Зацепил

«Все-таки, как ни посмотри, это странно: видеть своих родителей детьми», – размышлял тринадцатилетний Егор Волков, листая очередной семейный фотоальбом. Это был уже третий по счету, но первый из «маленьких». Рядом лежали два увесистых бугая с картонными страницами, в которые бабушки с любовью повклеивали не только изображения любимых чад, но и множество вырезанных вручную картинок из старых открыток, аппликации из гербария и прочее – скрапбукинг по-советски. Мальчику казалось, что он уже видел все: и годовалую маму в смешной шапке на санках, и папу-зайчика у новогодней елки, и соседскую прабабку в гробу и цветах (вот уж чего Егор не мог понять: ну зачем клеить покойников рядом с живыми!) Особенно ему понравилась фотография папы в пионерском галстуке и пилотке. Мама сказала, они с папой едва успели: спустя два года, с распадом Союза, организация прекратила свое существование. Теперь же подросток внимательно рассматривал более позднее «собрание воспоминаний» уже в кармашках. И, как и полагается, чем свежее воспоминания, тем ярче и качественнее фотографии. – Это что, так модно было? – показал Егор на группу девчонок: мешковатые свитера, потертые джинсовки, яркие лосины и еще ярче макияж. И начесы! Сумасшедшие начесы на головах. Самый шикарный, конечно, у мамы. – Ага, модно. Чего ты глаза-то выпучил? Вы сейчас лучше, что ли, ходите? Егор спорить не стал. Там где мода, там и нравы, а где нравы – там воспитательный процесс. Мальчик перелистнул страницу. Вот к девчатам прибавились ребята: пестрые мастерки, дутые жилетки, джинсы, затянутые на пупе модным ремнем, и белоснежные кроссовки пятидесятого размера. А по этим челкам можно было бы погоду вычислять, только, кажется, ветер дул у каждого свой. Отца Егор признал не сразу, пришлось поломать голову над тем, что мог забыть на скамейке бабушкиного двора участник группы «На-На». С каждой фотографией компашка становилась все меньше, пока там не осталось человек семь. Все они и сейчас продолжали общаться, хотя прошло уже больше пятнадцати лет. Егор мог назвать их по именам: тетя Галя, тетя Ира, мама, дядя Слава, дядя Вова, папа… А это кто? Глубоко посаженные темные глаза, густые брови, едва наметившаяся юношеская щетина. Довольно смуглый. «Не русский?» – подумалось Егору. Но больше всего внимание привлекала неизменная белоснежная улыбка. – Мам, – все же проще спросить, чем гадать. – А это кто? – Где? – мать склонилась над альбомом, и Егор указал пальцем на интересующего его человека. На долю секунды лицо женщины исказила гримаса непонятного происхождения, но потом она просто пожала плечами. – Один из папиных друзей. Не помню, как его звали. «Звали», – повторил про себя Егор. Он решил больше не поднимать эту тему, но и спустя годы, разглядывая старые фотографии, силился понять, что же скрывается за этой открытой, но грустной улыбкой.