За что ты ненавидишь меня?

— И я считаю, что именно через этот образ писатель как бы передаёт надежду героя, за которую он держится на протяжении всего повествования. Этот приём меня и зацепил в стихе.       На следующий день Антон последним уроком вёл литературу у одиннадцатого "В". С места ему отвечала одна из его любимейших учениц Рената Калинина. Задавая ей вопрос, парень мог быть уверен, что сейчас прозвучит грамотное и чёткое изъяснение. Иногда ему даже казалось, что он может на своём уровне обсуждать с ней литературу, а та поймёт каждое слово. — Да, это весьма интересное видение. Молодец. Такое внимание к деталям похвально, — не поскупился на похвалу Петров, бросая одобрительный взгляд ученице.       После беглых и сухих пересказов стиха от предыдущих учеников ответ Калининой был ему бальзамом на уши. Антон машинально проглядел всех сидящих в классе и вдруг словно напоролся на остриё. До невозможности мрачный взгляд Ромы Пятифана, тень которого норовила разорвать своими ледяными клыками любого, кто под неё попадёт. «Бесится, что остаётся мыть класс после этого урока», — догадался Петров, ухмыляясь краем губ.       Он открыл журнал и молча вписал Ренате оценку "отлично" в клетку с сегодняшним числом. После чего с задумчивым вздохом изучил все остальные колонки, чтобы спросить ещё кого-то, у кого мало оценок. Взгляд не может не зацепится за практически пустующую колонку, подписанную фамилией того самого ученика с плохим настроением. Однако Антон лишь постукивает по ней кончиком ручки. Есть ли смысл его спрашивать? Очень-очень сомнительно. — Может, кто-то ещё хочет ответить? — парень решил обратиться ко всему классу, хотя при этом в упор посмотрел именно на Пятифана.       Петров был готов прыснуть от смеха, замечая, как тот абсолютно бездарно строит занятой вид, перелистывая одну и ту же страницу учебника. В конце концов перехватив на себе многозначительный взгляд учителя, Рома потупился и едва заметно покачал головой. Ну, ничего другого Антон и не ожидал. Хоть время зря не потратили. Он коротко прикрыл глаза на вздохе и окончательно отложил от журнала ручку. — Хорошо. Не забудьте записать себе домашнее, — напоследок напомнил парень. — А в особенности те, у кого нет оценок. Тех я обязательно спрошу. Скоро конец четверти, но у вас ещё пока есть возможность получить хорошие оценки и поправить свою четвертную.       Желающих ответить на этом уроке больше не нашлось, потому можно было просто дожидаться звонка. До него оставалась ещё где-то пару минут и по кабинету прокатился приглушённый говор. Сквозь прозрачные кружевные шторы чуть пригревало солнце. Наверное, когда его лучи станут яростней, Тамаре Алексеевне всё же придётся поменять эти её любимые "занавесочки с бахромушкой".       Тамара Алексеевна — учительница биологии и, как не очевидно, хозяйка кабинета биологии, в котором Петров до сих пор временно пребывал. Несмотря на это он всё равно довольно редко её видел. Женщина всегда в делах. Ведь она, грубо говоря, была единственным учителем биологии в школе, не считая пары новых студенток (так опытные преподаватели презренно называли новых молоденьких учительниц).       В глазах Антона Тамара Алексеевна была добродушной и терпеливой старушкой. Вопреки своему возрасту, в котором обычно всем перестают интересоваться, она обожала всё красивое. В этом кабинете женщина, словно паутинкой, украсила каждый уголок белым кружевом. Что те самые занавески, которые ещё зимой она расхваливала каждому учителю в школе, что, красующиеся на полках с папоротниками, вязаные салфетки. Всё это кружево взаправду делало кабинет схожим на некий паучий домик. В хорошем смысле, конечно.       Громкая трель объявила о конце занятий, и ученики почти одновременно поднялись с мест. Однако расходились все по-разному. Кто тут же опрометью выскочил в коридор, кто проходил мимо учительского стола в размеренном темпе, не забывая сказать Антону "до свидания". Но внимание парня внезапно привлекло то, как его отличница Калинина копошилась на месте, кажется, пытаясь что-то оттереть от своего рюкзака. Он чуть прищурился, напрягая зрение, и заметил на нём чёрное пятно, не слишком похожее на чернила. Но прежде чем Петров успел что-либо спросить, к девушке подошла её подруга, и они, о чём-то заболтавшись, ушли из класса.       Впрочем, он тут же забыл это. Сейчас было главное не упустить из вида... Ох, ну вот и оно!       Антон поспешно встал с места и на полпути к выходу перехватил Рому Пятифана. «Ну нет. При всём своём желании сегодня ты никуда не уйдёшь». Петров с сухой улыбкой заглянул в лицо парня, в ответ получив лишь недоумение с его стороны. — А... Уборка, да, — рассеяно произнёс Рома и послушно развернулся обратно в кабинет.       