— Хината-кун, — голос, что так напоминал голос Комаэды достиг слуха юноши даже сквозь толстую пелену его мыслей. Вам никогда не казалось, что двух человек будто бы озвучивает один актёр? Именно такое ощущение возникло у сидящего рядом с капсулой парня. Только вот голос его собеседника был каким-то живым и оптимистичным, будто бы вовсе и не он пережил настоящий ужас, встретившись лицом к лицу со смертью, а голос Комаэды казался совсем хриплым и отстранённым, словно он находился в затяжной депрессии. — Не переживай так сильно: он скоро очнётся, ты же спас его внутри симуляции.
— Я не Хината, — холодно отозвался парень, сверкнув огненно-ледяными глазами.
— Ладно, Изуру, — сказал Наэги с задорным смешком, что так хорошо отражал его совсем ещё подростковую натуру, — позови мне, пожалуйста, Хаджиме: мне нужно с ним поговорить, — весело улыбнувшись, парень, кажется, воздушно-капельным путём передал собеседнику тепло своего взгляда.
— Он мёртв, — даже не замешкавшись, заявил парень.
— Ох, мне выслать деньги на похороны? — даже Макото был способен язвить время от времени, несмотря на всю доброту своего сердца и робость характера.
— Если считаешь нужным, — ничуть не смутился Камукура.
— Да ладно тебе! — член Фонда Будущего сел рядом с Осколком Отчаяния, нарочно задев того плечом. — Хината-кун, а ты ведь тот ещё трус, да? — вечно не пробиваемый Изуру, кажется, совсем не слушал Наэги. — Глупо считать щитом ту версию себя, которая только и делает, что напоминает, как ей скучно. Я же знаю, что ты способен контролировать сознание, так зачем скрываешь это? — Макото притянул ноги к себе, обняв колени.
— Я не прячусь, — уверенно ответил Камукура: он всегда был уверен. Может, среди его талантов была и Абсолютная уверенность?
— Ну вот и кто из вас это сказал? Как вас вообще различать? — парень постарался разрядить обстановку с помощью шутки. Не получилось.
— Я не Изуру, но и не Хината, — настоял на своём юноша. — Я — они оба, но при этом отдельный человек.
— Я понимаю, — Наэги кивнул. — Просто... — Макото запнулся. — Постарайся принять все части себя, ладно? — с горем пополам сформулировал свои мысли Наэги.
— Конечно, — кивнул парень, совсем не изменившись в лице.
После принудительного отключения всё в его голове смешалось, запуталось и пошло кругом. Холодная рациональность смешалась со скорбью, мозг заменил сердце, а Отчаяние действительно пробудило таланты. Рассчётливый и абсолютно умный Камукура был уверен, что спасти всех — простая задача, ведь шанс выживания — порядка одного процента, а всё, что не ноль — гарантия успеха для Надежды человечества. Бездарный Хината же отчаянно мирился с потерей близких, совершенно не видя возможности спасти их — он всего лишь резервник. Хаджиме в симуляции был увереннее, ведь не являлся полным отражением изначальной личности — слабой, беззащитной и до безумия желающей стать особенным, достойным.
Два личностных шаблона, закрытых в одной черепной коробке, твердили разные вещи, спутывая все мысли нового человека, не имевшего даже имени. Отчаянная Надежда и Обнадёживающее Отчаяние — именно так можно было описать этих парней.
Новый человек не хотел иметь с ними ничего общего: хладнокровный убийца, что живёт лишь с целью развеять скуку, и обычный парень, кажется, лишённый всякого рассудка явно не были хорошей основой для создания полноценного индивида. Выбора, однако, не было.
Основой новой личности стал именно Хаджиме Хината — всяко лучше «Абсолютной Надежды» — именно его именем и характером воспользовался юноша третьего поколения (третий человек, пользующийся этим телом, иными словами). У Изуры парень забрал лишь цвет одного из глаз — хотя это сложно было назвать его волей: так распорядилось тело — и возможность пользоваться всеми талантами, кроме одного. Эта способность стала своеобразным «табу», ведь именно она создала большое количество проблем, сведя с ума как Джунко, так и Камукуру. Речь шла о даре Абсолютного Аналитика. Если новому Хаджиме нужно было воспользоваться этим умением, то он на некоторое время менялся местами с Изуру, дабы не увидеть большое количество ненужной информации, тем самым просчитав развитие событий на некоторое время вперёд. Это могло привести к приступ апатии уже в рамках новой личности, что было недопустимо.
