Prima ballerina assoluta

– Безумие. То, что вы просите – безумие, – Мужчина откинулся в дорогом кожаном кресле и наморщился, пальцами растирая переносицу, зажатую тесной оправой очков. — Сейчас не то время, чтобы выплясывать в большом театре, когда вам вздумается. Обстановка у нас... – голос его дрогнул, — нестабильная. Вам, Брагинский, следует заниматься тем, для чего такие как вы... предназначены. Политикой. До свидания. «Ублюдок» – выругался Россия, когда тяжелые деревянные двери кабинета очередного важного чинуши остались за спиной. Стоящий неподалеку охранник неодобрительно покосился на Ивана и стал что-то быстро надиктовывать в рацию. Делать здесь было решительно нечего. Зима в Москву приходить не торопилась: центр и вовсе был весь в слякоти, несмотря на конец ноября. Иван вдохнул влажный воздух, почувствовав, как тот осел дорожной копотью где-то в глубине грудной клетки. Мимо, шкварча снежной грязью, проезжали автомобили. Россия мотнул головой: серые фасады сливались с таким же серым небом, и город будто тонул в чем-то вязком и мокром. Его визит на Лубянку был уже не первым за этот месяц, год выдался конфликтным. Проблемы были везде – Иван уже не помнил, когда в последний раз ему не приходилось выслушивать очередную отрицательную характеристику своей “работы”. Под “работой” подразумевалось, в основном, необходимость сидеть тихо и широко улыбаться на всех добровольно-принудительных международных встречах, писать бесконечные отчеты, а еще – крайне желательно! – пропадать без вести каждый раз после выхода из административных зданий. Но пропасть Иван не мог, чем доставлял дикую головную боль своим “начальникам”. Нужно было занимать его свободное время. Нужно было приглядывать за ним. Нужно было, в конце концов, делать так, чтобы любопытные соседи не догадывались, что на расстоянии одной лестничной площадки с ними живёт ходячее воплощение их любимого государства. Или не государства. Черт побери, да что он вообще такое? Именно поэтому работа с “И. Брагинским” последние лет двадцать очень сильно походила на игру в горячую картошку. Россия предполагал, что не будь международных соглашений на счет таких, как он, – его бы сослали куда-то далеко. Благо, масштабы территорий позволяют. Наплевав на правила приличия, Брагинский достал из кармана длинного старого пальто смятую пачку сигарет и закурил. На город спускались сумерки. Сигарета одинокой звездочкой блестела на фоне вязкой темноты – уличное освещение еще не включили. Балет. Он, черт возьми, поддерживал в Иване остатки человеческого. С тех самых пор, как.. Россия мотнул головой. Пепел осыпался в слякоть. К черту. Брагинский ненавидел каждую жирную морду, затянутую воротником дорогой рубашки. Ненавидел бюрократию ради бюрократии. Ненавидел собственную беспомощность перед лицом махины, называемой государственной системой управления. К черту. Сигарета обожгла пальцы.