Честно говоря, Антон нисколько не поверил, что тот и впрямь забыл о наказании. Конечно не забыл, раз весь урок сидел с таким угрюмым видом. Просто понадеялся незаметно уйти под шумок вместе со всеми. Наивный мальчик, Петров-то всё помнит. — Вон в том углу, я тебе уже всё приготовил. Приступай, не стесняйся. Что делать ты знаешь, не в первой же, — деловито распорядился Антон, отходя обратно за учительский стол.       Довольный своим мстительным высокомерием он достал из самого нижнего ящика голубую папку, где были сложены листы акварельной бумаги. К сожалению, рисование так и осталось увлечением. По ряду причин поступить на творческую профессию не вышло. Расстояние от посёлка до города; отсутствие средств на обучение, и уж тем более на проживание, если переезжать учиться в город; давление матери, которая рассказывала о плюсах профессии учителя. В конце концов Антону оставалось тешить себя рисованием цветочков.       На одном листе были угрожающе колкие листья татарника, из которых высились шипастые стебли и нежные фиолетовые макушки, на другом мелкие небесно-голубые незабудки с жёлтыми серединками, на третьем нежно-лимонные примулы или, как ещё их называют, первоцветы. Может когда-нибудь у него получится стать иллюстратором? Где-то, но точно не в этом посёлке. Здесь даже библиотек, кроме школьной нет, что уж говорить о книжных изданиях.       Хотя... Нет, вряд ли бы его взяли. Антон ведь самоучка. Ни в кружки рисования, ни тем более в художественную школу, никогда не ходил. Кому он такой будет нужен? Но... может ещё не всё потерянно? Да, вот закончит Оля школу, они продадут тот старый деревянный дом и вместе с ней переедут в ближайший город. Там уж можно будет податься в какую-то художественную школу и потихоньку учиться в перерывах от работы. Верно, тогда жизнь будет совсем другой. По правде говоря, этой мыслью о переезде Петров грезил весь последний год.       Антон поднял голову, чтобы убедиться, что Пятифан не бездельничает. В другом конце кабинета слышалось звонкое плесканье воды — парень полоскал тряпку, напористо выжимая её. С предпоследнего урока физкультуры Рома не переодел спортивную майку, и Петров невольно проследил взглядом, как вдоль его руки, с заметно выступающими мышцами, быстро прокатилась капля мыльной воды, закрадываясь под одежду. От того Пятифан хмуро прошипел со смесью брезгливости и раздражения. Отрываясь от мытья оконной рамы, он опустил руки и повёл плечом, пытаясь заставить каплю уйти, но та, похоже, уже впиталась в майку. Антон не сдержал лёгкой улыбки, пронаблюдав это, но затем тут же уткнулся обратно в свои рисунки, будто бы побоялся, что Рома заметит его взгляд. Но он же не сделал чего-то странного. Откуда вдруг это?       Не стараясь разобраться в том, что только что произошло (был ли смысл заострять внимание на каких-то секундных сбоях в голове), парень как ни в чём не бывало стал перебирать свои бумажки. Под руку попался самый свежих из рисунков. Венчик этого нарисованного цветка состоял из двух частей — нежной белой корзинки и заострённых, будто частокол, лепестков под ней. Внутри же десятки изящных тычинок, густо покрытых жёлтой крупной пыльцой. Небесные Наги. Антон нашёл его накануне в книге мифологии и в тот же день зарисовал. Вполне реальный, но очень редкий цветок, цветущий всего один раз в полночь.       Парень притянул шероховатый листок ближе к себе, вновь проникаясь романтизмом цветка и легендой, прочитанной в книге. В голове, как созвездия стали сходится рифмы, по телу прошлась возбуждённая волна энтузиазма. Он воодушевлённо взял чёрную ручку, начиная скоро выводить стихотворные строчки на том же самом листе, при этом не задевая сам цветок.       Но внезапно раздался громкий всплеск. Антон резко поднял голову и увидел, как упало ведро с водой, а вместе с ней весь его настой такими же мутными струйками растёкся по полу. Рома поспешно поднял упавшее ведро до того, как из него вылилось всё до дна и послал парню кривую улыбку, мол, всё хорошо. Возможно. Вот только его секундное вдохновение уже упорхнуло. На бумаге остались лишь три скудненькие строчки. Петров с раздосадованным вздохом сложил листы обратно и застегнул кнопку на папке.       С каждым разом ему больше казалось, что этими уборками он обрекает на наказание себя, а не Пятифана. Последнему от этого, кажется, абсолютно ни горячо ни холодно. — Антон Михайлович, я выйду? — парень вдруг снова подал голос. — Так же как ты вышел вчера? С урока новой учительницы, которая просто не знала, что ты можешь учинить, — кисло уточнил Антон. — Нет. Со мной это уже не пройдёт. — Да ладно вам! Мне всего на минуту. Не собирался я ничего делать, — попытался убедить Пятифан. — Пятифан, нет, — отрезал Петров.       