Выжившие в убийственной игре ученики уже очнулись. Все, кроме Нагито и Чиаки. Первая осталась существовать в рамках виртуальной реальности: её в качестве ИИ перенесли в базу Фонда Будущего, поэтому с Нанами можно было пообщаться так же, как, например, с Чихиро. С Комаэдой ситуация была немного сложнее: шансы на выживание парня реально большие, но его физическая оболочка нездорова, что и припятствует пробуждению. Капсулы со всё ещё бессознательными ребятами выжившие перевезли на реальный остров Бармаглот. Не без помощи Наэги, стоит признать.
Сам Макото покинет бывших членов Абсолютного Отчаяние через три дня: ему предстоит заниматься урегулированием конфликта с Фондом Будущего — работка обещает быть пыльной. После отъезда парня все заботы о восстановление семьдесят седьмого класса лягут на плечи Хинаты. Ему придётся делать всё, начиная с восстановлением физических возможностей и заканчивая психотерапией. По расчётам Изуры, который никогда не ошибается, первым очнётся Нагито, а дальше Микан. Придётся повозиться с программами, чтобы нормализовать состояние девушки, тем самым дав её мозгу осознать, что она жива, хотя с Цумики ситуация попроще, чем с остальными — на момент казни она знала, что находится в симуляции, поэтому большая часть её мозга уже приняла факт выживания, что было несомненным плюсом. С другими ребятами было посложнее.
Хаджиме пришёл к выводу, что надо решать проблемы по мере их поступления, поэтому сначала нужно было заняться физическим состоянием Нагито. Лучший из возможных исходов — выздоровление ещё до момента пробуждения. Хината уже изучил тело Комаэды, тем самым осознав, что его болезни вполне реальны и готовы в любой момент убить своего владельца. Тогда шатен и принялся за работу: можно ли будет назвать его героем, если он изобретён лекарство от рака? Вдруг такой вклад в медицину ещё и Фонд Будущего смягчит. Хотя, конечно, маловероятно, что спасение нескольких жизней покроет ущерб от организации апокалипсиса, но попытаться всё же стоит.
Хината работал денно и нощно, почти не смыкая глаз: для машины под красивым титулом Абсолютной Надежды это не было проблемой, но вот для обычного паренька с, кажется, хронической усталостью...
Понадобилось три дня. Учёные годами проводили исследования, чтобы какой-то молодой человек за три чёртовых дня создал то, к чему они только стали приближаться. Что же... Таланты тоже бывают полезны. Осталось лишь надеяться, что препарат справится с миссией, возложенной на него.
Использовав медицинское оборудование, что ещё в первые дни прислал Бьякуя, Хаджиме внимательно следил за тем, что происходит с раковыми клетками и... Это было чудом! Лекарство отменно справлялось со всем: понадобилось всего два дня, чтобы практически полностью побороть лейкимию, но это, к сожалению, не было концом всех проблем.
Следующим заболеванием, с которым решил справляться Хината, стала деменция. Хаджиме выбрал метод импульсный терапии, ведь благодаря нему можно было не только замедлить ход болезни, но и восстановить работу нервной системы, тем самым облегчив существующие осложнения, которые были видны уже в симуляции. Значит, у Нагито уже в подростковом возрасте наблюдались признаки распада личности.
Шатен реально старался, и это принесло плоды: деменция стала отступать, так же, как и лейкимия, что не могло не радовать. Единственное, что напрягало парня — женская рука, заменившая руку Комаэды. Она была символом его отчаяния, а Хаджиме уже решил, что ему не будет места в их жизнях, как, в принципе, и Надежде. Больше никакой бессмысленной борьбы.
