The Space between

      Мьёльнир влетел ему в руку, прежде чем он открыл глаза. — Локи! — пробормотал Тор, ослабляя хватку на древке Мьёльнира. — Локи… Не подкрадывайся ко мне! Как долго ты прячешься здесь? — Я был здесь первым, — сказал Локи, сжимая вокруг себя изумрудно-зеленый плащ. Он отвернулся от Тора и повернулся к противоположной стене. — Если ты ищешь убежище, — сказал он через плечо, — то я предлагаю тебе поискать его в другом месте. Тебе здесь не рады.        Тор прикусил язык достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови, и чтобы не произнести резких слов, которые тут же пришли в голову. Хотя желание было сильным, он не мог позволить себе оскорбить Локи и рисковать его исчезновением или спровоцировать его на драку. Его послали не для этого. Он был обязан своей матери хотя бы попытаться поговорить со своим братом… — Я пришел не для того, чтобы спорить с тобой. — сказал он, тяжело вздохнув. — Я слишком устал, чтобы оценивать твое остроумие.        Тор снова сел и отставил Мьёльнир в сторону, вытянув перед собой ноги. Локи стиснул челюсти, но кивнул. Он тоже сел, но подальше от огня, так что он был наполовину окутан тьмой. Плащ поглотил его, но определенно не был достаточно толстым, чтобы защитить от холода. Локи сидел, лишь наполовину повернувшись лицом к огню, но не сводил глаз с пола перед собой. Судя по тому фрагменту его профиля, который мог видеть Тор, Локи выглядел бледнее, чем обычно, и довольно исхудавшим, как будто он уже давно ничего не ел. Тор подумал о еде в своем мешке, ведь ее должно хватит на двоих, может быть, даже на две ночи, если они будут экономить. Без слов он взял свою сумку и начал извлекать оттуда буханку хлеба, кусок мяса и немного сухофруктов. Он чувствовал, как глаза Локи следят за каждым его движением, но всякий раз, когда он поднимал глаза, его брат смотрел на стену с сутулыми плечами, как будто он пытался что-то скрыть.        Тор не чувствовал, что Локи заслуживает особого обращения. В конце концов, он уничтожил половину Йотунхейма, чуть не убил Джейн и ее друзей в Мидгарде, чуть не убил самого Тора и потребовал уничтожения Бифроста. Его предательские действия чуть не закончились смертью Одина от рук Ётунов и кражей Ларца Древних Зим. Ему было за что ответить, и Тор справедливо считал, что Локи следует заставить вернуться в Асгард и дождаться суда. Это не значит, что он не чувствовал ни капли жалости к своему брату. У Тора было больше вопросов, чем обидных комментариев. Если Локи питал такую ​​горечь по поводу того, как они были воспитаны, или, как правил их отец, почему он не высказал свое мнение, вместо того, чтобы молчать? Что он мог получить обманным путем? Почему Локи пытался его убить? Они были братьями и, подумал Тор, исключительно близкими.        Эту близость он вспоминал с наибольшей нежностью. Его брат был его второй половинкой, когда они были молоды, и когда они повзрослели, Локи оказался в большей степени его. Его интеллект был беспрецедентным, и он был блестящим стратегом, поэтому Тор часто прислушивался к его советам, когда нуждался. Он мог доверять своему брату, который всегда говорил только правду. Теперь он не был уверен, знал ли Локи, что такое правда. Во время битвы на мосту, когда Локи направил луч Бифроста на Йотунхейм, Тор подумал, что его брат перешагнул границу безумия. Это было тогда, но теперь Локи казался опечаленным той или иной мыслью, и Тор знал, что не может продолжать враждовать со своим братом. Независимо от того, какие различия были между ними, что бы ни было нарушено, Локи по-прежнему был его братом.        