На что Рома страдальчески закатил глаза, что-то фыркнув самому себе под нос, и демонстративно отвернулся к следующему окну.       «Он и впрямь настолько наивный, если думал, что я отпущу его?» — гадал про себя Антон, насупившись поглядывая в спину своему нерадивому ученику. Правда, сегодня тот был какой-то подозрительно тихий. Ни разу не попытался завести бессмысленный разговор, как это обычно было, когда Петров оставлял его отрабатывать наказание за свои проделки. И даже за время уроков от него ничего не слышалось. Самому Антону не приходилось делать ему замечания, и жалоб от других учителей не было. Странно... Либо он до сих пор был поражён непривычной строгостью, которую накануне проявил Антон, либо же он притих, обдумывая план своего отмщения. В любом случае это затишье было для парня двояким, и он не знал, радоваться ли или готовиться к худшему?       Спрятав свою папку, Антон открыл верхний ящик. Ох, чёрт. Он буквально ломился и трескался от того количества бумаг, которыми был забит до верхушки. Пожалуй, парень слегка чересчур пользовался добротой Тамары Алексеевны, позволяющей ему хранить в ящиках свои вещи. По крайней мере, если ящик и впрямь проломится, никто точно спасибо не скажет. Так что он поспешил вытащить лишнее и решил на какое-то время положить это в лаборантской.       Один из явных плюсов кабинета биологии — просторная лаборантская. Хоть и большую часть там занимает непосредственно школьное оборудование, всё равно остаётся ещё уйма места под какие-то личные вещи.       Собрав к тому, что он вытащил из ящика, ещё несколько, ненужных в данный момент, стопок, Антон поднялся с места и скрылся за дверью лаборантской.       Своими пустыми глазницами его поприветствовал, криво опирающийся на шкаф скелет — тот самый, без которого не представляется ни один кабинет биологии. Ему парень и положил на сохранение принесённые вещи. Да, с таким охранником однозначно можно было не беспокоиться за их сохранность.       Выходя же из лаборантской, Антон вновь глянул в другой конец кабинета, однако... Никого там не было. Петров лихорадочно обвёл глазами весь кабинет, затем выглянул в коридор, но и там никого. Ни единого намёка на присутствие Пятифана. Сбежал!       Парень мог ожидать всякого, но вот так нагло сбежать? Да как ему только совести на это хватило! После неимоверного возмущения Антона окатило раздражение, да такое, что он едва не выругался вслух. «С-... Паразит! И так ты решил отблагодарить меня за то, что я ещё вчера спас твою задницу?!» С одной стороны, а чего ещё было ждать от Пятифана? Да, раньше он нормально отрабатывал своё наказание, но наверное, стоило догадаться, что однажды ему надоест и тот разорвёт эту цепочку символического послушания. Но это всё ещё ни капли его не оправдывало.       В порыве гнева Антон без разбора смёл приготовленные стопки тетрадей по пакетам. Раз Рома сбежал, то и ему теперь можно было уходить. Запирая кабинет, он думал лишь о том, как безо всякой жалости отдаст парня на растерзание директора с завучем, и глубоко плевать какое решение они примут после. Да, абсолютно всё равно! Он перешёл грань уже который раз, и силы Петрова были давно на пределе. Потому самое время следовать совету Лилии Павловны — наконец пожалеть самого себя. Хватит этой каждодневной пустой нервотрёпки!       На улице ветер по-прежнему обдавал крепкой прохладой, но уже и разносил с собой свежий запах талой земли. Идя против его дуновения, Антон чувствовал, как понемногу отходит. Клокочущую ненависть в груди остужал весенний воздух, и она вместе с дыханием покидала тело. Да уж... Если так переживать за каждого хулигана в классе, то и с ума сойти недолго. Не стоит это того. А особенно Пятифан.       Ну всё. Надо позволить себе хотя бы до понедельника не думать о нём. Кроме кучи работы, от мыслей о которой тошнило ещё сильнее, дома его ждала Оля. Стоило признать, именно благодаря ей огромный дом в шаге от леса ещё не стал для парня гадюшником. Каким-то образом она делала их дом уютным и тёплым, что в свою очередь побуждало желание в него возвращаться.       