Ещё через четыре дня был готов протез. К тому времени очнулась Микан: ей даже не понадобилась помощь в полном осознании того, что она не мертва, да и проснуться девушка смогла за неделю до предполагаемой даты. Это было хорошим шагом к восстановлению всего класса. Радовало и то, что с решением проблем Комаэды Хаджиме уже закончил, а следовательно, мог отдать всё своё время Цумики и её сознанию. Медсестра, как и сам Хината, была гибридом своего аватара и той Микан, что была частью Абсолютного Отчаяния, поэтому ситуация с ней казалась парню достаточно неординарной. Внушение её жизнеспособности сменилось на уничтожение последствий промывки мозгов от Эношимы, ведь удалить часть воспоминаний аватара было невозможно — медсестра могла бы банально не пережить подобных игр с разумом. Несмотря на всю силу Отчаяние, что таилось в сердце, рациональная и здравомыслящая часть Цумики всё же была сильней, ведь теперь она могла видеть все части своего сознания. Спустя неделю терапии Микан вместе с Хаджиме пришли к выводу, что лучший выход из ситуации — принятие обеих частей личности, а не только одной из них. В итоге девушка осталась всё той же медстрой, которую все знали: может быть, стала только чуточку увереннее.
И, если быть совсем уж откровенным, то шатен чувствовал радость и из-за того, что Изуру ошибся, перепутав порядок очнувшихся. Он утверждал, что первым будет Нагито.
Спустя восемь дней Хината решил, что Цумики можно передать в руки ребят, чтобы те помогали ей развивать новую личность.
А дальше... Дальше произошло то, чего так сильно ждал и чего так же сильно боялся шатен — Нагито пришёл в себя.
В комнате, где находились все капсулы была установлена камера, с помощью которой Хаджиме мониторили состояние одноклассников по внешним признакам, а на планшете, который шатен вечно таскал с собой, была скачана программа, которая присылала показатели каждого ученика по отдельности: это нужно было для ещё более подробного отслеживания состояния ребят.
Когда Хинате пришло уведомление об изменении показателей Комаэды, он, особо не раздумывая, бросился в комнату, что стала своеобразным лазаретом.
Когда Хаджиме забежал внутрь всё будто бы было по-старому. Лишь воспользовавшись талантом Абсолютного Слушателя, — да, такой у Изуру тоже имелся — парень смог уловить еле слышно дыхание, что несомненно было очень хорошим знаком. Нужно было начинать процесс пробуждения.
Хаджиме стал мониторить показатели, утыкаясь в экран планшета холодным взглядом — несмотря на то, что б
ольшая власть принадлежала Хинате, у новой личности всё же были проблемы с выражением эмоций.
Через десять минут, когда показатели достигли нормальных значений, будто бы Нагито просто спал, а не находился в коматозном состоянии, Хаджиме открыл стекло капсулы, всё ещё не избавив парня от всех проводов и трубок, коими было оплетено его тело. Так шатен старался минимализировать риски.
Неторопливо, будто бы в замедлении, Нагито распахнул глаза. Его конечности не двигались, лишь веки медленно шевелились, слегка подрагивая.
Парень открыл рот, словно собравшись что-то сказать, но закрыл, так и не издав ни звука. Примерно так же посыпались все, кроме самого Хаджиме: он был особым случаем. Может в его голове завалялся какой-нибудь талант Абсолютного Пробуждающегося Из Комы или что-то в этом роде?
Нагито, кажется, смотрел на всё, но не видел ничего. Его взгляд был расфокусированным и стеклянным. Очень медленно юноша повернул голову в сторону своего одноклассника, слегка сощурившись.
— Видишь меня? — Комаэда поморщился от хоть и тихого, но всё же слишком резкого после длительной комы звука. Будто бы поборов что-то внутри себя, везунчик еле качнул головой вверх и вниз — это было хорошим знаком.
Дальше Хината выполнил стандартную процедуру для оценивания возможностей пациента — состояние беловолосого можно было назвать удовлетворительным.
Затем началась сложная часть — восстановление. Отношения Хаджиме и Нагито можно было назвать весьма сложными: их связывали как взаимная симпатия, так и непонимание, но на всё это ребята не обращали внимания, ведь здоровье было важней. Одноклассникам Хинаты крупно повезло: кома — серьёзная вещь, люди после неё работают над возвращением к исходному состоянию годами. Шатен же ускорил этот процесс в разы, что заставило счёт идти на недели.