Начав чувствовать себя великодушным, Тор развернул один из мехов и отложил его в сторону. Как Локи сумел выжить так долго в одиночку, имея очень мало крова и еды, было загадкой, ведь любой другой человек давно бы поддался опасностям Йотунхейма. Его брата определенно не было у ворот Хель, но он выглядел больным. Несмотря на то, что Тор был бледным и изможденным, он с некоторой забавой заметил, что черные волосы Локи все также были зачесаны назад, такие же темные и гладкие, как всегда. Однако синие мешки закрывали его глаза, указывая на недостаток сна, что никогда не было хорошим знаком. Он тоже нуждался в еде. Большая часть мяса была потеряна из-за волков, но из того немногого, что осталось, Тор отложил меньшую часть для себя. По крайней мере, он все еще мог вспомнить, когда в последний раз набивал желудок. — Почему бы тебе не подойти ближе, — предложил Тор, — и не погреться у огня. У меня здесь есть мясо и хлеб. — Я не голоден. — сказал Локи. — Тебе нужно уйти. Тебе не следовало искать меня. — Это лучшее, что ты можешь предложить мне? Ведь я так долго искал тебя… Мне приходилось иметь дело с ётунскими волками и метелями, да я чуть не замерз насмерть! — Я не просил тебя! — Нет, но мама просила…        Локи обернулся, и на его элегантном лице читалось выражение боли. Если и было что-то общее, что, как знал Тор, их обоих все еще объединяло, так это их безусловная любовь к матери. — Мама прислала тебя? — нерешительно спросил Локи, поворачиваясь к огню и облизывая потрескавшиеся губы. — А что ей нужно от меня? — Она скучает по тебе, — пожал плечами Тор, — рискну угадать мотивы ее сердца. Ты не хуже меня знаешь, что она не видела тебя с тех пор, как была восстановлена ​​стена Асгарда. Она выразила мне сильное желание увидеть, как ты идешь по дворцовым залам как свободный человек, как принц. — Локи фыркнул. Он знал не хуже Тора, что это невозможно. Один не простил бы его так легко, и в Асгарде все желали о возмездии, не говоря уже о тех, кто проживал в Йотунхейме. С мертвым Лафеем и половиной населения Ледяных Великанов, только что оправившейся от геноцидной атаки, которую Локи устроил на них почти два года назад, между мирами наверняка возникнут беспорядки. Тор не знал, что скажет Мидгард, если вообще что-нибудь скажет. Смертные этого царства казались блаженно игнорируют приходы и уходы богов, что, вероятно, было к лучшему. — Я, — размышлял Локи, — снова принц… Я могу только представить, как меня встретят в Асгарде. — Возможно, не так ужасно, как ты представляешь… — сказал Тор. Локи снова отвернулся, но Тор видел, как он пытается сохранять дистанцию. Его изрядно трясло, а может быть, он наконец поддался холоду. Тор поднял лишний мех и стряхнул его. Медленно он подошел к Локи и накинул шкуру на трясущиеся плечи. В тот момент, когда мех их коснулся, Локи вскочил и оторвался, повернувшись со всей свирепостью волчицы, защищавшей своих волчат. Его зеленые глаза вспыхнули ярким, яростным светом, и он чуть не зарычал. — Как ты посмел? Отойди, не смотри на меня! — Локи не успел. Тор уже увидел то, чего не должен был: большую выпуклость, которую он не мог принять ни за что другое, хотя он категорически отказывался верить. Бледный большой живот выступал из-под плаща, которым Локи так старался его укрыть. Тор без смущения и с открытым ртом смотрел на это явление даже после того, как Локи снова сумел прикрыться. Лицо его пылало красным в свете костра, а глаза были широко раскрыты, полные страха. — Локи, — прохрипел Тор, — как… как это случилось? Ты… ты… — Беременный. — сплюнул Локи, одной рукой обхватив живот и натягивая плащ и мех повыше вокруг бледного горла. — Да, спасибо, что заметил, дорогой брат, я жду ребёнка, да. — Но как? — потребовал ответа Тор. — Мужчина ведь не может…        Локи приподнял гладкую темную бровь и угрюмо усмехнулся. От этого у Тора по спине пробежал холодок, и он вздрогнул, не в силах отвести взгляд от огромного живота Локи. Теперь он знал, почему Локи отвернулся, и почему он отказался подойти ближе к огню или принять какую-либо еду Тора. Он не мог вернуться в Асгард в таком виде. Что сказала бы Фригга… что сказал бы Один! — Это тебя не касается, — сказал Локи. — Просто уходи. Мне не нужна твоя жалость, и я не хочу страдать от унижений. — Я бы никогда сознательно не