Дорожка от школы подводила к ряду жилых домов. Было относительно поздновато. Большинство детей уже давно ушли с уроков и теперь либо где-то играли, либо сидели по домам. Из-за оттаявшего снега на улицах слякоть, и некоторых родители, боясь грязи, просят, а то и заставляют детей лишний раз не выходить. Конечно, останавливает это далеко не всех. Антон и сам был когда-то одним из тех, кого ругали за грязную обувь, но уж он всегда старался ходить аккуратно. Почему-то в отличие от своих одноклассников мальчишек, Петров не приходил в восторг от топтания по размякшей в грязь земле. Наверное, одна из причин в том, что Антон сохранил своей городской нрав и потому не воспринимал эти дикости. Или ему просто везло каким-то образом всегда оказываться в компаниях плохишей и он на их фоне становился божьим одуванчиком. — Э-э!       Антон едва прошёл два первых дома, как неожиданно откуда-то вышел рослый мальчуган, с виду ровесник учеников из его класса. Только Петров ни разу не видел его в школе среди других классов. Может один из тех вечно отсутствующих. Он стоял впереди, в нескольких метрах от Антона, но даже оттуда парень уловил эту чёртову манеру, с которой тот мерзко подозвал его. — Куда торопишься так? Ну-ка постой. Ты ж со школы плетёшься? Препод? Прояснить надо кое-чего.       Что ж, теперь у Петрова точно не осталось сомнений. Он ведь не первый год живёт здесь, чтобы знать как ведут себя местные уличные хулиганы. Несмотря на то, что впереди был всего лишь один мелкий воришка, внутри захолодела тревога. По своему опыту Антон мог сказать, что лучшая драка та, которая не состоялась. А геройствовать, как парень делал пару раз по юности, будет ну абсолютно, не в его пользу. Так что он всячески избегал таких стычек.       Обернувшись за спину, Антон стал искать пути к отступлению. Он ушёл не так далеко, ещё можно было вернуться в школу и переждать там. Не то чтобы в нём сейчас говорила трусость, нет, скорее давнее наставление матери, которая просила беречь ему себя, когда уезжала. Беречь, потому что дома ждёт Оля. Да и, черт возьми, вот так послушно иди прямо в лапы гопнику по одному его гаденькому приказу? А если у того оборванца вдруг окажется с собой нож? Стоило ли так рисковать, чтобы просто поставить его на место?       Петров уверенно развернулся обратно по направлению к школе и поспешно припустил вперёд. В спину тут же посыпались возмущённые возгласы, но это не так ужасно, как то, что Антон понимал — тот мальчуган идёт за ним. Дыхание нервно перехватило, и парень ускорил ход, не позволяя себе обернуться. До школы не так много, нужно только постараться оторваться. Сосредоточив весь взгляд под ноги, чтобы случайно не поскользнуться на чавкающей слякоти, Петров считал свои вздохи и старался не слушать грузные шаги сзади. Он думал, что сейчас ничто не сможет его остановить, но вдруг едва не врезался в кого-то, кто шёл навстречу.       Антон тут же остановился и поднял голову, уже приготовившись извинится, однако язык не повернулся. В груди расползлась холодная чернота. Перед ним, всего в паре сантиметров, стоял Пятифан. Не издавая ни звука они глядели друг другу в глаза, и Петров ощущал, как вдоль позвоночника ползёт холодок. Он отступил на шаг и машинально обернулся. Встретившийся по пути мальчуган нагнал его сзади.       Теперь до Антона стало доходить, что всё произошло не просто так. Это была западня. Рома специально убежал, чтобы выманить его и загнать вместе со своим дружком. Значит, в его намерения всё же входило отомстить. Вот таким подлым образом. Сука!       Нет, Петров меньше всего на свете хотел сейчас увидеть мерзкую довольную ухмылку Пятифана, так что предпочёл развернуться в сторону незнакомого хулигана. Грудь то распирало, то сдавливало от понимания обречённости ситуации и гнева. Даже не верится, что тот ученик, к которому он всегда пытался проявлять снисхождение, оказался такой сволочью. Не хотелось даже думать о том, что именно Пятифан собирался делать дальше. Он изобьёт его? Станет угрожать? Прокатит лицом по слякоти? Этот гад способен на всё что угодно...       Мальчишка посмотрел за спину Антона, похоже, обращая внимание на Пятифана. — О, Ромка. Надо же какая встреча, — любезно поздоровался тот и снова зыркнул в сторону Петрова.— А этот вот? Это ж тот самый препод, чё тебе мозг ебёт, да? Ха, эт я удачно его подцепил.       Антон стиснул зубы от отвращения. До чего же ему отвратна была его речь. Не то чтобы он за всю жизнь не слышал неуважения в свой адрес, но перед ним мальчик лет семнадцати-восемнадцати. У Петрова такие каждый день на уроках сидят. Помимо раздражения парень также ощутил, как в животе грызёт тревога. Да, судя по такому приветствию, тот мелкий хулиган действительно был дружком Пятифана. И ясно, что он с намеренным притворством говорит так, словно это правда произошло случайно, чтобы ещё сильнее поиздеваться над положением жертвы. Вот всё и сошлось.       