Ближе к пятому дню своего восстановления Комаэда уже был способен нормально ходить и разговаривать, а его зрение и слух приблизились к оптимальным. Конечно, с мелкой мотрикой ещё были проблемы, поэтому писать, например, парень был не способен. Даже несмотря на такой прогресс, были и те, кто заметно опережал Нагито в исправлении последствий коматоза. Та же Микан справилась со всем почти в два раза быстрей. Как бы то ни было, самозванец должен был очнуться лишь через неделю, поэтому всё своё время Хината работал только с Комаэдой.
***
— Так, а что насчёт правой? — Хаджиме записывал результаты восстановления мелкой моторики Нагито, давая тому указания, которые парень старательно выполнял. — Отлично! Это большой прогресс! — несмотря на воодушевлённый голос шатена, его глаза всё ещё были подобны осколками льда.
— Я рад, — улыбнулся везунчик. — Мне так жаль, что тебе приходится тратить своё время на такой мусор, — всё так же беззаботно поведал беловолосый.
— Ты не мусор, — холодно, словно ведя счастливчика на эшафот, сказал парень.
— Ох, — слегка вздрогнув от подобного тона, Нагито зарылся в безразмерную кофту, что некогда носил в образе слуги.
— Прости, — Хината постарался смягчиться, но оболочка Изуру этого не позволила, — я не хотел пугать тебя.
— Всё хорошо, — потупив взгляд, уверил друга везунчик.
— Что тебя беспокоит? — вздохнув, Хаджиме отложил планшет в сторону.
— Ничего, — резко и совсем уж искусственно улыбнувшись, Комаэда слишком спонтанно поднял голову.
— Мне-то не ври, — усевшись на стул, с улыбкой попросил шатен.
— Ты изменился, — сжав кулаки, начал юноша.
— И? — подтолкнул его к изложению мыслей Хаджиме.
— Ну, — парень помялся, заодно смяв и свой свитер. — Ты... Я... — он зажмурился, в попытке разложить все мысли в своей голове по полочкам. — Мы в симуляции... — каждое слово сопровождалось недолго паузой. — Что было у нас в симуляции? — наконец собравшись, выдал свой вопрос юноша, распахнул веки.
— Кхм, — Хината помялся: ему бы самому это понять, прежде чем отвечать Нагито. — Дружба?.. — после недолгих раздумий то ли спросил, то ли ответил шатен.
— Ох, вот оно что, — искусственная улыбка стала искренней, а серые глаза уставились в пол.
— Эм, — Хаджиме, который не мог разделить спецефической радости, разрушил неловкую для него, но комфортную для Комаэды тишину. — Тогда я думаю, что сегодня мы можем закончить.
— Д-да, хорошо, — так и не подняв глаз, согласился везунчик. Шатен напряжённо улыбнулся, поднял планшет и направился к выходу. — Хината-кун, — неожиданно остановил уходящего одноклассника парень, — я... Я понял, что больше не люблю твою Надежду, — Хаджиме грустно улыбнулся. Хотя чего же тут грустить: он ведь сам назвал их друзьями. Нагито окончательно потупил взор, юноша с гетерохромией покинул комнату.
***
Спустя три месяца все уже были на ногах. Последним очнулся Гандам: как только парень смог говорить, он оповестил всех, что был даже рад побывать у себя дома — в Аду.
Некоторые жертвы боялись своих убийц, что было весьма понятно и обоснованно: Коизуми поначалу отказалась прощать Покояму, назвав её мотив слишком детским, но позже смягчилась. Истинную ненависть девушка стала питать к Микан, что убила Хиёко. Сама же Сайонджи, что удивительно, простила Цумики, даже став добрее по отношению к ней. Абсолютный Самозванец и не думал обижаться на Терутеру, сказав лишь, что тому следовало поделиться с одноклассниками новостью о задумке Нагито. Ибуки не стала злиться на Цумики, уверив ту, что это вина не самой медсестры, а её болезни. Некомару один раз шикнул на Гандама, но на этом вся его агрессия закончилась. Фуюхико ещё долго обнимал Пеко, прося её больше никогда не совершать столь необдуманные поступки. Делал он это, конечно, не на людях, но у Хаджиме были уши по всему острову.