сделал ничего, что могло бы унизить тебя, — сказал Тор, собирая шок и переводя взгляд с животика Локи на его лицо. — Я здесь не для того, чтобы судить тебя… пожалуйста, сядь у огня и покушай. Пожалуйста…       Когда он замолчал, он почти слышал, как работает лукавый разум Локи, и знал, что он просчитывал последствия выбора, который должен был сделать. Тор почти мог слышать, о чем он думал: сказать правду и избавиться от брата как можно скорее, или быть пойманным на лжи и страдать от его дальнейшего существования. Локи всегда был разным, иногда предсказуемым, а иногда и слабым. На этот раз он предпочел быть предсказуемым. Верный своей форме, он вздохнул и прошел мимо Тора, чтобы расположиться поближе к потрескивающему огню. Он осторожно опустился на землю, словно от боли, и скрестил под собой длинные ноги. Именно тогда Тор заметил явное отсутствие одежды у Локи. — Тебе не холодно? — медленно спросил он. — Где твоя одежда? — На какой вопрос хочешь услышать ответ первым? — спросил Локи, снова приподняв бровь.        Тор опустился на колени, чтобы проверить мясо и хлеб, которые он поставил рядом с огнем. Вкусные запахи заполнили пещеру, и в животе Локи заурчало. — Я прошу прощения за отсутствие одежды, — сказал Локи, ухмыляясь и, казалось, наслаждаясь недоверием Тора. Он протянул руку и схватил кусок хлеба у камина, разорвал его на меньший кусок и с жадностью съел. На его лице появилось выражение блаженства, и он громко застонал, немного откинувшись назад. Тор передал ему всю буханку, и Локи не решался принять ее, но даже Тор видел, что он устал вести себя враждебно. — Пожалуйста, съешь ещё что-нибудь, — умолял Тор. — твоё тело нуждается в питании, больше, чем когда-либо. Ты кушаешь за двоих. — Спасибо, — тихо сказал Локи, перекатывая буханку в руках. — Я… я действительно голоден. — Я знаю, — улыбнулся Тор. Он начал отрезать куски мяса от жарящегося на вертеле куска мяса и отложил их в небольшую деревянную миску, которую также упаковала мама, вместе с некоторыми сухофруктами. Он даже нашел шкуру, полную козьего молока вместо вина, и ему пришлось задаться вопросом, знала ли она каким-то образом о состоянии Локи и специально послала его на поиски брата. Он подумал, что это очень похоже на нее. Сколько он себя помнил, она всегда была рядом, всегда была той, кто прекращал большинство их ссор и заставлял их извиняться друг перед другом. Она всегда следила за тем, чтобы они ладили, хотели они того или нет. Фригга была для них хорошей матерью… она по-прежнему была хорошей матерью, отличавшейся от Одина в ее собственном чудесном смысле. Тор знал, что она очень сильно хотела снова увидеть Локи, и пообещал себе в этот момент сделать все, что в его силах, чтобы вернуть своего брата домой.       Тишина между ними стала неловкой, когда он снова задумался о том, что делает, и заметил, что Локи выжидающе смотрит на миску, которую держал в руках. Он улыбнулся и предложил его брату, который с радостью согласился. Их пальцы соприкоснулись, и Тор почувствовал шок. Он понял, что есть крошечный лучик надежды. «Веревка», которую он закинул, зацепилась, и, хотя она все ещё была хрупкой, со временем стала бы крепче, будь они осторожны. Им придется поддерживать связь и друг друга. Возможно, когда-нибудь его хватит, чтобы построить мост обратно. Вернуться к тому состоянию, в котором они когда-то были, казалось невозможным, учитывая все, что произошло, но даже Тор солгал бы, если бы сказал, что не хотел бы, чтобы это было возможно. Да, он все еще злился на предательство Локи и личные усилия, которые он приложил для изгнания Тора. Особенно его злила угроза, исходившая от смертных Мидгарда. Однако для того, что сделал Локи, должны были быть причины, и он был готов их выслушать. Он все еще скучал по своему брату и скучал по тому времени, когда они часто делились даже просто тихими моментами, которые они проводили в компании друг друга. Без него Асгард был совсем другим.