Две секунды молчания, на протяжении которого Антон будто кожей чувствовал дыхание Пятифана на своей спине, оказались ещё большей пыткой. Парень в напряжении ждал, когда последует что-то со стороны Ромы. В ушах застучала кровь.       И внезапно Пятифан резко гаркнул на своего дружка, выйдя вперёд. — А ты хули докопался до него? Тебя это что ли касается? Нет!       Петров слегка приподнял взгляд и увидел, как округлились от удивления глаза мальчишки. Честно говоря, парень сейчас прекрасно разделял его эмоции. А тот явно ожидал одобрения со стороны главаря. Ну, Антон так подразумевал, что Пятифан был некой верхушкой во всей этой хулиганской иерархии (если конечно такая имелась). — Так ведь, ну, я думал, ты будешь только рад прижать его где... Сам же говорил, — рассеяно начал оправдываться мальчонка. — Тут же такой случай повернулся. — Блять, а ты ли не дохуя думаешь? Ну-ка скажи сам, касается это тебя или как? Касается?! — Нет... Но ты же его... — А раз нет, то чё ещё тут стоишь? Уёбывай, пока я тебе не помог! И хорошенько запомни, мои дела тебя ебать вообще никаким раком не должны. Чтобы больше не лез к нему. Всё понял?!       Грубый голос Ромы, как и его приправленная смачным матом речь, оглушающе резал по ушам, но Антона поражало скорее не это. Мальчишка растерянно переводил взгляд с Пятифана на Петрова, однако вскоре покорно кивнул и шустро удалился. Рома же грозно косился ему вслед до тех пор, пока он не скрылся. Антон не знал, что сказать. Внутренний диссонанс просто разрывал, лишая каких-либо чувств. Всё должно было произойти не так... Нет, всё однозначно должно было пойти не так! Это судьба-удача? Почему Пятифан прогнал его?       К удивлению они одновременно повернули головы навстречу друг другу. — Вы это, извините. С ними просто нельзя по-другому разговаривать. Ну не дойдёт до них, — вдруг совершенно неожиданно начал извиняться Рома. — Он вам напиз-... наговорил чего? Угрожал?       Парень напряжённо обвёл глазами вокруг, словно всё ещё ожидая какого-то подвоха. Прочищая пересохшее горло он сдавленно кашлянул, но в голове по-прежнему была каша. Что ответить? — Ты знаешь, сперва эта ситуация выглядела иначе. Я почти успел окончательно разочароваться в тебе, — Петров выговорил первую мысль, за которую удалось зацепиться.       Пятифан нахмурился, видно не сразу соображая, как всё это выглядело со стороны Антона. — А, вы это, вы что, подумали, что я с ним? Ох, да ладно! У вас что, настолько плохое мнение обо... — он замолчал, кажется, сам отвечая на свой вопрос. — А, ну да... Короче, нет, я не собирался ничего делать вам, верите? Ну хоть раз. Я не еб-... да блин! Не знаю! Не знаю каким его сюда занесло. Но я его не подговаривал.       Антон сам не понимал почему ему так забавно видеть нервные оправдания Ромы. Зато теперь он мог быть абсолютно уверен, что тот ничего не замышлял. От сердца отлегло. Ведь если взять вариант, что это было подстроено, чтобы Рома этим "героическим спасением" расположил к себе Антона и увильнул от его условий, то определённо подготовил бы более уверенное оправдание. Но в любом случае делать так не в стиле Пятифана. Да ему его гордость бы не позволила какими-то хитрыми путями подлизываться к Антону. Намного вероятнее было бы ждать от него подобной засады или угроз. — Что же ты тогда из класса сбежал? — Да я хотел на пять минут выйти покур-... — Пятифан осёкся, видно вспомнив, что рассказывает это всё учителю. Но Антон сделал невозмутимое лицо. Да уж, а то для него прям секрет, что Рома курит. — Ну, покурить, да. А вы бы меня не отпустили. Я думал, вы, как обычно в лаборантской на полчаса застрянете, ну и вылез потихоньку из окна, чё там первый этаж. Уже потом увидел, что вы кабинет закрыли. — Ох, Пятифан, ну что ты за головная боль! — вырвалось у Антона одновременно с многострадальческим вздохом. — Антон Михайлович, а... нельзя хоть сейчас без упрёков? Я, кажется, вас только что защищал. Или вы все ещё думаете, что это я подстроил так?       Петров глянул на него, внезапно замечая, что парень выглядит искренне обиженным, и сперва даже несколько растерялся. С чего это он вдруг такой? — Я должен тебе щёки расцеловать за это?       