагаю, это то, что я заслуживаю.       Хотя это мнение могло быть правдой два года назад, когда рана предательства Локи была свежей, и когда Тор все еще питал ненависть к тому, что сделал его брат, он чувствовал себя так, как будто он достаточно изменился как человек, чтобы понять это. Иногда… Иногда необходимо было дать людям второй шанс, не для того, чтобы они доказали или искупили себя, а для того, чтобы они осознали, что их не так ненавидят, как они думали. Локи действовал эгоистично, и в тот день он причинил много боли и страданий, но Тор начал понимать, что, возможно, большинство, если не все его действия были вызваны той или иной формой боли. Он осознал, что Локи страдает, и суровое обращение с ним сейчас только укрепит все, что он считал правдой. — Я не претендую на то, чтобы знать мысли Всеотца, — сказал Тор, успокаивая себя так, чтобы его тон не передавал его тревожные мысли и гнев, все еще бушующий в его сердце, — но я еще не король. Я бы не стал проганять тебя, и он не станет. — Ты можешь не быть королем, — возразил Локи, — но ты Одинсон, и в нем столько же тебя, сколько тебя в нём. Ты сын нашего отца. Яблоко, дорогой брат, не упадет далеко от яблони.       Тор хотел опровергнуть это утверждение, но он не мог отрицать неопровержимую правду, что он и его отец были сделаны из одной материи, возможно, не так как предположил Локи, но всё же никто не мог принять этих двоих за кого-то другого, кроме отца и сына. Тор подавил свою гордость и заставил себя посмотреть Локи в глаза. Его брат выглядел усталым и расстроенным, и слезы в его глазах все еще блестели. Он переместился, снова приближаясь, пытаясь устроиться поудобнее на холодной, твердой, ледяной земле. — Я все еще думаю, что в одном ты ошибаешься, — сказал Тор, желая сказать последнее слово. — Отец любит тебя так же, как и мать… так же, как и я. Я думаю, тебе следует вернуться в Асгард и хотя бы попытаться помириться. — Да что ты? — спросил Локи, похлопывая себя по животу. — Да, я вижу себя подъезжающего к стене Асгарда, а потом приказываю поднять врата для Великого Локи Одинсона, вернувшегося из изгнания и готового начать жизнь заново. Я был бы посмешищем для Асгарда и всех королевств, если бы так поступил. Если бы у отца ранее не было веской причины, чтобы изгнать меня из королевства, он, безусловно, сделал бы это сейчас. — Никто не должен знать, — сказал Тор. — Никому лучше об этом не знать, — прорычал Локи, пристально глядя в лицо Тору. — Поклянись мне, что ты никому не проронишь ни слова об этом. Тор открыл было рот, чтобы согласиться, но обнаружил, что не может. Он поклялся их матери, что он, по крайней мере, сообщит любые новости о Локи, и какой теперь толк в его обещании? По-видимому, Локи принял его сомнения в пользу отказа и тут же наклонился вперед на четвереньках, находясь так близко к огню, что свет от мерцающего пламени отбрасывал темные тени на впадины его щек и глаз, придавая ему тревожный вид. Его тон приобрел новую, отчаянную мольбу, которую Тор слышал раньше, почти два года назад. — Обещай мне, что не скажешь, — сказал Локи, умоляя Тора. Его слезы угрожали вылиться наружу, и Тор почувствовал, что начинает сдаваться. — Поклянись, что ты никому не расскажешь о том, что видел! — Сомневаюсь, что кто-нибудь мне поверит, — усмехнулся Тор, но в следующий момент Локи схватил его за горло и потащил вперед. Тор позволил этому случиться. Он и раньше видел беременных женщин и вспомнил, как медленно они двигались. Его ошибка заключалась в том, что он считал, что Локи будет двигаться так же медленно. Он схватил Локи за запястье, а потом схватил его за плечо, когда он пытался оттолкнуть брата, но это было бесполезно. — Локи, нет! — Ты должен пообещать мне! — воскликнул Локи. Слезы потекли по его щекам и собрались на остром подбородке, а потом они упали, и Тор почувствовал внезапную влажность на своей руке. — Не заставляй меня умолять, — прошептал Локи. Его голос дрожал, но хватка была сильной. Тор видел черные точки в своем видении, но сумел кивнуть. — Я бы… никогда не сказал, — выдохнул он. — Локи… даю тебе слово! — Поклянись еще раз! — крикнул Локи, надавливая сильнее.       