Завтраки вновь стали проходить шумно и бодро: даже Нанами была рядом, пусть и в виде программы на ноутбуке.
Чтобы окончательно сблизиться, забыв все старые обиды, Самозванец, вновь ставший их негласным лидером — пусть Хаджиме и был Абсолютной Надеждой, какое-либо особое отношение ему не нравилось, поэтому он на должность некого руководителя всей шайки не претендовал — предложил устроить посиделки на пляже. Все без лишних возражений согласились. Благо, погода позволяла: вечером, когда они и решили организовать импровизированный пикник, было тепло. Ребята даже Чиаки с собой притащили, поставив ноутбук так, чтобы искусственному интеллекту открывался вид и на них самих, и на море.
Самозванец, Акане и Нидай перекусывали на берегу. Пекояма и Фуюхико, Махиро и Хиёко, Гандам и Соня, а так же Микан и Чиаки разговаривали друг с другом, параллельно занимаясь чем-то своим: Танака и Невермайнд, к примеру, лепили замок из песка. Нагито, Сода, Ибуки и Терутеру находились в воде: кто-то из них плавал, а кто-то просто стоял, любуясь звёздным небом. Вскоре Кузурю и Пеко присоединились к ним, устроив небольшое заплыв вдоль всего пляжа. Хаджиме наблюдал за друзьями, изредко усмехаясь их беззаботности. В руках Хинаты была книга, на которую он совершенно не обращал внимания, так и не прочитав даже первой страницы.
Засмотревшись на то, как ловко Соня с Гандамом создают фигуру из песка, юноша и не заметил, как к нему подкрался Комаэда. Использовав то, что шатен отвлёкся, счастливчик обхватил его руками со спины, намочив белую рубашки. Хаджиме чуть не вскрикнул от неожиданности, но, вовремя собравшись, сдержался.
— Чего ты так пугаешь? — поинтересовался Хината.
— Прости-прости, — совсем неискренне извинился парень: даже он за время пребывания со своими одноклассника стал более социально-адаптированным и менее самоуничижительным. Хаджиме слегка усмехнулся, взглянув сначала на мокрого Нагито, а потом и на свою влажную одежду. Такая выходка не вызвала раздражение — лишь веселье. — Хината-кун, — неожиданно начал Комаэда, сев рядом с одноклассником. — Ты не дослушал меня.
— О чём ты? — искренне недоумевая, спросил шатен, на что Комаэда закрыл ему рот рукой: дерзко, но оно и к лучшему.
— Не перебивай, — мягко попросил парень. — ...но я люблю тебя — вот финал диалога, — закрыв глаза закончил фразу парень. — Тогда, во время нашего сеанса, я хотел сказать, что люблю не твою Надежду, а тебя, ведь ты больше, чем просто Надежда, — медленно, будто нежно сплетая каждое слово из тонких нитей, пояснил беловолосый. — Я люблю тебя, Хината-кун, — закончил юноша совсем тихо, словно страшась чужой реакции.
Хаджиме прикрыл глаза улыбнувшись.
— Я тоже, — ответил он на признание. — Я тоже люблю тебя.
Больше никакого Отчаяния, больше никакой Надежды. Отныне судьба будет играть по их правилам.
Хаджиме прильнул к чужим губам, нежно и трепетно целуя своё маленькое счастье.
Как хорошо, что Хината сел далеко от остальных: так любовь останется лишь в их сердцах и на их устах. Никто не узнает о том, что произошло на пляже прекрасным тёплым вечером.
***
— О Боже, они такие очаровательные, — Макото уставился на экран, смущённо улыбаясь. — Я знал, что эти двое будут вместе.
Кёко и Аой, что сидели рядом, лишь тихо усмехнулись.
***
Ладно-ладно, об этом
почти никто не узнает. В конце концов не только у Хаджиме были уши по всему острову.