Быть честным, он совершенно не понимал, чего от него ждал Пятифан. Сперва всю четверть всячески доканывал Антона, а теперь вдруг, не пойми с чего, вступился. Естественно это вызывает недоумение! Ему уже просто на подсознательном уровне не хочется доверять его лукавым карим глазкам. И всё равно... Кто знает чем бы всё кончилось, если он не оказался рядом. «Я бы спокойно дошёл до школы без этих лишних приключений и тихонько отсидел, пока тому мелкому хулигану не надоест караулить меня.» Тем не менее обстановка уже каким-то образом разрядилась. Напряжение до конца выветрилось из воздуха, да и желания продолжать злиться на Пятифана Антон в себе не находил. Может быть он и впрямь сейчас незаслуженно предвзят к нему? — Мрх... Ладно, хорошо, давай забудем об этом. Спасибо, — всё-таки выговорил слова благодарности Петров. — Просто мне, знаешь, абсолютно не понятно с чего ты вдруг такой благородный. Ведь тот мальчонка сказал верно, ты меня не выносишь. — Ну... — задумчиво протянул парень. — Может по той же причине, по которой вы продолжаете меня покрывать?       Антон в некотором недоумении посмотрел Рому, в то время как тот вдруг положил свою ладонь ему на плечо. Точно так же, как Петров сделал вчера перед завучем. Он был почти готов прифыркнуть на него за такое фамильярное нарушение личных границ, но в последний момент его что-то отдёрнуло от этой идеи, и тот позволил ладони Пятифана лечь на своём плече. — И вообще, с чего вы решили, что я вас не выношу?       С чего? Ему что, снова ткнуть в нос тем списком? — Ох, ну, не знаю. Наверное, я это сам себе придумал, — саркастично отозвался парень, закатывая глаза. — Да с того, что только со мной из учителей ты ведёшь себя как... Как паразит. — А... Так и вы решили, что я вас ненавижу? — самозабвенно произнёс Рома, словно разговаривая с самим собой, однако после уже чётко обратился к Антону: — Нету у меня ненависти к вам. «Что?.. Тогда зачем это всё? Чего ты пытаешься добиться этим всем?» — все эти вопросы завертелись на языке, но ни один из них Антон почему-то не смог сходу озвучить. Он чувствовал, как окончательно запутался в том, что происходит. А действительно ли это всё происходит? Ситуация больше походила на сон, в котором обычно происходит всякая бесовщина, и ты не можешь ничего с ней сделать. — И что же это значит? — собравшись, Петров произнёс это вслух. — Или ты изводишь до нервотрёпки только любимых учителей? Это у тебя такой способ выражать почтение или что? — Можно и так сказать...       Рома проронил это с какой-то совершенно незнакомой неловкостью, при этом даже не глядя на Антона. Ему на миг показалось, будто бы он только что узнал то, чего не должен был. Парня с головой захлестнула какая-то неопознанная трепетность, явно витавшая здесь, между ними. И в какой же момент их диалог наполнился ей? — Так, ну... Ладно. Мне уже надо идти. Оля ждёт, — зачем-то соврал Антон. Олю он ещё с вечера предупредил, что задержится, но чувствовал какое-то подсознательное желание уйти от этого разговора. — А как же уборка? Я там не закончил. — Не важно. Как-нибудь в другой раз... — тут же бесконтрольно отмахнулся Петров.       Ему очень хотелось уйти прямо сейчас, переварить это всё где-нибудь подальше, но чувство незавершённости вдруг почему-то приклеило его подошвы к земле. Он разве забыл о чём-то? Ох, ну точно. Ведь Антон очень сухо и скупо сказал Пятифану о том, что на самом деле благодарен за то, что он отвязал от него того мальчишку. Придётся что-то ещё сделать, иначе совесть задушит. — И... Пятифан, — продолжил Антон. — Если не принесёшь доклад на следующей неделе, я не буду ставить два. Пойдёт в качестве благодарности? Ответишь на уроке или ещё как-то по другому заработаешь оценку.       Рома как-то странно глянул на Петрова, отчего тот раздражённо закатил глаза. Ему что, этого мало? Это и без того было довольно щедрое(по мнению Антона), принятое с горяча, одолжение. — Ну что? Не смотри так! Я же не могу брать оценки из воздуха. А у тебя там с этим вообще мрак. — А, да нет, нет. Я ничего... Спасибо, Антон Михайлович, — парень улыбнулся с тенью теплоты, но потом вдруг предложил абсолютно неожиданное и неуместное (возможно тоже черезмерно разойдясь с горяча): — А вас, может, проводить? Мало ли ещё кто привяжется. — Пятифан, до свидания! — доходчиво отозвался Петров и почавкал по слякоти в сторону дома.       Идя на одном дыхании, будто за ним всё ещё кто-то шёл сзади, Антон пытался зацепиться хоть за одну мысль из того роя, что жужжали у него в голове. Что это только что произошло? То как Рома показал себя шло в абсолютный разрез с его устоявшимся образом, который закрепился в сознании Петрова. Ну откуда вдруг в нём вся эта скромность и смущение? А тем более желание убедить, что он не собирался вредить Антону. Может это был просто страх? Антон буквально вчера ведь поставил ему условия, так что он уже на волоске от доноса директору. Хотя опять же, это ему совсем не свойственно... Ох, да лучше бы Пятифан и правда его избил, было бы гораздо меньше вопросов ко всему произошедшему!       