Тор застонал. Оттолкнув Локи назад, он тяжело дышал, кашляя и бормоча. Локи по-прежнему держал его за плечи страшной, испуганной хваткой. — Ты думаешь… я бы тебя предал? — сердито спросил Тор, мрачно взглянув на брата. — Ты думаешь, я выставлю твой позор в Асгарде, чтобы все увидели и посмеялись? Что я сбегу и расскажу отцу о том, что ты сделал, и попытаюсь настроить нашу семью и друзей против тебя? Ты говоришь, что знаешь меня, но почему тогда думаешь, что я когда-либо совершил бы такое?       Локи отпустил Тора и закрыл глаза, когда еще несколько слез скатились с его темных ресниц и потекли по щекам. Он издал что-то вроде сухого рыдания и поднял руки с длинными пальцами к лицу, прячась от взгляда брата. Меха на его плечах сползли до талии, и Тор увидел, что его снова трясет, но на этот раз от горя. Он почувствовал болезненный толчок в груди, который он мог идентифицировать только как свое сердце, и казалось, пронзённое насквозь. Он осторожно потянулся к брату, желая утешить его, но не зная как. — Прости, — прошептал Локи сквозь пальцы, продолжая дрожать. — Прости меня… Ты всегда был идеальным сыном. Ты такой благородный и добрый. Ты заслуживаешь быть королем, потому что… потому что ты намного лучше меня. — Прекрати свою ерунду, — увещевал Тор. Он притянул Локи к себе и обнял его за плечи, ожидая, пока тот перестанет плакать. Он никогда раньше не видел своего брата, переполненного такими эмоциями. Это причинило ему боль и сразу взволновало. Если бы Локи действительно раскаялся, для них двоих все было бы по-другому. Он натянул меха им на ноги и наклонился, чтобы обернуть их вокруг живота Локи, как он привык, когда они были моложе. — Почему ты делаешь это? — Локи внезапно завопил, глядя на Тора. Выражение его лица было изысканной смесью агонии и замешательства, а щеки были влажными и блестящими. Из его красных глаз постоянно текли свежие слезы, а лоб нахмурился так глубоко, как Тор боялся, что утром у него появятся морщины. — Ты моя семья, Локи, а я твоя. В далеком будущем наступит день, когда все, что у нас может быть — это мы сами. Я люблю тебя больше, чем любого из наших друзей, и однажды я доверил тебе свою жизнь. Я защищал тебя и помогал тебе, когда мы были молоды. Теперь мы выросли… Все изменилось, но я верю и надеюсь, что мы сможем отбросить наши разногласия и снова стать единым целым. Помнишь, отец говорил нам, когда мы ссорились: «Чтобы стать одним человеком, нужны два брата». — Локи недоверчиво уставился на него, приоткрыв рот, и остановился, готовя ответ. Он покачал головой и высвободил руки, чтобы дотянуться до брата. По-настоящему всхлипнув, он прижался лбом к плечу Тора, проливая горячие слезы. — Я… я рад, — воскликнул он, и если между нами может быть только… один мужчина, эта половина и есть ты. — Тор ответил не словами, потому что он не знал ни одного, достаточно сильного, чтобы передать эмоции, которые он испытывал в тот момент. Впервые за тот вечер он заключил Локи в крепкие объятия. Он почувствовал, как Локи обнимает его, и его теплое дыхание на своей шее, сопровождаемое влажными слезами. В тот момент, когда Локи ответил, Тор почувствовал, как пространство между ними заполнилось, и тонкая хрупкая «веревка» снова стала прочным мостом. Он знал, что это не навсегда, но на данный момент этого было достаточно. Ведь этот самый момент был выкован в огне, который испытал их братство и дружбу, появившись из пламени. И хотя Тор не ожидал, что он останется прежним, вскоре после очередного спора с длинной чередой аргументов. У него появилась надежда, что они тоже преодолеют все испытания и станут сильнее.