К счастью, в этот раз дорога до дома прошла без приключений. — Тоша? А ты чего так рано? Говорил же, вроде, что задержишься, — из комнаты послышался деловитый голосок Оли, когда Антон заступил на порог. — Так получилось, пришёл пораньше, — прокричал в ответ парень, снимая неизбежно испачкавшиеся ботинки и вешая пальто.       По рассеянным полоскам света на полу Петров без труда догадался, где сейчас была его сестра и первым же делом зашёл к ней. Кухня встретила своей привычной атмосферой уюта, умиротворения и... нотками фруктового аромата? Оглянувшись, он заметил, что на газовой плите медленно кипит кастрюля, а в ней перекатываются кусочки сушёных яблок, груши и ещё каких-то ягод. За плитой же стояла Оля и уже переливала половником мутно-янтарный напиток в кружку. Почему-то она солнечно улыбалась, словно у неё сегодня был лучший день в жизни. Зарождающееся спокойствие вдруг отравил болезненный укол в груди от мысли, что если бы не какая-то счастливая случайность, то вероятно её настроение где-то к вечеру могло кардинально перемениться. — Я вот компот сварила. Будешь? — спросила девочка, поворачиваясь к Антону и, ни секунду не сомневаясь в ответе, протянула кружку горячего компота.       Парень смотрел в большие глаза Оли, и вновь вспоминал, что почувствовал, когда оказался между двух хулиганов, с уверенностью, что те вот-вот бросятся на него. Подмечал её как-то по-особенному уложенные белые волосы, и прокручивал в голове мерзкие фразы мелкого мальчонки. В конце концов представил, что он не вернулся домой ни к восьми, и даже ни за полночь. Как Оля слёзно поднимает на уши всех знакомых подружек в посёлке, но боится выйти среди ночи на улицу, потому бессонно до утра сидит на этой самой кухне, которая больше не кажется такой умиротворяющей и не веет родным теплом.       Не выдержав груза собственных мыслей, Антон наклонился и бережно обнял Олю, слабо роняя голову на её плечи. — Ох, Антон, ты чего? — поразилась девочка, от неожиданности поставив кружку обратно на стол.       Парень помедлил с ответом, пусто глядя перед собой и просто не находя сил что-то сказать, в то время как Оля с беспокойством глядела на него и ненавязчиво гладила вдоль волос. Мерные движения её ладони приводили мысли в порядок, и приятное тепло лениво достигло грудной клетки, помогая вновь ожить. — Немного непростой день выдался... — уклончиво признался Петров, прояснённым взглядом встречаясь с сестрой. — Ты слишком много работаешь, вот что я думаю, — задумчиво заключила девочка. — Тебе бы почаще выбираться, ходить гулять. Знаешь, как сейчас в лесу хорошо? Совсем скоро подснежники появятся и вообще будет красота.       Выбираться, гулять... Да как бы ни так! Тут и до дома спокойно дойти невозможно, обязательно кто-то пристанет. Нет, ну, нельзя, тут ведь просто нельзя жить! Однако чувство своей небезопасности — не единственная причина. В посёлке не было ничего, и не было даже намёка на улучшение. Да взять тот же ближайший город, в который приходилось часто ездить. Там регулярно открывались какие-то новые магазинчики, ремонтировали что-то старое, в конце концов там ясно ощущалась жизнь. В посёлке же не менялось от слова ничего. В юношестве Антона особенно беспокоил тот факт, что он безвыходно застрял здесь. Сейчас же... Остался при том же мнении, но уже относился к тому гораздо спокойнее в силу возраста. И теперь в первую очередь беспокоился об Оле. Петрову безумно не хотелось, чтобы она чувствовала себя так же, как он чувствовал себя в своё время. Антон бы сделал всё возможное, чтобы она не познала ту же безвыходность и обречённость. — Оля, а ты бы хотела переехать в город? — решил прямо спросить парень. — Как окончишь школу, например.       Оля задумчиво склонила голову и, к крайнему удивлению парня, ответила отрицательно: — Хм... Нет, не думаю.       Вновь взяв в руки слегка остывшую кружку компота, она подула на неё, сгоняя тоненькую ниточку пара. — Может потому что я не очень помню, как до этого жилось в городе, но знаешь, в глубинке не так плохо, как может показаться. В ней есть что-то такое... Мне нравится, что здесь не так шумно, как в городе, что здесь сложно заблудиться, если, конечно, не ходить в лес. Ну и со здешними людьми мне как-то просто сходиться. — А как же учёба, профессия? Кем ты собираешься работать?       Оля нахмурила белые брови. — Антон, я не задумываюсь ещё об этом. Но меня бы вполне устроило выучиться на врача, к примеру, и работать здесь. Может как-нибудь я изменю своё мнение, но пока что мне очень даже нравится жить так, как мы живём. — Хм, вот как. Понятно. Я... рад, что ты чувствуешь себя здесь хорошо. Для меня это главное, — честно ответил парень, пускай он и не рассчитывал услышать такой ответ.       Антон отстранился и забрал вновь протянутый компот, роняя благодарное "спасибо". — А ты, Тоша? Ты не счастлив здесь? — обеспокоенно спросила девочка. — Оль, ну ты что. У нас же здесь всё прекрасно! Я работаю в школе, меня ценят как педагога. И к тому же я не один, ты живёшь со мной. Просто я волновался, что тебе возможно здесь не по душе. В твоём возрасте у меня было такое чувство.       Он соврал, обнадёжив тем самым сестру. Не к чему было омрачать её своим видением посёлка. В конце концов, ему действительно было важно, чтобы она чувствовала себя хорошо. Оля робко улыбнулась в ответ. Может она и поверила, но какой-то частью всё равно углядела его ложь. Так было всегда. Она очень чутко понимала любого человека. — Ладно, наверное, пойду спать. Доброй ночи, — натянуто улыбнулся Антон. — Спокойной ночи. Хоть сегодня дай себе нормально отдохнуть. Впереди два выходных, успеешь насидеться с тетрадями. — Да, конечно, я так и сделаю. Сегодня никаких тетрадей.       Парень скрылся в своей комнате. Не выключая свет (довольствуясь лишь совсем тусклым сумеречным свечением из окна), он расстегнул рубашку и со вздохом упал спиной на кровать. В один момент его грёзы о переезде в город раскололись о маленькую внезапность. Оказалось, Оля вовсе не разделяла его взглядов и не считала их глубинку чертовым болотом, в котором они застряли и никак не могут выбраться. Из их двоих только он чувствует себя не на своём месте, занимающимся не тем.       Чем ей тут так нравится? И почему Антон никак не может полюбить это место?       Ответ пришёл почти сразу. Оля она другая. У неё есть то, что парню никогда не хватало — открытость. Ей легко сходиться с ровесниками, находить себе комфортный круг общения и хороших друзей. А ещё эта её способность создавать в любом месте свою собственную уютную приятную атмосферу. Этого ей с головой хватает, чтобы чувствовать себя прекрасно даже в этой глубинке.       Что же Антон? Кто есть у него кроме Оли? Старики учителя? Они так же, как и ученики, дают только временное ощущение собственной нужности, пока Антон находится в пределах школы, но ничего большего. Что же касается бывших одноклассников, то тут всё просто. Как только Петров окончил школу, большая часть разъехалась учиться в город, а он из-за семейных трудностей и непосредственно процесса развода, не сумел оказаться в их числе. Те же единицы, что остались в посёлке, всего спустя пару годков обзавелись семьями и детьми. Со знакомыми из института поддерживать постоянное общение было проблематично из-за расстояния, так что те связи постепенно угасли. А дальше всё как-то больше не срасталось. Возможно из-за того, что Петров был очень часто занят работой учителя, может были какие-то ещё причины... Но факт, что близкой дружбы до сих пор он так и на завёл. Ограничивался лишь небольшим кругом знакомых.       Работа. Дом. Дни проходили монотонно и одинаково. Однако...       Антон вновь вспомнил о Пятифане, неожиданно для себя открывая одну истину. Рома не только регулярно устраивал ему нервотрёпку, он, можно сказать, без приглашения ворвался в его повседневную рутину, разбавляя её своими подлянками. Нет, ни в коем случае не сказать, что он менял её в лучшую сторону! Однако что правда, то правда. Теперь Петров приходил в школу, уже заранее зная что его и сегодня ждёт какая-то проделка, которую придется решать. И можно сказать, он даже дождался её. Ведь это стало привычной обыденностью, без этого Антон, наверное, и не представлял уже своего дня в школе.       Что если Пятифан действительно делал их не со зла? Сегодня он, кажется, прямо так и сказал об этом. Может это и для него всего лишь обычная составляющая школьного дня, без которой он просто не мог? В воспоминаниях предстало то, как Рома неловко отвёл взгляд, во время их сегодняшнего разговора, и как на это у Антона что-то шевельнулось в груди. К лицу поднялось странное тепло. Он правда находил случившиеся неловкости забавными, может в какой-то степени милыми, но... Ох, чёрт! «Антон, да что с тобой не так! До чего ты докатился, если уже радуешься вниманию хулигана из класса, в котором преподаёшь?! Или может ты забыл сколько проблем он доставляет тебе и остальным ученикам?»       С горестным вздохом парень поднял взгляд полуприкрытых глаз к потолку. Кажется, он слишком часто представлялся за двоих. За себя и Олю. Однако если у Оли всё в самом деле замечательно, то что насчёт конкретно Антона? Может ли он сказать так же про себя? Действительно ли его совсем ничуть не гложет чувство одиночества?